Там, где совпадение может произойти множеством разных путей, случайное появление впечатляющего совпадения неудивительно. Такое часто бывает при проведении научных экспериментов. Одна из труднейших проблем научного метода — отыскать подходящие способы оценки необычных данных, чтобы понять, лежит ли в их основе некий закон природы или же не более чем обычные, ожидаемые аномалии, причина которых — случайное совпадение.
Иногда то, что считается совпадением, таковым не является. Отличный пример — было давно известно, что линия восточного побережья Северной и Южной Америки, казалось бы, «подходит» к очертаниям западных берегов Европы и Африки. Геологи полагали, что это всего лишь совпадение, пока не накопилось большое количество убедительнейших доказательств того, что некий единый континент действительнокогда-то раскололся надвое и получившиеся две части затем начали дрейфовать, медленно удаляясь друг от друга. Когда выяснилось, что атомные массы всех химических элементов кратны атомной массе водорода, некоторые химики тоже сочли это совпадением — и ошиблись. Еще пример: гравитационная масса падающего объекта в точности равна его инертной массе, что представлялось не более чем примечательным совпадением, пока не возникла общая теория относительности Эйнштейна.
Подобные случаи (они неисчислимы) уравновешиваются теми случаями, когда ошеломляющее совпадение действительно таковым является. Мой любимый пример: размеры солнечного диска и Луны, какими мы их видим на небе, визуально почти равны, — и сей факт всего лишь совпадение. Более того, Луна совершает полный оборот вокруг Земли почти за тридцать дней, а период вращения Солнца вокруг своей оси — примерно такой же. Диаметр орбиты Земли при ее вращении вокруг Солнца. — в среднем около 186 миллионов миль, а скорость света — приблизительно 186 тысяч миль в секунду. Взятые по отдельности, подобные аномалии кажутся чем-то удивительным. Но мы не заметим в них ничего примечательного, если учтем, что научные данные могут случайно коррелировать друг с другом, и в их общей массе могут возникать миллиарды таких корреляций.
Понятно, что ошибочная оценка частоты появления необычных групп данных (тогда как обычные группы данных появляются при этом во множестве) влияет на утверждения парапсихологов. Неоднократно подчеркивалось, какое гигантское количество опытов по ЭСВ оставалось неизвестным общественности, поскольку их результаты оказывались отрицательными. На фоне огромного количества таких испытаний, проводимых по всему миру, вполне можно ожидать, что некоторое их количество покажет необычные корреляции — исключительно благодаря законам случайностей. А когда о большой доле экспериментов не сообщают, необычайно усиливается иллюзия, что за опубликованными аномалиями кроются явления ЭСВ.
Профессиональные гадалки и прорицатели, особенно если это явные шарлатаны, отлично понимают, как важно делать много предсказаний сразу. Им известно, что промахи быстро забудутся, а вот точные попадания будут широко разрекламированы. Исследования тысяч предсказаний, сделанных Джин Диксон, показывают столь низкую долю попаданий, что я еще удивляюсь, как это никто не предположил, что причина такой неточности — «негативная пси-энергия». Но если перечислить лишь ее успешные пророчества, у вас возникнет четкая иллюзия, что она и вправду может видеть будущее. Той же методикой пользуются экстрасенсы, заявляющие, что они способны раскрывать преступления. Они часами сидят в полицейском управлении, успевая за это время выболтать сотню «впечатлений» о случившемся. А когда среди них оказываются счастливые попадания, наивные полицейские и легковерные газетчики бывают потрясены до глубины души.
Допустим, вам звонит незнакомец, уверяющий, что знает, какая лошадь придет первой на предстоящих скачках. Он называет ее, и она действительно выигрывает. Затем тот же самый человек опять выходит с вами на связь и сообщает, кто победит на новом состязании. И снова оказывается прав. Ни третий раз он предлагает продать вам имя следующего победителя. Стоит ли соглашаться? Нет — если знать, что происходило на самом деле. В действительности перед самой первой гонкой, в которой участвовали семь лошадей, неизвестный обзвонил семьдесят человек, случайным образом выбирая фамилии из телефонного справочника. Первым десяти он сообщил, что победит лошадь А, вторым десяти — что выиграет лошадь В, — и т. п. Разумеется, выяснилось, что каким-то десяти абонентам таким образом сообщили имя победительницы. Во второй скачке принимали участие десять лошадей. Мужчина позвонил тем десяти счастливчикам, которые перед предыдущими состязаниями услышали правильное имя. И каждому из десяти он называет по одному имени лошади, ни разу не повторяясь. Естественно, кто-то из них услышит имя лошади, которая потом выиграет. И затем он звонит этому человеку в третий раз. — с предложением о покупке прогноза. Не зная этой подоплеки, вы могли бы оценить вероятность попадания для первых двух звонком от незнакомца как один шанс из 70.
Писателей-фантастов тоже частенько хвалят за удивительные предсказания — больше, нежели они того заслуживают. Так, Г.Дж. Уэллс (см. главу 3 этой моей книги) в самом начале своего «Мира освобожденного» описывает, как расщепляют атом. Эта глава — поразительное пророчество о том, что действительно произошло в дальнейшем. Более того, у Уэллса там есть и разразившаяся в середине Сороковых годов мировая война, в ходе которой сбрасывают «атомные бомбы». Если рассматривать этот роман в отдельности, можно заключить, что Уэллс обладал паранормальным даром предвидения. Но в своих книгах Уэллс сделал тысячи предсказаний, и большинство из них оказались ошибочными. К примеру, он считал, что у подлодок нет военного будущего, и даже в пророческом «Мире освобожденном» атомные бомбы сбрасывают руками через отверстие в днище самолета. А учитывая миллионы написанных человечеством историй о будущем, удивительно даже, что удачных попаданий так мало. Многие фантасты делали вполне очевидные прогнозы, без всякого риска для своей репутации предсказывая, что когда-нибудь астронавты пройдутся по Луне. Но, насколько я знаю, лишь немногие догадались, что первую такую прогулку будут в прямом эфире наблюдать на Земле по телевизору.
Что касается необычайных совпадений в повседневной жизни, то они, несомненно, происходят куда чаще, нежели мы замечаем. Если совпадение не бросается в глаза, мы пропускаем его — просто потому, что не ищем. Помню, однажды мы с женой ехали на машине по незнакомому городу. В разговоре мы упомянули чье-то имя, а через один-два квартала остановились у светофора. И я заметил, что название улицы совпадает с фамилией человека, о котором мы только что говорили. Сколько людей дают себе труд примечать названия всех улиц и улочек, по которым и мимо которых они едут в своей машине? Если бы они это делали, постоянно случались бы десятки таких словесных корреляций.
Гилберт Честертон в своем блистательном эссе о совпадениях (сборник «Тревоги и рассуждения») выразил это так:
Жизнь полна совпадений, слишком мелких, чтобы упоминать их, разве что по особому случаю, а иногда — и замечать: частенько для нас они значат не больше, чем одна снежинка, падающая на другую. Именно они сообщают устрашающую убедительность ложным теориям и дурным поверьям. С их помощью можно доказать что угодно. Скажи я по идиотскому наитию, что истину изрекали только рыжие люди, и после десятиминутного размышления примеры сбегутся ко мне; но я от них отказываюсь. Помню, как мой собеседник убеждал меня, что Бэкон создал пьесы Шекспира, и я предложил ему — наугад, вслепую — интересную теорию о том, что все стихи Йейтса написал лорд Розбери. И как только я произнес эти слова, в голове у меня закружился вихрь совпадений. Так, я указал, что главный труд Йейтса — «Тайная роза», то есть, по сути, «Тихая роза», или «Скромная роза», или же «Primrose». Через секунду я увидел бы намек уже в сочетании слов «rose» (роза) и «bury» (хоронить) в слове «Rosebury» (Розбери). Доводы размножились, и сейчас бы я сидел в сумасшедшем доме, если бы пошел по их следу [45].
Благодаря своему интересу к странным и забавным совпадениям (сотни их можно найти в моих «Магических числах доктора Матрикса») я склонен чаще большинства людей замечать их в своей жизни. На своем веку я не встретил ни единой комнаты в отеле или мотеле, чей номер не мог бы легко запомнить благодаря какого-то рода совпадению: или он оказывался простым числом, или степенью числа, или представлял часть некоего числового ряда (369 — з> 6,9)> или совпадал с первыми знаками после запятой в числе π, или е, или еще в каком-нибудь известном иррациональном числе. В моих архивах нашлась запись о том, что 21 ноября 1979 года я получил счет за воду, где указывалось, что я должен уплатить 21 доллар 21 цент. Понятно, что вероятность невыпадения тройного «21» высока, однако всякого рода осмысленные «цифровые узоры» среди случайных чисел настолько многообразны, что стоит лишь начать их выискивать — и вы станете обнаруживать их повсюду.