Читать интересную книгу Нет жизни никакой - Антон Твердов

— Короче, дело было так, — рассказывал Никита. — Как-то среди братвы прошел слух, что покойный прокурор области, который мировой мужик был и взятки брал, как добрый, после себя в своем кабинете оставил клад — в долларах. Жестяная банка, набитая долларами, — спрятал где-то… То ли под полом, то ли в тайнике стола… Очень покойный прокурор не доверял сейфам, поскольку — опять же по слухам — в свое время классным медвежатником был и только потом, когда завязал, пошел по стезе милицейской службы.

— А что такое доллары? — поинтересовался полуцутик.

— А это валюта такая, — пояснил Никита. — Во всем нашем мире живых хождение имела.

— Подумаешь, — фыркнул полуцутик. — У нас тоже единая денежная система. И к тому же не только в одном мире, а во всех Загробных Мирах Цепочки. Наша валюта фишники называется.

— Да знаю я, — отмахнулся Никита и продолжал: — Братва долгое время менжевалась, не зная, как кабинет прокурора области прошерстить: там же новый прокурор заседал, который был сука и поэтому никаких взяток не брал… за что его и грохнули за два года до того, как грохнули меня… Но речь не об этом.

— А о чем? — спросил нетерпеливый Г-гы-ы.

— А о том, что братва порешила наконец устроить спиритический сеанс, вызвать дух покойного прокурора и спросить у него — где именно он свои доллары и заховал.

— Что? — изумился полуцутик. — Как это так? Уж кто-кто, а я точно знаю, что подобное невозможно — как можно вызвать дух покойника, если никакого духа нет… А есть сам покойник — в одном целом и дух… и все остальное… И не могут живые с мертвыми общаться… чушь какая.

— Ну, не знаю я ничего про эти тонкости, — пожал плечами Никита. — А знаю только то, что дух покойного прокурора братки все-таки вызвали и что надо у него спросили, но им все равно не повезло.

— Почему? — спросил Г-гы-ы.

— Потому что, пока братки покойного прокурора вызывали, кто-то из шибко умных соседей живого прокурора вызвал… По телефону. Пацаны же пьяные были, вот и орали громко — на весь дом — «мертвый прокурор! Мертвый прокурор!..». Соседи ментов и вызвали. А был ли на самом деле клад или нет — я не знаю…

— Чушь, — снова фыркнул полуцутик. — Брехня. Не могут живые общаться с мертвыми. Глупый твой рассказ. Вот мертвые с живыми — могут. Бывало такое…

— Мертвые с живыми… — задумчиво проговорил Никита, отхлебнув еще глоток «бухла», — мертвые с живыми! — воскликнул он. — Так что же ты, падла, молчал?!

— Что?

— Что мертвые с живыми общаться могут? Ты же знал это! Почему ты мне никогда не говорил? Я бы давно уже с невестой со своей… С Анной пообщался бы! Ах ты…

Никита замахнулся было на полуцутика, но тот, взвившись в воздух, угрожающе прищелкнул пальцами, и Никита опомнился.

— Во-первых, — трепеща крылышками в метре от поверхности кабинки, начал Г-гы-ы, — ты меня никогда ни о чем подобном не спрашивал. А во-вторых, с живыми могут общаться только свежие покойники. А ты давно несвежий.

— Я-то несвежий… А… — И Никита посмотрел на попугая Турусова.

Степан Михайлович перебранки не слышал, поскольку получил от полуцутика еще пару глотков «бухла» и окосел до такой степени, что правым глазом мог видеть Никиту, сидящего слева от него, а левым глазом Г-гы-ы, который сидел, соответственно, справа от Степана Михайловича. Наслаждаясь неожиданными способностями альтернативного зрения, Турусов глупо хихикал, потешаясь над самим собой.

— А если его это… попросить пообщаться с живыми? — предложил Никита, кивая на Степана Михайловича. — Так можно и выйти на этого Шороха. А когда выйдем на Шороха… То есть установим с ним контакт — можно и попробовать перебросить его в загробный мир, где он и должен находиться, а взамен Шороха в мир живых — меня…

Никита оглянулся на балдеющего Турусова и добавил:

— Или вот эту птичку.

— Можно, — согласился Г-гы-ы и, сложив крылья, снова опустился на поверхность кабинки. — Степа хороший

будет общаться с живыми — он еще свеженький покойник. Получится так — я проецирую его образ в своем сознании, затем идентифицирую образ респондента из сознания…

— Погоди! — Никита отхлебнул из бутыли и поднял вверх руки, будто собирался сдаваться в плен. — Ты не грузи. Ты нормально скажи — что получится?

— А получится вот что, — проговорил полуцутик. — Я переношу в мир живых не самого этого вот попугая, а его образ бесплотный.

— Типа призрака?

— А что такое призрак?

— Ну… бесплотный… образ.

— Ага, — кивнул полуцутик. — Значит, призрак попугая Степы является какому-нибудь человеку… Стоп! Ничего не получится.

— Почему? — растерялся Никита.

— Потому что общающийся с живыми должен иметь в своей башке… в сознании своем то есть… точный образ того, с кем он будет общаться на Земле. А в башке этого попугая образ бандита Шороха — размытый. Неясный. Степа хороший этого Шороха видел только один раз в жизни! Ничего не получится. Нужно найти такого человека, которого наш Степа и знал бы хорошо, и чтобы этот человек, которого Степа хорошо знает, хорошо знал, где можно искать Шороха.

— Тьфу ты! — с досадой сплюнул Никита. — А как хорошо все складывалось. Мы входим в контакт с Шорохом и перебрасываем его сюда, а на его место в мире живых…

— Погоди, — прервал его полуцутик. — Надо Степу поспрашивать. Может, у него есть на примете такой человек. У, может, Степа хороший знаком с кем-то, кто может быть в курсе, где искать Шороха. Надо Степу допросить.

— Давай! — согласился Никита и немедленно приступил к допросу, но Степан Михайлович сказать ничего толком не мог, поскольку вследствие действия «бухла» не понимал, что именно должен говорить.

— Ладно, — после нескольких безуспешных попыток Никиты разговорить Турусова вступил полуцутик Г-гы-ы, — придется мне снова у него в мозгах покопаться. Делаю — р-раз!

И мгновенно уменьшившись до микроскопических размеров, Г-гы-ы влетел в одно ухо Турусова и спустя секунду вылетел из другого.

— Готово, — отдуваясь, сообщил полуцутик, приняв обычный свой вид. — Есть такой человек, с которым Степа хороший знаком и который может знать, где находится Шорох.

— Да? — обрадовался Никита. — И что это за человек? Постой, а каким образом этот попугай будет живого человека спрашивать? Если он и нам ничего путного сказать не может. Что он спросит — дай сахар-рок? Да и вообще… Если нормальный человек, который никакого понятия не имеет о Загробных Мирах, увидит вдруг рядом с собой призрак попугая, к тому же говорящего… да к тому же еще и расспрашивающего о делах земных?

— Не боись, — усмехнулся полуцутик. — Нам попугай Степа нужен только для роли связного… Он свежий покойник — его образ… то есть его призрак я могу переместить в мир живых, а потом — по налаженному каналу — я могу переместить и наши с тобой образы… то есть призраки. А уж мы найдем, что спросить.

— Здорово! — воскликнул Никита. — А у кого мы спрашивать-то будем?

Виталий Дрыгайло, известный под творческим псевдонимом Роман Багдадский, сидел за рабочим столом в кабинете бывшего главного редактора журнала «Саратовский Арарат» Степана Михайловича Турусова и тупо смотрел на монитор редакционного компьютера.

Очень нехорошо было на душе у Виталия Дрыгайло.

Очень муторно.

После таинственного исчезновения Турусова в городском отделении Министерства культуры начался переполох — журнал есть, выпускать его надо, а главного редактора нет как нет. И замены достойной Турусову вроде бы тоже нет. Был заместитель главного редактора «Саратовского Арарата», но того уволили за пьянку и кражу двух кресел для посетителей — месяц назад уволили, а нового назначить Турусов так и не успел. Чиновники, не зная, где искать редактора, растерялись до такой степени, что вняли голосу секретаря отдела политинформации Исхакова и назначили на вакантную должность главного редактора журнала Виталия Дрыгайло — известного свободного журналиста.

Так Роман Багдадский занял место Степана Михайловича Турусова. И первое время Роман… то есть Виталий… думал, что ему редкостно повезло — отчасти из-за неразберихи в министерстве, отчасти из-за того, что секретарь отдела политинформации Исхаков приходился Дрыгайло двоюродным дядей: неожиданно подвалила Виталию такая престижная должность. На радостях Дрыгайло поувольнял половину сотрудников «Саратовского Арарата» — в первую очередь тех корректоров, которые раньше открыто потешались над корреспонденциями, подписанными «Роман Багдадский», набрал на освободившиеся места новых специалистов, велел установить в осиротевшем без Турусова кабинете настоящий камин с дымоотводом, узорной решеткой и Прочими причиндалами, два раза выгулял Ниночку в ресторан и напросился к ней в гости — завтра.

Но, несмотря на все эти, несомненно, волнующие и радостные события, тоскливо что-то попискивало в груди у Дрыгайло — сейчас, когда он поздним предновогодним вечером сидел перед неярко горевшим пламенем камина. Сотрудники редакции уже разошлись, а Ниночка, пообещав свидание завтра, сегодня ушла раньше других — Виталий из окна кабинета видел, как она, подбирая полы коротенькой каракулевой шубейки, садилась на заднее сиденье черного «ситроена», заехавшего в редакционный двор.