Читать интересную книгу Бешеный Лис - Евгений Красницкий

– Настя, будет тебе, мозги выбьешь!

– Было б что выбивать…

«Нет, Настена и правда здорово разозлилась, надо как-то отвлечь. Ну-ка, сэр, спасайте прекрасную даму!»

– Тетя Настена, можно сказать?

– Что еще?

– Если уж это… не знаю, как назвать, появилось, то убить это уже нельзя, надо, наверно, попробовать чем-то заменить. Ну вот мама у них у всех крестная, так, может быть, можно это на нее перевести как-нибудь? И еще: они ни семейной жизни, ни родства не помнят или не знали этого вообще. А неприкосновенность родни им как-то внушить тоже нужно…

– Поняла я тебя, поняла! Слышишь, лахудра? – Настена сердито глянула на дочь. – Никто его не учил, а все лучше тебя понял! Больше к отрокам и близко не подходить! Я сама ими займусь, они у меня узнают, что такое ласковое слово! Про тебя, свиристелку, забудут, как и не было! Перестань реветь! Сама виновата! А насчет семейных дел…

– Настя, – подала голос Татьяна, – я бы к себе кого-нибудь взяла. У Ани-то своих пятеро, а у меня двое.

– Михайла, – Настена обернулась к Мишке, – сколько их у тебя всего?

– Четверо.

– А тот, что в село приехал?

– Мамин племянник, Петькой зовут.

– Мотю я бы взяла, – уже помягчевшим голосом проговорила Настена. – Он Юльке толково помогал и ни крови, ни ран не боится, есть у парня склонность к лекарству. Да и этой, – Настена кивнула на Юльку, – полезно понюхать, как мужиком в доме пахнет.

– Мама, да мужики все дурные, вонючие, грязные!

– И этот? – Кивок в сторону Мишки.

– А…

– То-то же!

Мишка, в который раз за день, почувствовал, что краснеет. Настена была беспощадна, как умеют быть беспощадными для дела все хорошие врачи.

– Мама, – Мишка просительно глянул на мать, – Роську бы у нас оставить, он мой крестник, да и относится ко мне…

– Видела я, правильно говоришь, сынок.

Татьяна, словно опасаясь, что ей не достанется ни один приемыш, торопливо вставила:

– Значит, мне – двоих. Как их звать-то?

– Артемий и Дмитрий. А дядя Лавр не рассердится?

– Сам еще детей хотел, вот и будет ему… – Татьяна запнулась и принялась преувеличенно тщательно поправлять платок.

– Тетя Настена, – снова обратился Мишка к лекарке, – а можно еще одну вещь сказать? Так мы ребят приучим к заботе о них, а надо же научить и самим о других заботиться. У нас-то младшие есть: Сенька и Елька, – а с остальными как?

– Ну говори уж, говори, вижу же, что придумал.

– У Нинеиных сук скоро от Чифа щенки будут. Если ребятам раздать и наказать, чтобы воспитывали…

– Аня, парень-то у тебя… А? – Настена улыбнулась и протянула было руку потрепать Мишку по голове, но тут же испуганно ее отдернула – в фургон сунулся Чиф, которому, видимо, надоело ждать, когда хозяин снова обратит на него внимание.

– Тьфу на тебя! Напугал, кобелина!

Чиф лишь радостно оскалился в ответ Настене и попытался облизать хозяина.

– Фу! Чиф, перестань! – Мишка принялся отпихивать от себя пса. Женщины, глядя на эту борьбу, разулыбались, только мать неожиданно пригорюнилась и тяжело вздохнула.

– Фролушка… Отец бы, покойник, порадовался…

«У каждой свое горе, а ребят берут, не задумываясь. А ТАМ в роддомах бросают. Семью с пятью детьми днем с огнем не найдешь».

Мишка стянул с головы шапку и поклонился женщинам:

– Спасибо вам, бабоньки, за сирот, за то, что пригрели. Они вам сыновней любовью ответят.

– И тебе на добром слове благодарствуем, – ответила за всех Настена. – Ступай, Мишаня, мы тут о своих делах поговорим.

«Вот как: дурные, вонючие, грязные. Слышали бы ребята, они-то все за чистую монету приняли, а она силы пробовала… стерва. Впрочем, и Мотька с Роськой, стервецы, от наезда на Луку удовольствие получали. Тоже силы пробовали. Конечно, половое созревание уже на подходе, но ведь дети еще. А может, все правильно? Это ТАМ социальная зрелость наступает гораздо позже физиологической, а ЗДЕСЬ… запросто может быть, что и наоборот. Меньше живут, быстрее взрослеют. Только же сегодня по краю все прошли, и ни у одного ни истерики, ни комплексов всяких. Ну Юльке Настена мозги вправит, а моим кто? Настена, правда, пообещала, но этого мало, мужская рука нужна. Пожалуй, только дед».

Чиф снова, подпрыгнув, умудрился лизнуть Мишку в нос, почему-то вспомнилось:

Ты по-собачьи дьявольски красив,С такою милою доверчивой приятцей,И, никого ни капли не спросив,Как пьяный друг, ты лезешь целоваться.

– Минька, подожди! – Из фургона выскочила все время молча сидевшая в уголке Анька-младшая. – Минька, а правда, что ты нам всем подарки из Турова привез?

Контраст между материнской мудростью женщин и девичьей суетностью был настолько велик, что Мишка чуть не выматерился вслух.

– Нашла время!

– Ну, Минька, что тебе, жалко? Покажи…

– У деда всё, у него и спрашивай.

– У-у, он не покажет. А давай вместе пойдем, будто ты сам показать захотел.

– Пошли, он тебе покажет – ахнешь!

Возле дедовой палатки Мишка приостановился и, демонстративно кашлянув, громко спросил:

– Господин сотник, здесь старшина «Младшей стражи», дозволишь войти?

Анька совершенно по-идиотски хихикнула.

– Кхе! Дозволяю! А хихикает кто? Тоже заходи.

Согнувшись, Мишка пролез в палатку, за ним Анька.

– Вот, на подарки желает взглянуть…

– Пошла вон, вот я тебя!

Аньку как ветром сдуло.

– А тебе чего, Михайла?

– Новости есть, деда, и дела, без тебя не решить.

– Новости-то хорошие?

– Всякие.

– Лавруха, а чего это мы не слыхали, как они подошли? Мы тут с тобой о делах, а вокруг неизвестно кто шляется…

– Так снег-то утоптали, батюшка, не шуршит, не хрустит.

– Деда, а давай я Чифа на стражу поставлю, он никого близко не подпустит.

– И то дело.

Мишка высунулся наружу, свистом подозвал пса.

– Чиф! – Мишка похлопал ладонью по полотнищу палатки. – Охранять!

Чиф всем своим видом продемонстрировал готовность порвать любого, кто приблизится к палатке, и тут же занялся притащенной откуда-то костью. Ему ограничения устава караульной службы были неведомы, и кость от исполнения обязанностей его нисколько не отвлекала. Пока Мишка «ставил на пост» Чифа, Лавр продолжил, видимо начатый раньше, разговор:

– …Ворота только одни, а со стороны реки есть маленькая калитка. От леса до ворот шагов двести – двести пятьдесят. На том берегу лес далеко, сначала заливной луг идет, потом – пашня. Как через реку перебираются, я не знаю, но сейчас там лед.

«Ага, похоже, обсуждают налет на Кунье городище, Лавр же там бывал, знает подробности».

– Сколько там сейчас народу, трудно сказать, Танюха говорила, что около трех сотен, так это десять лет назад было. Со Славомиром ушло двадцать пять мужиков, может, у них больше боеспособных и не было, моровое поветрие и туда добраться могло. Так что сейчас там путных воинов может и не быть, только старики да парнишки, которых с собой не взяли. Пути от Ратного до них, если с заводными конями, дня полтора или два, зависит от дороги.

– Не забудь, Лавруха, нам еще до Ратного с обозом тащиться. Даже если с утра выберемся, все равно в этот день не выйдем, только на следующий. А еще собраться, да кто-то отлынивать станет…

Мишка, поняв, о чем идет разговор, влез со своим советом:

– Деда, а если сразу отсюда?

– Не влезай, пока не спрашивают! Умник, четыре десятка или семь – есть разница?

– Всем или только преданным тебе людям? Есть разница? – в тон деду отозвался Мишка.

– Каким-каким людям?

Снаружи донесся предостерегающий рык Чифа, а за ним голос Роськи:

– Господин сотник, дозволь старшине Михаиле доложить!

Лавр изумленно глянул на деда:

– Ну, батяня, ты и порядки завел!

– Кхе! А ты как думал? Погоди, ты еще не все знаешь! Михайла, пусти его.

Мишка высунулся из палатки:

– Чиф, свой, не трогать! Роська, заходи.

– Господин сотник! Все люди устроены, уже спят. Лекарка Настена сказала, что десятнику Демьяну полегчало и везти его завтра будет можно, только медленно. На страже стоят ратники из десятка Алексея Рябого.

– Кхе! Молодец! – Дед довольно ухмыльнулся, искоса глядя на Лавра, и молодецки расправил усы. – Ступай и сам спать. Место-то есть? Вот и ступай, на сегодня служба кончилась. Ну, Михайла, что ты там про людей говорил?

– Те, кто сюда пришел, тебе преданы, другие-то и задницу не подняли, хоть ты совсем пропадай. Преданность награды требует: удачного похода, добычи. Пусть потом остальные локти кусают да думают, как благорасположение господина сотника заслужить.

– Кхе! Благорасположение… выдумает же. – Дед немного помолчал, раздумывая, потом заговорил уже иным тоном: – А добыча… зимние ловы закончились, пушнины у них должно много быть. Но четырьмя десятками, и десятников только двое… Лавруха, как думаешь?

– Если изгоном, а мужей, к воинскому делу склонных, у них и вправду больше нет, может и получиться.