ты дашь мне ключ? – вспомнив о пленнике, снова спросила я.
– Ой, да на! – санитар протянул мне связку и вышел из палаты.
Герман протестующе посмотрел на меня.
– Что? – удивилась я.
Он покачал головой.
– Мне тебя не отстегивать?
Он сделал отрицательный жест.
– Но почему?
Мой подопечный тяжело вздохнул, словно разочаровавшись во мне, и отвернулся к окну.
– Ну ладно. Не хочешь – не надо.
Я села напротив, попыталась заглянуть в его глаза, но он их спрятал от меня.
11.47.
Герман дернул руками.
– Отстегнуть? – спросила я.
Он кивнул. Я подошла к нему, вставила ключ в отверстие в металлической части ремня, провернула.
Я остановилась у окна, ощутив на лице прикосновение занавески.
– Молчи, скрывайся и таи
И чувства, и мечты свои.
Пускай в душевной глубине
Встают и заходят оне.
Безмолвно, как звезды в ночи.
Любуйся ими и молчи!6
Я почувствовала прикосновение сзади. Мне с силой подкосило колени. Я вскрикнула и обнаружила, что Герман держит меня на руках, сидя в кресле-каталке. Он хищно улыбнулся.
– Ты же не педофил! – удивилась я.
Он усмехнулся, покрутил колеса каталки, усадив меня поудобнее на своих коленях, и показал мне пальцами что-то вроде игры на фортепиано.
– Мне включить музыку? – догадалась я.
Он кивнул. Я достала телефон, пролистала треки и включила песню финской рок-группы Poets of the Fall «Sleep, suger». Это была лирическая, нежная композиция.
Герман на мгновение задумался, но потом начал вращать кресло, будто танцевал со мной. Он опустил мне веки, словно нежно приказал закрыть глаза.
Так хорошо мне никогда не было. Я летала. Я парила над землей. Я не дышала, чтобы не спугнуть это волшебное счастье, чтобы оно не умерло во мне.
Он остановился, прислонился лбом к моей щеке, обнял меня. Я вовсе перестала дышать. Его руки…такие сильные, теплые, добрые. Я так хотела в них растаять. Я хотела в них умереть. Я была бы не очень против, если бы он задушил меня ими в тот момент.
Он придвинул меня ближе, повернул мое лицо к себе, дотронувшись пальцами до моего подбородка.
Его губы прильнули к моим. Мне стало жарко и холодно в один миг. Меня мучала жажда. Я хотела его выпить. Залпом, чтобы ощутить сладкое, терпкое послевкусие.
Он отстранился, и я смогла наконец заглянуть в его глаза. В них было столько боли, тоски и нежности, что я почувствовала, как защемило сердце где-то в средостении, и дыхание умерло на конце трахеи.
– Убей меня, пожалуйста! – прошептала через силу я.
Он отрицательно покачал головой.
– Пожалуйста, – попросила я.
Он усмехнулся. Я заплакала. Герман вытер мои слезы и прижал к своей груди, словно маленькую девочку, которая не могла уснуть.
12.05.
За дверью раздались шаги. Я попыталась высвободиться, но Герман удержал меня в цепких пальцах.
– Нас сейчас увидят! – запаниковала я.
Он едва шевельнул губами, и я сумела прочитать «Это санитар». Я верила ему. На душе стало спокойно. Дверь распахнулась и в палате показался улыбающийся Ваня.
– Ох, чем вы тут занимаетесь?!
Я снова попыталась подняться с кресла…с Германа, но он сжал меня с неимоверной силой, заставляя остаться на месте. Он повернул нас обоих лицом к двери.
– Ян, тут такое дело…– обратился ко мне Ваня.
– Что случилось? – чувствуя себя крайне неудобно в моральном смысле, уточнила я.
– Тут Филин приехал.
– Ты же говорил, что начальства сегодня не будет, – вспомнила я его слова.
– Ну, вот объявилось. Он тебя вызывает.
– Зачем? – испугалась я.
– По поводу лечения…твоего…пациента.
– А могу я отказаться?
– Ну, да, конечно, у тебя тут общество куда интереснее.
Он кивнул на Германа.
– Я зайду к нему через десять минут, – проследив за его взглядом и, остановившись на своем подопечном, ответила я.
– Хорошо.
12.17.
Высвободившись из объятий Германа, я покинула палату, поднялась в кабинет главврача.
– Вызывали, Николай Васильевич?
– Да, присаживайтесь.
Он был чем-то занят, но, отложив свои дела, обратил на меня внимание.
– Будьте добры объяснить мне, почему Вы отменили всю терапию Верскому?
– Я решила предпринять радикальные меры в его лечении.
– Да? И какие же? Книжки ему читаете?
– Нет.
– Что тогда?
– Психологические способы.
– Если Вы не в курсе: психология – наука, изучающая психику здоровых людей. Понимаете? Здоровых! А Вы используете её методы для больного!
– Дайте мне шанс. Вы столько лет лечили его по традициям психиатрии. Осталось всего чуть меньше двух месяцев. Ни Вам, ни ему больше нечего терять. Так почему бы не поступить безрассудно и изменить правила этой игры?!
– Тогда еще один вопрос. Ответите на него?
– Разве я могу поступить иначе?
– Какие у Вас отношения с Вашим подопечным?
– Дружеские, – испугалась я.
– Только ли?
– Позвольте узнать, к чему этот вопрос?
– Младший персонал слухи распускает…
– Ммм…ну, пускай.
– Это неправда?
– Им виднее.
– Ладно. Вы свободны.
Я вышла из кабинета и прижалась к стене.
«Пронесло…» – подумала я.
12.30.
Обед. Герман сидел за столом, а я напротив него. Ваня принес поднос для пациента и оставил нас вдвоем.
Мне есть не хотелось вовсе – похмелье душило разум. Зачем нужно было столько пить?
Мой подопечный с опаской посматривал на меня, словно ждал моего рассказала о том, что произошло в кабинете у Филина.
Он доел суп. Я улыбнулась настолько ласково, как только могла, зажала пальцами салфетку и промокнула левый уголок его рта. В этот момент он осторожно взял меня за запястье. Шансов вырваться не было, к тому же у меня и не возникало такого желания.
Я вдруг осознала все свое преимущество перед другими сотрудниками клиники. Он вряд ли позволил бы им находится так часто, так близко к его телу, касаться его и безнаказанно расстегивать ремни на его конечностях. Они не могли бы входить в его мир, как к себе домой, засыпая каждый раз, что позволено было только мне.
И ещё… он смотрел на меня так, как не смотрел ни на одного человека за всю свою жизнь: властно, ласково, заботливо, нежно, понимающе, с любовью и надеждой.
Лишь сегодня я поняла, насколько я ему близка и важна для него. В этом взгляде… было нечто большее, чем просто привязанность… В нем скрывалась тайна, которая уже не являлась таковой для меня, потому что я знала ответ на самый главный вопрос окружающих «Что между вами?» – гармония.
13.07.
Пока я была с Германом в столовой, Ваня проветрил палату, а уборщица «прошлась» влажной тряпкой по горизонтальным поверхностям.
– Ты опять будешь с ним спать? – спросил у меня санитар, протягивая мне ключи от ремней, пока