своих близких, в сражении, а другое убийство ради удовольствия толпы.
– В тебе говорит благородство, ты сохранил его не смотря на то, что они убили твою семью, – сказала Лина, тут же попросив прощение за напоминание о страшных временах.
В памяти Александра не было воспоминаний об этих страшных днях, кроме отдаленной ноющей боли, напоминающей о пережитых событиях. Видно, так легче жить, не накапливая в памяти души боль и страх, как тяжелый груз, остается только светлая боль и чистые чувства, способные возвысить и поднять на новый уровень развития.
– Мне жаль этих людей, – сказал Александр. – Они обречены жить во зле, это их ад и конечная точка, за которой только распад и уничтожение собственной души.
– Ты стал философом, – улыбнувшись, произнесла Кассандра.
– Наш мир, к сожалению, жесток, и если бы не любовь, он был бы невыносим.
– Давайте уйдем отсюда, – предложила Лина, – и сменим тему разговора, а то мне становится совсем грустно, ведь у меня, в отличии от вас, нет пока любви и от того становится еще тоскливее.
– У тебя все еще впереди, и в твоей жизни будет любовь, – успокоила ее Кассандра. – Но ты права, нам лучше уйти отсюда.
– Может, возьмем лошадей и покатаемся верхом у моря, если, конечно, Александр не против, – предложила Лина, вопросительно посмотрев в его сторону.
– Конечно, я не против, да и могу ли я отпустить вас одних.
И они направились в сторону белого дворца, огромный свод которого, поддерживаемый десятком массивных колонн, виднелся за домами у подножья скалы.
Пройдя через площадь мимо разгоряченной толпы и оставив позади место казни, они подошли к дворцу, который поражал внушительностью своих размеров, задняя часть которого уходила в скалу, у подножья которой он находился, точно так же как и храм Афродиты. Спереди он был защищен стеной из массивных камней, окруженных рвом с водой, через который был перекинут мостик, ведущий прямо к ступеням дворца. Внутридворовая территория отделялась от внешнего мира массивными каменными воротами, у которых находились воины, охраняющие вход внутрь.
Проходя через ворота, Кассандра подала знак рукой, воины, стоящие на страже, расступились, преклоняясь перед Кассандрой и ее сестрой, и поприветствовали проходящего мимо них Александра.
Оказавшись во внутренней части придворцовой территории, Александр отметил красоту высаженных цветов, ярко цветущих кустарников, ухоженных деревьев в окружении искусственных водоемов и фантанов. Вдоль чистых, выложенных из мелкой гальки дорожек размещались каменные лавочки с ажурными коваными спинками, устланные шкурами животных. А по периметру стен из массивного камня находились лучники, взор которых был обращен в сторону леса, прилегающего к границам города.
На своде дворца, опирающегося на колонны, Александр заметил герб, изображающий льва в короне под защитой перекрещивающихся мечей на фоне кованого щита. И надпись, которая гласила: «Кто хочет править достойно, пусть охраняет себя не копьями, а любовью народа». А на гербовом щите были выбиты символы, означающие: «Истинная власть может основываться только на мудрости и заботе, власть, основанная на жестокости и подчинении, порождает только страх и ненависть».
Кассандра подошла к одному из воинов, охранявших внутренний двор, чтобы отдать распоряжение по поводу лошадей, как в этот момент кто-то позвал ее по имени.
Это был еще не старый мужчина с проседью в волосах, одетый в украшенную золотом тунику. Нарукавники из тонкого золота с выбитыми гербами говорили о его знатном происхождении. На ногах были надеты плетеные кожаные сандалии, обрамленные тонкими золотыми пластинами. Спускаясь вниз по ступеням, за ним следовали богато одетые воины в легких, украшенных золотом доспехах.
– Отец, – глядя в его сторону произнесла Кассандра, – я хотела, чтоб нам привели лошадей для верховой прогулки.
Подойдя ближе, отец Кассандры и Лины поприветствовал Александра, он, в свою очередь, приклонил голову в знак почтения.
– Я вижу, тебе досталось в последнем сражении, – глядя на шрам, заметил правитель.
– Да, немного.
– Ничего, шрамы только украшают настоящего воина, правда, Кассандра? – глядя на нее спроссил отец. Она, смутившись, опустила голову и тихо ответила:
– Да, отец, воина шрамы украшают, вот только каждый новый шрам на его теле – это шрам на моем сердце.
– Я знаю, что вы любите друг друга, но он прежде всего воин и это его долг – защищать свой народ.
Правитель отдал распоряжение привести лошадей с конюшни и оседлать их для верховой прогулки.
– Я отправлю с вами воинов для защиты.
– Не стоит, отец, с нами ведь будет Александр, мы будем под его защитой.
– Ну, тогда я спокоен, – улыбнулся правитель, – но, тем не менее, будьте осторожны, в округе участились нападения племени волков. Позаботься о моих дочерях, Александр, я вверяю тебе самое дорогое, что у меня есть.
– Не беспокойтесь, я отдам жизнь за них.
– По крайней мере, за одну из них, – снова улыбнувшись, добавил царь, на этот раз смутив Александра.
– Ну что ж, мне пора, вам приведут лошадей, но повторяю, будьте осторожны. И, поцеловав дочерей, удалился в сопровождении воинов.
Кассандра и Лина отошли в глубь сада и, усевшись на лавочку у водоема, стали ожидать, беседуя о чем-то своем.
– Ты пользуешься благосклонностью правителя, – произнес кто-то, подошедший со спины. Обернувшись, Александр увидел молодого, богато одетого юношу.
– Надеюсь, ты не разочаруешь его, – добавил он, глядя в глаза.
– Почему я должен разочаровать его, я люблю его дочь и сделаю все, чтобы она была счастлива.
– Ты хороший воин, но твое сердце размягчила любовь. Это может стать твоей слабостью. Я видел, как ты смотрел на казнь, в твоих глазах был страх и сочувствие, а ведь это просто жертва богам, к тому же, он заслужил такую смерть.
– В моем сердце нет места страху, там только любовь, а если ты усомнился в моей храбрости, я в любой момент могу доказать тебе обратное. А по поводу жертвы богам, я считаю, нет богов, требующих жертв, есть люди, оправдывающие свою жестокость прихотью несуществующих богов. Хочешь оправдать свою алчность, похоть, безумие или жестокость, придумай себе богов, которые требуют этого, и прикинься целомудренной овцой, которая безропотно выполняет все, что они потребуют. Если ты служишь богу, который требует от тебя крови, будь готов к тому, что однажды он потребует и твою душу. По моему убеждению, богом может быть только любовь и только ей можно вверить свою душу.
– Наш мир жесток, Александр, и в нем мало места для любви, а вот жестокости хоть отбавляй.
– Да, но это не снимает ответственности за каждый наш выбор, за каждый шаг, сделанный в ту или иную сторону, за то, что мы впускаем в нашу душу, чем мы живем, жестокостью и