«Вопрос: В 1921 г. где и кем вы служили на флоте?
Ответ: В 1921 г. я служил на Балтийском флоте командиром подлодки „Змея“.
Вопрос: Вы занимались контрабандой, служа на подлодке „Змея“?
Ответ: Да, два раза осенью 1921 г. лодка приняла от финских рыбаков несколько ящиков мыла, которые являлись контрабандой. Это делалось с ведома командования флота и кронштадтской ВЧК и никем не преследовалось. Этой контрабандой занимались все подлодки и тральщики Балтийского флота в связи с тяжелым материальным положением и невозможностью обеспечить плавающие корабли необходимым снабжением. Морское командование и ВЧК не препятствовали этому.
Вопрос: Ваша жена и жена командира Кальмана[65] продавали это мыло на рынке. При чем здесь команда подлодки?
Ответ: О деятельности жены командира Кальмана я ничего не знаю, так как ни я, ни жена с ней не были знакомы. Моя жена меняла это мыло на продукты. Мыло покупали у финских рыбаков всей командой, причем часть его передавалась рабочим Балтийского завода, ремонтировавшим подлодку. Остальное мыло команда меняла на продукты.
Вопрос: Чем вы можете доказать, что препятствия вам не давала ВЧК? Что, вам были выданы на этот счет документы?
Ответ: Документов на этот счет мне как командиру выдано не было, но и я, и команда неоднократно видели, как сторожевые корабли, „Копчик“ или „Коршун“[66], принимали сами мыло и выгружали его на берег в Ленинграде и Кронштадте. Комиссар подлодки и секретарь парторганизации неоднократно подтверждали мне, что эта контрабанда всем хорошо известна, в том числе и ЧК.
Вопрос: Если ЧК выгружала на берег, она имела на это право: задерживать контрабанду; а вы не имели права торговать мылом на рынке.
Ответ: Задерживать и принимать мыло ЧК не имела права. Речь идет не о праве и обязанности ЧК задерживать контрабандистов, а о том, что корабли ЧК сами занимались контрабандой, которая в то время таковой не считалась.
Протокол с моих слов записан верно. Читал А. Берг. 17.11.39»[67].
Восстановим, однако, последовательность событий, произошедших после ареста А. И. Берга.
«Вечером 26. 12. 37 следователь Литвиненко заявил мне, что я арестован как участник заговора. Я это отрицал самым решительным образом, так как никогда ни в каком заговоре не участвовал. Желая разубедить органы НКВД в моей причастности к заговору, я настоятельно просил дать мне возможность лично переговорить с начальником отдела Никоновым и подал ему соответствующее заявление 28-го или 29-го декабря. Но меня не приняли и не слушали…
09. 01. 38 меня заставили подписать ложное показание по вербовке мною в заговор Бабановского»[68].
В «собственноручных показаниях от 13.12.1939 г.» А. И. Берг об этой истории рассказывал так: «Утром 09. 01. 38 я был вызван следователем Чистяковым, и мне было предложено подписать собственноручные показания о „вредительской“ работе Бабановского и Шварцберга. Так как ни о какой вредительской работе я не знал, то я написал подробную характеристику их деятельности. Эти показания, которые я и сейчас подтверждаю, заканчиваются словами: „Я не получал никогда и не давал никому, в том числе и Шварцбергу, установок на вредительство…“, „Никогда и нигде я его (Бабановского) не вербовал и не побуждал к контрреволюционной или вредительской деятельности. Если он это утверждает, то это есть трусливая ложь“. После „специальных“ мер, принятых Чистяковым и др., я был физически принужден подписать ложный протокол, составленный Чистяковым и неправильно датированный 9-м числом. Этот ложный протокол не содержит ни одного слова правды…»[69]
Как тут не вспомнить заявление Я. Э. Рудзутака на заседании Военной коллегии Верховного суда СССР: «Единственная просьба к суду — это довести до сведения ЦК ВКП(б) о том, что в органах НКВД имеется еще не выкорчеванный гнойник, который искусственно создает дела, принуждая ни в чем не повинных людей признавать себя виновными… Методы следствия таковы, что заставляют выдумывать и оговаривать ни в чем не повинных людей, не говоря уже о самом подследственном»[70].
Мы, наверное, никогда не узнаем, как были получены показания Суворова, Стржалковского и других…
«После этого в течение двух месяцев, — продолжал Аксель Иванович, — я писал собственноручные показания о своих ошибках в работе и недостатках в организации УВМС и службы связи. Под давлением следствия я все время говорил о вредительстве, в то время как я не располагал фактами о сознательной вредительской деятельности кого-либо в УМС или в промышленности. За исключением этой слишком резкой терминологии мои обстоятельные собственноручные показания полностью вскрывают все затруднения, которые я встречал в своей работе. Об этих затруднениях я говорил и писал до этого неоднократно, и сообщение их органам НКВД тоже отнюдь не было новостью, так как я лично докладывал и писал о них начальникам ОО НКВД много раз. Мои собственноручные показания с исчерпывающей ясностью говорят о моей полной непричастности к какой-либо заговорщической или вредительской работе. Однако следствие запретило мне писать что-либо о моей многолетней творческой и созидательной деятельности в деле вооружения флота новой техникой. Поэтому в моих собственноручных показаниях этих сведений вовсе не содержится…
Несмотря на полную очевидность дела, я был вынужден подписать ложный протокол допроса, датированный 08.07. 38»[71].
Об этом протоколе Берг выскажется так: «Я никогда не имел с Чистяковым того разговора, который изложен в виде вопросов и ответов. И вопросы, и ответы были заранее написаны Чистяковым, и путем насилия я был вынужден всю эту ложь подписать…»[72]
Аксель Иванович увязал все глубже — в «собственноручных показаниях» он писал о «вредительской деятельности», а это можно назвать «слишком резкой терминологией», а можно и признанием. А в протоколе допроса от 8 июня, подписанном после принятия «специальных мер», перечислен ряд фамилий:
«1. Шварцберг Роберт Борисович, начальник VI отдела.
Пустовалов Анатолий Иванович, начальник V отдела[73].
Кериг Ганс Михайлович, начальник VIII отдела[74].
Макаровский Борис Дмитриевич, начальник VII отдела[75].
Бабановский Анатолий Иванович, начальник II отдела. Эти лица были завербованы в антисоветский военный заговор и привлечены к вредительской работе мною…»[76]
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});