Читать интересную книгу Игра на чужом поле - Василий Ставицкий

В середине июня 1941 года, когда до нападения на СССР оставались считанные дни, Моравек установил рацию в квартире Франтишека Мандика в Нуслях, на улице Горной, в доме 10. Отсюда 27 июня радист Пельтан передал шифровку с данными об оперативном плане вермахта на Восточном фронте — в эти первые дни войны Моравек встречался с «Франтой» чуть ли не ежедневно. При этом приходилось соблюдать величайшую осторожность, используя «мертвые почтовые ящики». Один из них находился на старом пражском военном кладбище, где покоились чины еще австро-венгерской королевско-имперской- армии Габсбургов. Для укрытия контейнера служил памятник генералу барону Шипке фон Блюменфельду. Иногда Моравек и «доктор Штейнберг» пользовались для связи телефонной будкой около храма в «Старом мясте», где сообщения укрывались в телефонном справочнике. А данные были исключительно важные. Так, в радиограмме от 27 июня сообщалось о численности немецких дивизий в каждой из групп армий, о том, что к 24 июля должен быть захвачен Смоленск. Германские войска, взаимодействуя с финнами, к 10 июля намереваются прорваться к Ленинграду. До конца июля германские армии должны быть в Москве. Затем операции должны быть нацелены на нефтяные промыслы на Кавказе, в которых будет принимать участие и Италия.

И эта передача чуть было не стала последней. «Функабвер» сразу же нащупал рацию. Моравеку и Пельтану удалось бежать, но рацию пришлось бросить, а приютившие их супруги Мандик были арестованы. Глава семьи — Франтишек Мандик был казнен. Его жена оказалась в концлагере Равенсбрюк.

Моравек остался без радиосвязи — последняя рация военной разведгруппы, выступавшая в секретных материалах как «Спарта-Н», замолчала. Однако 8 июля вышла в эфир вновь рация «Спарта-1», радист которой Индржих Клечка сумел скрыться от гестапо. Через него теперь Моравек передавал в Лондон сведения, полученные от «Франты» — «Рене» — «Штейнберга». В июле и августе он передавал подробности об операциях «штаба Валли», который встретился с большими трудностями — почти половина его агентов, переброшенных на советскую сторону, не возвращались. Информировал он и о том, что в Берлине крайне недовольны неудачей властей Словакии мобилизовать армию для отправки на Восточный фронт, население проявляло открытое нежелание воевать с русскими. В конце сентября «Рене» сообщил о возобновлении планов оккупации Швейцарии; по рекомендации Гейдриха будущим «рейхскомиссаром — наместником Гитлера в этой стране должен был стать шеф полиции безопасности и СД в «протекторате», штандартенфюрер СС Бёме. По инструкции Гейдриха ему надлежало провести в Швейцарии аресты всех находящихся там политэмигрантов и лиц, проявляющих «антинемецкие настроения», захватить банки, интернировать всех евреев, коммунистов и социал-демократов, а затем отправить их в концлагерь Маутхаузен.

Наконец, он должен был ликвидировать швейцарский парламент, распустить все политические партии, уничтожить федеративное государственное устройство и преобразовать страну в «имперский комиссариат» — часть «Великогерманской империи».

В начале октября «А-54» снова сообщил о приближении дня решения «проблемы Швейцарии» — она должна была быть оккупирована после завершения операции «Тайфун»—захвата Москвы, начало которой было определено на 5.30 утра 2 октября 1941 года…

Между тем 3 октября, когда шеф пражского гестапо штандартенфюрер СС Отто Гешке вечером вернулся с совещания у прибывшего 17 сентября обергруппенфюрера СС и генерала полиции Рейнхарда Гейдриха, у него в кабинете раздался звонок: тайная радиостанция вновь вышла в эфир. Пеленгаторы точно определили ее местонахождение—дом финансового инспектора Карла Прокопа.

Теперь можно было сделать подарок Гейдриху, стороннику жесткого курса в отношении чехов. Ведь в первом же своем выступлении в Чернинском дворце в Праге перед своими подчиненными он не оставил никаких сомнений относительно будущего «протектората»:

«Чехия является немецким пространством, где чехам делать нечего… территория будет окончательно заселена немцами. Расово ценная часть чехов будет онемечена, остальные стерилизованы или поставлены к стенке».

 27, 28 сентября и 1 октября 1941 года Гейдрихом были изданы «ордонансы», вводившие чрезвычайное положение под предлогом совершения «малочисленными безответственными элементами, состоящими на содержании врагов Европы, ряда враждебных рейху актов».

Высланная по распоряжению Гешке опергруппа имела успех. Радисты были захвачены врасплох. Один из них, Антонин Немечек, был взят живым, другой, уходивший не раз от гестапо Индржих Клечка — по документам Франтишек Душек, — застрелился. Допрос арестованного не только обрадовал, но и обеспокоил Гешке: он показал, что Моравек встречался с неким немцем, занимавшим высокий пост и имевшим доступ к секретам штаба вермахта. Приказ Гейдриха был категоричен: найти предателя. О нем уже было кое-что известно. Уже был захвачен глава группы чехословацкой военной разведки в Праге, полковник Хуравый, показавший, что его коллеги встречались с каким-то чином вермахта, передававшим им разведывательные материалы. Сам Хуравый передал ему однажды в автомобиле «гонорар», получение которого он подтвердил подписью «Рене». Но описать внешность немца Хуравый не мог, ссылаясь на то, что встреча происходила в темноте. В ходе расследования подозрение пало сначала на некоего офицера абвера капитана Лейдля. Последний в то время служил в Берлине. Туда тайно привезли арестованного Хуравого и разместили в кабинете, смежном с другим, в котором завели разговор с Лейдлем. Хуравый после этого выразил мнение, что голос вроде тот, что и у неизвестного агента в Праге. Лейдля арестовали, но затем следствие зашло в тупик, никаких веских доказательств его вины гестапо не сумело добыть, и в конечном счете капитана освободили.

Летом 1941 года подозрение пало на ведущего законспирированного сотрудника пражского филиала абвера Пауля Тюммеля, хотя это и казалось невероятным. Он был одним из старейших членов НСДАП, обладателем «золотого знака», которым награждались те, кто имел особые заслуги перед «движением» и вступил в партию еще до прихода нацистов к власти. Он был в ее рядах с 1928 года, тогда же стал работать в партийной разведке, лично знал Гиммлера. С 1933 года он перешел в абвер и с 1935 года занимал ответственный пост в его филиале в Дрездене. Основанием для подозрений был провал германской агентуры в Турции, которая была расшифрована британской контрразведкой. При расследовании — оно велось в Праге, поскольку агентура в Турции руководилась филиалом абвера в столице «протектората», — было установлено, что сведениями о провалившихся агентах располагали три работника «Абверштелле Прага» — его начальник, полковник фон Корнацки, заместитель, полковник фон Энгельман, и…Пауль Тюммель. Майор Гольц, проводивший расследование по приказу Канариса, сосредоточил внимание на персоне Тюммеля — оба полковника были в длительной командировке. Но это дело было весьма неприятным для адмирала Канариса, поскольку могло быть использовано Гейдрихом и Шелленбергом, мечтавшими поглотить абвер под предлогом его недостаточной эффективности, настаивать на виновности Тюммеля было также рискованно. Гиммлер и Гейдрих могли расценить это как попытку Канариса и его окружения скомпрометировать «партию». Тюммель, заслуженный член НСДАП, с опытом разведчика, и был направлен в свое время в абвер в порядке «укрепления» его кадров убежденными национал-социалистами. Без санкции руководства НСДАП Тюммеля тронуть было нельзя. Как, видимо, и предполагал Канарис, друзья по партии в Берлине отвергли обоснованность подозрений против Тюммеля. И все-таки к «проблеме Тюммеля» скоро пришлось вернуться. На этот раз инициатива исходила уже от ведомства Гиммлера — Гейдриха. При изучении документов, захваченных в Белграде специальной командой СС после оккупации столицы Югославии, внимание привлек клочок секретного документа, найденного в помещении, занимавшемся британским военным атташе. Его содержание служило новым доказательством существования неизвестного агента «в высших германских кругах»: «…Немецкие Люфтваффе начинают нападение на нас….. как нам сообщил заслуживающий доверия друг Франц-Йозеф… Известите югославское правительство».

Первоначально материал попал к майору Гольцу и был приобщен к досье Тюммеля вместе с данными о провале агентуры в Турции.

Но в октябре 1941 года, после захвата радиостанции на квартире финансового инспектора Прокопа, Тюммелем заинтересовалось уже Пражское управление гестапо. В депешах в Лондон, которые радисты не успели уничтожить, содержались совершенно секретные данные, исходившие от источника «Рене». Гестаповский контрразведчик Абендшен, как и майор Гольц, обнаружил, что этой информацией владели три человека: тогдашний наместник Гитлера в оккупированной Чехии, старый нацист, группенфюрер СС К. Франк, начальник Пражского управления гестапо, штандартенфюрер СС Гешке, и… Пауль Тюммель. Первые двое были для Абендшена вне подозрений. Оставался непосредственный руководитель агентурной сети пражского абвера—Тюммель — «доктор Хольм». Гешке приказал Абендшену ускорить расследование, не исключая никого из круга подозреваемых: «Если у вас будут какие-либо сомнения—арестуйте и меня». Но все же оба остановились на персоне Тюммеля. 19 октября 1941 года, после получения санкции Гейдриха, он был арестован в своем рабочем кабинете в Дейвицах. Однако он встретил атаку гестапо спокойно. Он был в курсе розыскных операций, более того, сам руководил специальной оперативной группой пражского абвера, которая параллельно с гестапо охотилась за разведгруппой Балабана, Машина — Моравека. Полученные на совместных оперативных совещаниях данные, как потом оказалось, он использовал для того, чтобы предупредить, по возможности, акции гестапо.