Читать интересную книгу Нет жизни никакой - Антон Твердов

А как известно, по положению Закона Загробных Миров, покинувший мир живых мертвец воплощается на новом месте жительства в виде своей духовной сущности — проще говоря, в том виде, в котором он себя на Земле и представлял. Если принимать во внимание этот не требующий опровержений и доказательств факт, то ничего удивительного не видится в том, что в Загробных Мирах оказывается тьма-тьмущая различного вида героев — тех самых людей, которые в бытность свою живыми по каким-то причинам не смогли до конца реализовать свою бурную героическую натуру.

Сонмы Универсальных Солдат, Конанов-варваров, майоров Прониных, Джеймсов Бондов, Шерлоков Холмсов, рыцарей Круглого Стола и рыцарей Джедаев до недавнего времени бродили по пространству Первого Загробного Мира, ввязываясь в самые немыслимые истории и доставляя тем самым тучу проблем администрации. Когда эти самые проблемы из назойливых превратились в глобальные, цутики-администраторы разрешили ситуацию просто — создали в Пятом Загробном секретную колонию X, куда и выслали всех героев, предоставив им возможность вращаться в кругу себе подобных и не портить жизнь-после-смерти другим, более или менее законопослушным жителям Загробных Миров.

Вот в эту секретную колонию X и был назначен Эдуард Гаврилыч на должность старшего участкового — и должность эта была для него хуже длительного воздержания от «бухла», а прекрасно известно всем, что для всякого ифрита хуже длительного воздержания от «бухла» ничего не может быть. Хотя имела место и обратная сторона медали. Как это часто бывает, заклятые враги Эдуард и Гаврилыч вдруг — под тяжестью свалившейся на них напасти — сдружились. Не до конца, конечно, — слишком уж разными они были, Эдуард и Гаврилыч, но все-таки…

И все чаще Эдуард и Гаврилыч сидели по-семейному за столом с кувшинчиком «бухла» и разговаривали на одну и ту же тему.

— Эх, жисть, — обычно говорил, начиная разговор, Гаврилыч. — Совсем мы здесь, Эдька, братан, пропадем с этими героями хреновыми.

— Точно, — вздыхал Эдуард. — Предположение твое не лишено оснований и посему вдвойне печально.

— От них ведь и не знаешь, чего ждать, — продолжал Гаврилыч. — Помнишь, надысь нам надо было Терминатора скрутить?

— На которого Робот-Полицейский заявление написал? — вспоминал Эдуард. — Мол, Терминатор грозится у него ноги вырвать из того места, откуда растут. Помню, помню…

— И ведь вырвал, собака, — говорил, пристукивая кулаком по столу, Гаврилыч. — Одну вырвал, а вторую не успел. Соседи нас вызвали — пес Артемон и Ланселот Озерный. Н-да… Вот было дело… Хорошо хоть последнее время тихо стало… не считая той драки… когда Зорро с черепашками-ниндзя схватился, а они ему вчетвером так накостыляли…

— Совсем плохо, — подтверждал Эдуард.

— Выбраться бы нам отсюда…

— Опять на пенсию? — пугался Эдуард. — Там мы совсем от бездействия увянем.

— Да не на пенсию… Нам бы совершить дело какое-нибудь. Ну, тоже типа подвиг. Преступление века раскрыть или еще кое-что… Тогда бы нам повышение дали и выслали куда подальше отсюда.

— Хорошо бы, — говорил Эдуард.

— Хорошо бы, — соглашался Гаврилыч и вспоминал вдруг: — А ведь не за горами фестиваль самодеятельности. Приедет сам этот… инспектор по делам Загробной милиции. Этот… как его?

— Велихан Сагибханович Истунбергерман, — без запинки выговорил Эдуард. — Нам наше отделение надо показать в выгодном свете.

— А как мы покажем, — мрачно спросил Гаврилыч, — Слимы на все отделение и есть — одни. Надо наших подобных припрягать — сценку ставить, а они нам такое поставят… Эх, и кто придумал эти дурацкие конкурсы самодеятельности…

— По-моему, — задумчиво проговорил Эдуард, — поставить сценку будет совсем несложно. Тут же у нас — сплошь одни герои. Уж чего-чего, а театральничать они умеют. Надо только труппу набрать соответствующую, чтобы актеры между собой не передрались, а, так сказать, органично сочетались образами.

Гаврилыч не понял, что значит «гармонично сочетаться образами», но на всякий случай глубокомысленно нахмурился.

— А кого мы пригласим-то? — спросил он. Эдуард задумался.

— Рембо можно позвать, — сказал он, помедлив минутку. — Он устроит показательную стрельбу из лука.

— Показательная стрельба из лука — это хорошо, — тут же вступил Гаврилыч. — А если на смотр припрется вьетнамский народный герой Чхи Уам? Или афганские моджахеды? Рембо моментально забудет про показательную стрельбу и устроит показательное истребление своих исторических противников. Которые тоже столбами стоять не будут и дадут ему реальный отпор. Шухер получится.

— Шухер, — согласился Эдуард. — Но я тебе и говорю поэтому — надо так выступающих подобрать, чтобы они друг с другом не передрались. Если будет Рембо, то никаких вьетнамцев и афганцев. Понял?

— Да чего тут понимать, — скривился Гаврилыч. — Вот уж подопечные у нас… Герои хреновы. Их хлебом не корми — дай сцепиться друг с другом. Каждый себя круче всех считает. Тогда и Робин Гуда звать не нужно, если Рембо будет из лука стрелять. Робин Гуд обидится и начнет доказывать, что он с луком лучше умеет обращаться. А мне не улыбается весь праздник стрелы из жопы выковыривать.

— Н-да… — потирая подбородок, протянул Эдуард, — тут надо подумать.

— Покумекать, так сказать, — отозвался Гаврилыч. — Значит, так — Рембо. Показательная стрельба из лука. Есть?

— Есть.

— Д'Артаньян и три мушкетера — танец с саблями. Есть?

— Только Д'Артаньян, — заспорил Эдуард. — Его дружбанов не надо. Они как соберутся компанией, так сразу — по бутыли «бухла» и полный вперед. В прошлом квартале они городской склад «бухла» разграбили, а потом уверяли, что искали подвески королевы. Не надо трех мушкетеров. А то мы с ними еще пора-пора-порадуемся. Лучше пусть один Д'Артаньян танец с саблями исполняет. Есть?

— Есть, — кивнул Гаврилыч. — Кто еще?

— Ну, кто еще будет выступать перед Велиханом Сагиб-хановичем Истунбергерманом, мы еще подумаем, — сказал Эдуард. — Но я точно знаю, кого на празднике не должно быть. Это кретинов с топорами и неприязненным отношением к старушкам.

— Ага, ага! — с жаром подхватил Гаврилыч. — И откуда только этот идиот взялся на наши головы?!

— Типун тебе на язык, — проворчал Эдуард и погладил себя по шее. — Он на головы старушек взялся, а не на наши… Представляешь, эта сволочь у нас все поголовье старушек истребила. Хирурги не успевают головы пришивать. Старуха Изергиль получала топором по шее? Получала. Старуха Шапокляк получала? Получала. А три бабы-яги вообще в куски изрублены.

— Да он вроде… этот… Ра… скольников — затих в последнее время. Ничего больше про него не слышно. Может, его того… Кто-нибудь сам в куски изрубил?

— Хорошо бы, — сказал Эдуард.

— Хорошо бы, — согласился Гаврилыч.

Глава 5

Я не мог не удивиться: эта траурная птица

Так была невозмутима, так напыщенно горда.

Я сказал: «Признаться надо, облик твой не тешит взгляда;

Может быть, веленьем ада занесло тебя сюда?

Как ты звался там, откуда занесло тебя сюда?»

Ворон каркнул: «Никогда!»

Э. По

Так вот, — проговорил Никита, — случилась раз на Земле одна история. Это когда я еще только начинал с братвой связи налаживать. Был у нас такой пахан — Женя Петросян. Не тот, который по телевизору, а другой. Но тоже из Армении. И тоже реально крутой хачик…

Степан Михайлович хихикнул. От глотка «бухла» он окосел мгновенно — причем в самом прямом смысле. Впрочем, как выяснилось позднее, в этом явлении присутствовала и хорошая сторона. Так, сидя на кабинке генератора между Никитой и полуцутиком, Степан Михайлович мог, не поворачивая головы, видеть обоих своих собутыльников — это обстоятельство очень Турусова смешило.

— Короче, дело было так, — рассказывал Никита. — Как-то среди братвы прошел слух, что покойный прокурор области, который мировой мужик был и взятки брал, как добрый, после себя в своем кабинете оставил клад — в долларах. Жестяная банка, набитая долларами, — спрятал где-то… То ли под полом, то ли в тайнике стола… Очень покойный прокурор не доверял сейфам, поскольку — опять же по слухам — в свое время классным медвежатником был и только потом, когда завязал, пошел по стезе милицейской службы.

— А что такое доллары? — поинтересовался полуцутик.

— А это валюта такая, — пояснил Никита. — Во всем нашем мире живых хождение имела.

— Подумаешь, — фыркнул полуцутик. — У нас тоже единая денежная система. И к тому же не только в одном мире, а во всех Загробных Мирах Цепочки. Наша валюта фишники называется.

— Да знаю я, — отмахнулся Никита и продолжал: — Братва долгое время менжевалась, не зная, как кабинет прокурора области прошерстить: там же новый прокурор заседал, который был сука и поэтому никаких взяток не брал… за что его и грохнули за два года до того, как грохнули меня… Но речь не об этом.