тазовую косточку. Тоненькие пальчики запутываются в моих волосах, властно надавливая на затылок.
Движения моего языка вдоль разгорячённой нежной плоти становятся всё быстрее с каждой секундой. Уэнсдэй уже не сдерживается — стонет в голос, нетерпеливо извивается всем телом и намокает всё сильнее. Горячая влага течёт на деревянную столешницу, пока мои пальцы умело ласкают клитор, а язык погружается настолько глубоко, насколько это возможно. Член давно стоит колом, в глазах темнеет от крышесносного желания взять её как можно скорее — но я сдерживаюсь из последних сил, намереваясь доставить удовольствие сначала ей. Надавливаю на клитор чуть сильнее, и Аддамс на секунду замирает — а потом по её телу проходит волна дрожи. Особенно сладкий стон срывается с соблазнительных губ, пульсирующие мышцы внутри неё трепетно сжимаются — и через мгновение Уэнсдэй обессиленно обмякает.
Я выпрямляюсь, цепляясь за край стола и чувствуя себя абсолютно пьяным. Утираю губы тыльной стороной ладони, обводя затуманенным взглядом каждый изгиб её совершенного тела. Из-под тонкой ткани футболки отчётливо выступают контуры напряжённых сосков, чернильные глаза расслабленно прикрыты, голова запрокинута назад, от чего растрёпанные локоны цвета воронова крыла струятся до самого пола. Грудь тяжело вздымается, в уголке рта виднеется крохотная капля крови — очевидно, Аддамс прикусила губу в попытке сдержать стоны.
Лихорадочное возбуждение накрывает меня с новой силой — волна жара проходит по телу, концентрируясь в паху. Я больше не могу и не хочу ждать. И потому не даю Уэнсдэй даже минутной передышки.
— А теперь я покажу, как нравится мне… — мой голос окончательно сел, желание поскорее оказаться внутри неё полностью парализовало волю и разум.
Она мгновенно распахивает глаза и приподнимается на локтях, с вызовом вздёрнув подбородок. И от её пристального немигающего взглядах в моих венах буквально вскипает кровь. Чертова Уэнсдэй Аддамс — сущий Дьявол с ангельским личиком, живое воплощение греха, непокорное тёмное пламя, подчинить которое станет моей идеей фикс.
Если уже не стало.
Решительно делаю шаг вперёд — мои ладони ложатся на тонкую талию, скользят чуть выше, задевая пальцами затвердевшие соски — она приоткрывает губы на выдохе, глядя на меня исподлобья. А в следующую секунду я резко переворачиваю Уэнсдэй спиной к себе и предпринимаю попытку уложить её животом на стол. Быстрота её реакции в очередной раз поражает — она ловко успевает выставить руки прямо перед собой, уперевшись в столешницу.
Сопротивление меня только подстёгивает.
С силой надавливаю на хрупкие лопатки, принуждая опуститься ниже. Очевидно, покалеченное запястье причиняет ей немалый дискомфорт — опираться на него явно больно. Аддамс шумно втягивает воздух и наконец подчиняется. На моих губах невольно расцветает триумфальная улыбка от осознания, что даже такой оплот высокомерия и упрямства можно покорить. Но долго гордиться собой я абсолютно не в состоянии — в джинсах давным-давно невыносимо тесно.
Неконтролируемое возбуждение безжалостно испепеляет все прочие мысли.
Я склоняюсь над Уэнсдэй, легко прикусывая мочку уха и полной грудью вдыхая пряный аромат её разгорячённой кожи. Она вздрагивает и доверчиво прикрывает глаза — длинные пушистые ресницы едва заметно трепещут. Почти бережно убираю взмокшие волосы со лба, покрытого испариной. Ласково провожу кончиками пальцев по щеке, горящей бледным румянцем — и в который раз поражаюсь мягкости её кожи.
Черт, какая же она невыносимо красивая.
Гремучая смесь чувств, которые вызывает во мне эта невозможная стервозная девчонка, ошеломляет и обезоруживает. Безудержная страсть, щемящая душу нежность. Стремление защищать и оберегать — и вместе с тем неуемное желание трахнуть как можно жестче.
Как всё это можно чувствовать к одному человеку? Никогда прежде мне не срывало крышу настолько сильно.
Я придвигаюсь ещё ближе, позволяя Аддамс в полной мере ощутить степень моего возбуждения — и надавливаю коленом между её бедер, принуждая шире расставить ноги. Она пошло прикусывает нижнюю губу и извивается всем телом — совершенно бесстыдно прижимается задницей к моему паху, пытаясь побудить к более активным действиям.
Моё терпение давно на исходе, малейшее промедление подобно мучительной пытке. Поэтому я поспешно расстёгиваю ремень и молнию на джинсах, стягивая их вниз вместе с боксерами — и рывком задираю футболку на Уэнсдэй, обнажая соблазнительные ягодицы и гибкую спину с трогательными ямочками на пояснице. Обхватив напряжённый член у основания, я провожу головкой по мокрым складочкам, собирая горячую влагу — а спустя долю секунды одним резким движением вхожу до упора. В глазах мгновенно темнеет от обжигающей тесноты внутри её тела.
Черт побери, как же хорошо.
Невольно зажмуриваюсь, чтобы прочувствовать упоительный момент в полной мере.
Аддамс протяжно стонет и с готовностью подаётся бедрами навстречу, углубляя проникновение. Яркость ощущений зашкаливает за критическую отметку — это настолько восхитительно, будто мы две детали единого пазла, идеально подходящие друг другу.
Очень медленно выхожу практически полностью и тут же врываюсь назад резким мощным толчком — пульсирующие мышцы податливо расслабляются, впуская мой член.
— Жёстче, — хрипло шепчет Уэнсдэй.
Не просит.
Приказывает в своей коронной манере — коротко и твёрдо.
Подчиняюсь.
Не потому, что так хочет она — но потому, что это нравится мне самому.
Ловко наматываю на кулак длинные смоляные локоны и грубо дёргаю назад, одновременно ускоряя темп интенсивных толчков. Она изящно выгибает спину и стонет — громко и несдержанно. Мне чертовски хочется видеть лицо Аддамс, с которого вмиг слетели все маски равнодушия, но соблазнительный изгиб поясницы и упругая задница — не менее пленительное зрелище. Влажный тесный жар её идеального тела сводит с ума, заставляя вонзаться в неё раз за разом в жёстком быстром ритме. Крохотную комнатушку заполняют хриплые стоны в унисон и пошлые шлепки влажной плоти. С каждым движением пульсация напряжённых мышц внутри тела Уэнсдэй неуклонно нарастает — я точно не смогу долго продержаться. Осквернённый стол жалобно скрипит и шатается под тяжестью объятых желанием тел.
С каждой секундой мои движения становятся всё более жёсткими и глубокими — перед глазами вспыхивают яркие пятна, предвещающие скорую разрядку.
И не только мою.
Мы оба на грани безумия.
Уэнсдэй опирается на стол покалеченной рукой, игнорируя вероятную боль — впрочем, не исключаю, что боль только усиливает её наслаждение — а вторую опускает между ног, начиная массировать клитор. Едва сдерживаясь, чтобы мгновенно не кончить от такой картины, слегка отвожу её бедра назад — и скользнув ладонью вниз, накрываю тоненькие пальчики своими.
Мы снова стонем в унисон, окончательно утопая в этом чертовски прекрасном сумасшествии.
Адреналин бурлит в артериях, пульс шкалит за сотню.
Не помня себя от сокрушительного удовольствия, я трахаю Аддамс в совершенно диком бешеном темпе