— Есть проход.
— Опознание. Номер возьми.
— Сейчас, сейчас…
Пальца Бурунова забегали по клавишам, настраивая камеру. Теперь изображение не только передавалось, оно еще и записывалось в память…
— Он въехал на пост.
— Без очереди, заметили?
— Картинки нет!
Бурунов прокатился на своем кресле, на колесиках, включил другой монитор, пальцы проворно забегали по клавишам.
— Сейчас… айн момент…
— Картинки же нету.
— Картинка записана, сейчас устроим.
На соседнем мониторе появилась картинка, верней не картинка а видео, прокручивающееся с удвоенное скоростью.
— Та-а-к. Стоп! Скриншот…
Картинка замерла.
— Теперь увеличиваем…
Словно по волшебству картинка менялась, будто какой-то невидимый реставратор рисовал ее все четче и четче…
— Та-а-к… Ниже. Еще резкость…
Казаки благоговейно наблюдали за творящимся на их глазах действом — на сером экране проступали линии номера…
— Все. Лучше уже не будет.
Подъесаул Чернов склонился над монитором, шевеля губами…
— А… три… тридцать семь-пятнадцать. Это он. Давай сигнал Городу!
— Орел — Городу. Цель опознана. РПВ — сорок минут.
— Город — Орлу. Принял.
На сером экране монитора снова показался нужный казакам грузовик, он выползал с поста, становясь в стальной поток фур, катящихся к Варшаве.
— Он встал на трассу!
— Похоже, без досмотра.
Чего и следовало ожидать…
— Орел — Городу. Цель начала движение. Встречайте.
— Город — Орлу. Принял. Конец связи.
В нескольких десятках километров от границы, сотник сплюнул на землю — на удачу.
— Чебак!
— А…
— Что рот открыл, ворона влетит. Заводи шарманку свою…
— Есть!
— Напоминаю порядок действий, браты казаки. Наша задача — взять тихо груз, при этом без жертв и не допустить свалки на трассе. Цель следует на тяжелом грузовике МАН с полуприцепом, скорее всего груженном. Это от тридцати до сорока тонн. Бодаться с ним — последнее дело, надо остановить его и не более того. Значит — как только мы его видим, выставляем сирену, и я в мегафон приказываю ему остановиться. Если он не останавливается — выбираем участок трассы, где поменьше машин и ты, Петров, простреливаешь ему шину.
— Есть.
— При досмотре осторожнее. В конце концов, мы ведать не ведаем, что в машине.
— Есть.
— Тогда по коням. Чебак, выводи к трассе. Проверить оружие.
— Господин подъесаул, могу взять на сопровождение.
— Сколько сможешь вести?
— Километров пятьдесят. Потом связь пропадет.
— А в движении?
— Господин подъесаул, у нас же бипл[21] старый как дерьмо мамонта. Если бы новый, другое дело, а этот может работать только со стационарным постом управления.
— Понял… Веди сколько сможешь.
— Вон он!
— Пошел Чебак, пошел! Не спи!
МАН был желтый, лимонно-желтого цвета, от этого он выделялся в потоке. Синий, тентованный полуприцеп… здоровая машина. Если такую по трассе пойдет мотать… под суд потом пойдем все…
Взревев мотором, выбросив град камней из-под колес, Егерь выпрыгнул на трассу. Сзади истерично загудели на несколько голосов клаксоны.
— Мигалку, мигалку!
Мигалку, не стационарную, а на магните, равно как и мегафон они позаимствовали у полициянтов… не сказав конечно, зачем им они нужны. Обошлось в литр спирта сейчас и еще литр — по возврату.
Дискантом беды над трассой взвыла сирена.
— Автомобиль МАН, номер «а тридцать семь пятнадцать», приказываю принять вправо и остановиться для досмотра. Автомобиль МАН…
— Держись!
Егерь мотнуло влево, да так что если бы Певцов не ухватил высунувшегося чуть ли не пояс с мегафоном из машины сотника, так бы он и вылетел на трассу.
— Ложись!
— Стреляют!
Егерь вело вправо, что-то с силой ударило по висящему в оконном проеме бронежилету — раз, другой, третий. Застучало по кузову. Тяжелая машина едва держалась на мокрой от дождя трассе.
— Где? Где он?
Справа были пробиты оба колеса, но как и на любой армейской машине, на Егере были специальные вставки, и поэтому машина не перевернулась и не потеряла управляемость. Но в скорости конечно потеряла.
— Где он?
— Вон тот. Вон он!
— Уходит!
МАН уже вырвался вперед, водитель увеличил скорость до предела, какой ему позволял транспортный поток и состояние трассы.
— Вон он! Уходит тварь, уходит.
— Ах, б…!
Не совсем соображая, что он делает, сотник оттолкнул Певцова, щелкнул замком люка, откинул его вперед, полез наверх.
— Держи ровнее. Держи!!!
Рукоятки ДШК легли в руку — и только сейчас сотник понял, что ранен.
Где он, с. а?!
Те, кто прикрывал перевозку, сделали одну ошибку, одну — но смертельную. Видимо они рассчитывали максимум на попытку задержания дорожной полицией, но не казаками. Старый Бенц прикрывал фуру, те кто находился в нем готовы были стрелять. И когда груз попытались задержать казаки — они обстреляли и их, даже не задумываясь о том, что может сделать с ними пулемет ДШК на крыше казачьего внедорожника. Возможно, они решили, что казаки не рискнут стрелять из ДШК прямо посреди оживленной трассы Краков-Варшава. Но сотнику до этих до всех раскладов было глубоко… все равно.
ДШК бабахнул короткой очередью, боль отдалась в руке так, что в глазах потемнело — и старый черный Бенц, пробитый насквозь крупнокалиберными пулями мгновенно потерял управление. Кто-то, кто высунувшись из окна с автоматом, целился в казаков, не удержался, вылетел на трассу, закувыркался по ней — и колеса еще одной экстренно тормозящей фуры проехались по нему, превратив в мясную лепешку.
Со всех сторон засигналили, изумленные поляки тормозили там же, где и ехали, машины стукались одна об другую…
Егерь принял резко влево, разорванный пулями, уже чадящий Бенц пронесло мимо. МАН хоть медленно — но уходил вперед.
Вот падла…
Прицелившись — справа был лес, не должно никого задеть — сотник дал короткую очередь, целясь перед кабиной. Один трассер — по виду как метеор, размером где-то с кулак и мчащийся с огромной скоростью. МАН вильнул влево, чуть не вылетев в кювет и…
Начал тормозить…
Через несколько секунд к остановившейся фуре подлетел и Егерь, Чебак дал по тормозам так, что все, и сотника в том числе бросило вперед.
— Ах ты, с. а!
Полезший из кабины пан контрабандист сходу огреб по сопатке так, что его отбросило на кабину. Подбежавший Чебак с ходу двинул сапогом в пах, так что бедного водилу согнуло пополам…
— А… За что… панове… не бийте…
— Козел! Уйти хотел!
— Отставить! Отставить, мать ваша курица!
Казаки сунули скрючившемуся у кабины водителю еще пару раз и нехотя отошли…
— Господин сотник, вы ранены…
Прилетело двоим — самому Чебаку отрикошетило от бронника, висящего на окне. В рубашке родился — пуля прошла удивительным образом, чиркнула по плечу и проделала длинную кровавую борозду на щеке. Самому сотнику попало в руку и в бок, в руку — царапина, пуля в боку засела неглубоко — но было больно…
Перевязались… Где то уже выла сирена…
— Певцов — ты эту беду здоровую сумеешь вести?
— Чего ж хитрого?
— Тогда за руль. А этого — к нам в багажник и связать. Двигаем в расположение…
Дорога перекрыли примерно в двух километрах дальше, соваться на место боя не рискнули. Поставили поперек дороги фугу, заняли позиции за ней. Полициянты, но с автоматами, здесь полициянты несут службу с боевым оружием…
— Стой… — негромко сказал Велехов…
Поправил на плече автомат, неспешно открыл дверь.
— Руки до горы! — громыхнуло металлом над трассой — руки вверх! Бросить оружие! Стреляем на поражение!
Казак неспешно пошел вперед.
— Старший кто?! — крикнул он, подойдя поближе.
— Бросить оружие! Лечь, лицом вниз!
А ху-ху не хо-хо?
— Сотник Велехов, казачьи войска Российской Империи! Донское казачье войско! Нахожусь при исполнении! Старшему выйти ко мне!
За машинами началось какое-то шевеление, видимо паны полициянты никак не могли решить, кому индии. Наконец, один из них вышел, нервно поправляя неловко висящий на боку автомат.
— Ты автомат то не замай… — ласково сказал ему сотник — а то у меня нервы не железные.
— Прошу сдать оружие и проследовать до выяснения — полициянт выдал заученную фразу.
— О как! Аж ПрОшу. А не ПрошУ. А ты кто таков, панове, чтобы тебе казак оружие сдавал? Обзовись хоть.
— Исправник Вотыла. Прошу сдать оружие и проследовать.
— Исправник. Ну так вот… исправник. Я сотник Велехов, прикомандирован к штабу Виленского военного округа, выполняю особое задание. Задерживать нас вы не имеете права. Приказываю немедленно освободить дорогу.