— Так вы что, вышвыриваете меня? — спросил Старик. Когда-нибудь этого следовало ожидать, но он оказался не готов. Ему показалось, весь мир вокруг начинает неудержимо вращаться.
— Увольняем в отставку,— поправил его Джекобс.
— Но у меня же есть еще время! Дайте слетать еще хоть разок, к Нептуну!
— Это будет уже рискованно,— отрезал командор.— Послушай, Картер, не мне тебе объяснять, что пилот обязан быть только в превосходной форме, и никак иначе. Ты больше не в превосходной форме. Все мы через это проходим.
— Но я еще молодой.
— Молодой? — усмехнулся Джекобс. — Молодой? Чушь, Картер. Ты ветеран. У тебя даже прозвище Старик, не так разве? Взгляни только на эти морщинки около глаз! Да ты просто живая окаменелость, тебе в музее место! Боюсь, мы должны-таки тебя списать. Но место на базе для тебя всегда найдется.
Старик сглотнул подступивший к горлу ком, стараясь сдержать слезы. Внезапно ему вспомнился Джим Селвин, и он осознал, что ничем не отличается от остальных. Старикам не место в космосе. Пилотом может быть только молодой, и реакция у него должна быть молниеносной.
— Хорошо, сэр,— хрипло выдавил он.— Сдаюсь. Я зайду дня через два... поговорить насчет работы на базе. Мне надо немного прийти в себя.
— Мудрое решение, лейтенант. Я рад, что вы понимаете.
— Конечно,— сказал Старик.— Конечно, понимаю.
Он подобрал чек, сунул в карман, вяло отсалютовал и двинулся к выходу. Выйдя на поле, он обвел взглядом ряд сияющих кораблей, готовых рвануться к звездам.
«Это не для меня,— подумал он.— Никогда больше».
Но, мысленно признал он, Джекобс был прав. Как бы сам он этого ни отрицал, несколько последних полетов вымотали его основательно.
Скрывать это больше смысла не было. Он махнул рукой Джиму Селвину и направился к тому поделиться новостью.
Плохо, конечно, но что поделаешь. Для пилота он уже стар; на его месте ожидать чего-то другого и не приходится. Когда-нибудь это непременно должно было случиться. Да, он действительно настоящая живая окаменелость.
Подумать только, ему уже почти двадцать!
Дорога в один конец
© Перевод Б. Жужунавы
За надежными стенами штаб-квартиры «Земля-Импорт» на Коллидоре коммандер Леон Уоршоу нервно перебирал отчеты психиатра, лежащие на его зеркально гладком столе. Коммандер Уоршоу размышлял о космонавте Мэтте Фолке и о себе. Такое поведение коммандера было весьма предсказуемо.
Час назад лейтенант Крисч рассказал ему о том, что случилось с Фолком. Уоршоу, как и следовало ожидать, тут же посовещался с Куллинаном, угрюмым психиатром «Магиара», послал за молодым человеком и теперь дожидался его.
Дневальный позвонил и доложил:
— Космонавт Фолк прибыл, сэр.
— Пусть подождет несколько минут,— чуть-чуть слишком поспешно ответил Уоршоу.— Я позвоню, когда буду готов принять его.
Он тянул время. Удивляясь, с какой стати он, офицер, испытывает такую напряженность перед разговором с обычным солдатом, Уоршоу зашуршал стопкой бумаг из досье Мэтта Фолка. «Осиротел в 2543 году... Академия... два года на коммерческой службе... военный контракт... ранение по пути на Коллидор...»
К сему прилагались всеобъемлющие медицинские данные о ранении Фолка и «добро» доктора Сигстрома. А также дисциплинарная карта, полностью положительная, и общая психологическая характеристика в том же духе.
Уоршоу нажал кнопку звонка.
— Позовите Фолка.
Сработал фотоэлемент двери, и она открылась. Вошел Мэтт Фолк и с каменным выражением л ица замер перед командиром. Уоршоу пристально смотрел на него, внимательно изучая лицо молодого человека, словно видел его в первый раз. Фолку только что исполнилось двадцать пять: очень высокий, с очень светлыми волосами, широкими мускулистыми плечами и проницательными голубыми глазами. Шрам вдоль левой половины лица был почти неразличим, однако даже химиотерапевтическая инкубация не смогла восстановить симметрию челюсти. Лицо Фолка выглядело странно кривобоким, неповрежденная правая его сторона выглядела вполне нормально, а вот другая по-прежнему несла на себе следы ужасного несчастного случая на борту корабля.
— Вы хотели меня видеть, коммандер?
— Мы покидаем Коллвдор завтра, Мэтт,— сказал Уоршоу.— Лейтенант Крисч доложил мне, что ты не вернулся на корабль, чтобы подготовить снаряжение. Почему?
Пострадавшая и подправленная челюсть слегка задрожала.
— Вы же знаете, сэр. Я не собираюсь возвращаться на Землю, сэр. Остаюсь здесь... с Зетоной.
Воцарилась мертвая тишина. Потом, с заранее просчитанной грубостью, Уоршоу спросил:
— Ты всерьез, что ли, запал на эту плоскомордую?
— Может, и так,— пробормотал Фолк.— На эту плоскомордую. На эту чучмечку. И что с того?
В его негромком голосе звучали горечь и вызов.
Уоршоу напрягся. Он хотел действовать деликатно, чтобы не причинять молодому Фолку еще большего вреда. Бросить психически неуравновешенного члена экипажа в чужом мире — это немыслимо. Однако если насильно оторвать Фолка от Коллидора, шрамы останутся не только в душе молодого человека, но и в сердце капитана.
Уоршоу пробил пот.
— Ты же землянин, Мэтт. Неужели тебе...
— Не хочется домой? Нет.
На губах коммандера мелькнула слабая улыбка.
— А ты упорно стоишь на своем, сынок.
— Да,— сухо ответил Фолк,— Вы же знаете, почему я хочу остаться здесь. И я останусь здесь. Теперь можно мне идти, сэр?
Уоршоу побарабанил пальцами по столу и после мгновенного колебания кивнул.
— Вы свободны, мистер Фолк.
Не было смысла продолжать разговор, исход которого, как он понимал, заранее предрешен.
После ухода Фолка он выждал несколько минут и включил коммуникатор.
— Пожалуйста, пришлите ко мне майора Куллинана.
Психиатр с глазами-бусинками появился почти мгновенно.
— Ну?
— Парень остается,— сказал Уоршоу.— Полностью поглощен ею. Давай... разрушь это.
Куллинан пожал плечами.
— Может, лучше оставить его здесь, и дело с концом? Ты встречался с девушкой?
— Коллидорианка. Чужеземка. Страшная, каксмертный грех. Я видел ее фотографию. Она висела у Фолка над койкой, пока он не перебрался к ней. И мы не можем оставить его здесь, майор.
Куллинан вопросительно вскинул кустистую бровь.
— Можно, конечно, попытаться вразумить его, если ты настаиваешь... но ничего не получится. Только искалечим парня.
Уоршоу стал насвистывать, стараясь не смотреть психиатру в глаза.
— Настаиваю,— заявил он в конце концов,— У нас нет выбора,— Он включил коммуникатор.— Лейтенанта Крисча, пожалуйста.— Последовала короткая пауза.— Крисч, это Уоршоу. Скажите людям, что вылет откладывается на четыре дня. Пусть Молхауз пересчитает орбиту. Да, четыре дня. Четыре.
— Это круто, Леон.
— Знаю. Однако я не собираюсь бросать тут Фолка.— Уоршоу поднялся, с тревогой глядя на Куллинана.— Не хочешь присоединиться ко мне? Я отправляюсь в Коллидор-Сити.
— Зачем?
— Хочу поговорить с девушкой.
Позже, в безумном переплетении бесцельно извивающихся улочек чужеземного города, Уоршоу пожалел, что не приказал Купли нану пойти с ним. Прокладывая путь в толпе безмятежных, безобразных, широколицых коллидорианцев, он очень сожалел, что оказался тут один.
Уоршоу не знал, что будет делать, когда доберется до квартиры, где живут Фолк и коллидорианская девушка. Он не привык самостоятельно улаживать личностные проблемы такого сорта. Он не придумал, что сказать девушке. Может, удастся образумить Фолка?
«Коммандер должен относиться к члену экипажа как отец к собственному ребенку»,— сказано в инструкции.
Уоршоу застенчиво улыбнулся. Сейчас он отцом себя не чувствовал — скорее, каким-нибудь занудным родственником.
Он продолжал идти. Коллидор-Сити раскинулся перед ним, развертываясь сразу во всех направлениях; складывалось впечатление, что его закладывали почти наобум. Однако Уоршоу хорошо знал город. Это был его третий прилет к Коллидору; три раза он привозил груз с земли, три раза ждал, пока коллидорианцы загрузят экспортируемые товары.
Над головой ярко сияло бело-голубое солнце. В этой звездной системе Коллидор был тринадцатой планетой, кружащей на орбите на расстоянии около четырех миллиардов миль от своего светила.
Уоршоу засопел, и это напомнило ему, что скоро нужно сделать противоаллергическую инъекцию. Эти инъекции защищали его, как и весь экипаж, от большинства чужеземных болезней.
«Но как защитить человека в положении Фолка?»
На этот вопрос коммандер пока не мог ответить. Как правило, не возникало необходимости делать космонавтам прививку от влюбленности в чужеземных женщин, особенно если эти женщины смахивали на коров, но...