Читать интересную книгу Книга Синана - Глеб Шульпяков

– Не нужно! – он азартно, как будто ждал моих слов, перебил. Эхо дважды откликнулось под сводами. – Родной, не нужно слов! Не нужно комментариев! Я живу в этой стране двадцать пять лет и знаю, что говорю. Вам следует запомнить главное – все, что вы тут видите, означает только то, что вы видите. И никаких секретов.

– Но были же тайные ордена и братства, – я кивнул на михраб. – Суфии, я не знаю, бекташи…

– …от безысходности! От того, что все вокруг слишком просто, наглядно. Вот и выдумывают себе черт знает что. Чтобы эту самую пустоту, – он тоже кивнул в сторону михраба, – заполнить.

Я почувствовал, как резной узор впивается в спину.

– Послушайте, – затараторил он, – какой секрет у наркомана? Или пьяницы? Суфии вращаются до тех пор, пока кровь не ударит в мозг, вот и все. Тогда они зрят бога. Но зрят они! А нам с вами достаются одни декорации. Обноски! Да еще по двадцать тысяч лир за штуку. Глубокомысленные фразы, лишенные содержания. Реплики в отсутствии актеров. «Ты слышишь скрип небесных врат, но открываются они или закрываются?» – говорит Руми. Чушь собачья!

– Музыку, во всяком случае, можно слушать, – я вспомнил про пластинку суфийских песнопений.

– В таком спектакле не музыку надо слушать, а участвовать. Только участие! С полным проникновением! Без предохранения! Чтобы мне проткнули глотку, а я не почувствовал боли. Или наоборот. Чтобы небо надо мной покрылось узором красоты невиданной и узрел я наконец древо священное, кроной от облак на землю растущее!

– Какое к черту древо? – раздраженно перебил.

– Небесное! Какое на тарелках рисуют и продают по базарам. Тогда понимаю. Тогда согласен. И за двадцать, и за сорок тысяч. Но только так!

Он ухватил себя за коленки. Тот, из Корана, опять забубнил. Я потрогал камень. Действительно влажный.

– Вот говорят, что Аристотель положил начало европейской философии, – начал он ни с того, ни с сего, как будто подхватив свою давнюю идею. – Утвердил школу, дал словарь понятий, описал ход мысли. Но ведь это опять сплошные декорации! Слова, понятия: обноски! А зерно его учения оказалось тут, на востоке. Странно, правда? Как будто Александр не меч принес на эти земли, но мысли. Кстати, вы пробовали Искандер-кебаб?

Я сказал, что нет, не пробовал.

– Обязательно попробуйте. В меню напишут ерунду, «Любимое блюдо Македонского», не обращайте внимания. Но сам кебаб! Лепестки мяса в айране. Не пожалеете.

Он осекся, как будто потерял нить беседы, потом вскинул подбородок.

– Меч это не лезвие и черенок, а рубить, колоть.

Я пожал плечами.

– Понимаете? В чем разница между Платоном и Аристотелем, понимаете? И они ее усвоили, приняли. Ритм, свершение – вот, что главное: вращается дервиш, звучит азан или вы перебираете четки. Они же пришли сюда с Алтайских гор. Отсюда все эти экстатические практики, шаманизм. Что может быть страшнее кочевников, которые приходят на все готовое? Особенно, если речь о целой империи? Они взяли у Византии самое лучшее, все самое передовое. А потом едва не завоевали Европу. Спасла смена часовых поясов! Они просто запутались в азанах. Сбились с ритма – и все пошло прахом. Кроме часов, конечно.

– Каких часов?

– Вы знаете, почему в Стамбуле не прижились городские часы? Их запретили, чтобы не унижать достоинство муэдзинов. Часы и книгопечатание. Они считали, что печать убивает книгу. Что книга может быть написана только от руки. Только тогда она угодна Аллаху. И он были правы! Кстати, на Руси в это время происходило примерно то же самое. Только победила печатная книга. Знаете, какую книгу впервые напечатали в Стамбуле?

Я снова пожал плечами.

– «Тора», 1493 год.

– Шутите?

– В порядке вещей. Смотрите. В то время мусульмане составляли 60 процентов населения города. Так? И жили за счет налогов с немусульманского населения. Греки, армяне, евреи – со всех собирали подать. И они платили, и были довольны. Это в Европе жгли еретиков, да. А тут все было просто. Плати и печатай, что хочешь.

– Но ведь до взятия Константинополя Османская империя уже существовала?

– …на территории Византийской. Они занимали – и перенимали, занимали и перенимали. Особой разницы в устройстве я не вижу. Тот же помпезный схематизм. Схематизм вообще обратная сторона всех ритмичных народов: греков, турков. Когда ритм превращается в ритуал и умирает. Что-то вроде пустотелого троянского коня, которого ежедневно водят по городу. Вот вы приехали, думая, что там внутри кто-то есть. И я так сперва думал! А там оказалось пусто. Отсюда и секты, и суфии. Мистическая практика как обратная сторона любой схемы. Чтобы раскачать, растормошить. Знаете, что сделал Ататюрк, придя к власти? Первым делом закрыл суфийские монастыри. Чтобы народ не отвлекался от строительства республики. Суфии это ведь те же диссиденты. Просто умная власть их использует, а глупая запрещает. И потом – как запретить суфию лицезреть Аллаха?

– А вы не скучаете? – в мечети становилось зябко. Он усмехнулся.

– За двадцать пять лет чувство ностальгии атрофируется. Проверено на личном опыте. Скучаешь только по унитазам. Надоело, знаете ли, над очком корячится.

Он горестно покачал головой:

– Мы ведь живем по-европейски. Жена водит машину, носит короткие юбки, выходит к столу. Отдыхаем на побережье. Здесь, конечно, не Стамбул, многих шокирует. Но мне плевать. Мой бизнес позволяет.

Он замолчал. Я хотел было рассказать ему про отца, но передумал и просто назвал фамилию. Он слышал это имя впервые.

– А вот Синана вашего я знаю, – он вытянул ноги. – Видел мечети, осматривал. Гений конечно, мастодонт. Но какой? Восточный! Этим и интересен. Человек не придумал ничего нового. Ничего! Ноль! Круг, квадрат, сколько можно? Геометрия пятого класса. Те же купола, только больше размером. Византийцы все это делали десять веков назад. И делали куда изящнее. Стильнее, как сказали бы сегодня. А он плевать хотел на изящество, на стиль. Это архитектор, у которого нет стиля. Стиль придумал шайтан, так он считал. Стиль – это все что «не ритм». Зачем гению стиль? Он же сектант, диссидент, хотя и придворный архитектор. Вот высший пилотаж! Чуть ли не второе лицо при дворе, а – сектант. Апологет ритма в малоподвижной империи. Вы заметили, что на его мечети можно смотреть бесконечно? не надоедает? Если дьявол в деталях, то бог в пропорциях этих деталей. В отношениях. Отсюда ритм, и гений его чувствует и пользует как хочет. Даже горбатый мостик у Синана, и тот пульсирует, дрожит. Вот что любопытно. Все остальное бижутерия. Кстати, – тут он впервые посмотрел мне в глаза, – вы заметили, как они любят яркую бижутерию? Потому что бижутерия – это идея стиля, доведенная до абсурда. Какие у вас планы на завтра?

Я ответил, что завтра еду в город Маниса, чтобы перехватить Курбана, который повез образцы в Анкару. И что билеты на автобус уже куплены.

– Да, Курбан, Курбан. – он как будто и не слышал моих слов. – Известный жучила. Ловкач, эрудит, умница. Его тут обожают и ненавидят, да. Обожают и ненавидят. Говорят, что он использовал восточную тему в карьерных целях. Превратил «национальную идею» в товар и впарил на запад по хорошей цене. Но главное – не поделился! Вот, что их больше всего бесит. Рассказал миру то, что знает каждая собака Стамбула. А деньги получил один. Идея индивидуального таланта в их головах просто не укладывается! Хотя образованные люди понимают, что благодаря Курбану в Турцию поехали туристы. Что американские фонды дают денег на реставрацию. Что Синана теперь знают все, кому не лень.

Он хитро покосился.

– Если бы он потерпел фиаско, его бы уничтожили, растоптали. Свои же и растоптали. Но он выиграл, сорвал банк. Он знаменитость, мировая величина, профессор европейских университетов. И в тайне они его обожают. Поносят – и любят. Их тешит мысль, что раз какой-то Курбан добился признания, значит и они – могут. Значит, и они чего-то стоят.

– А они стоят?

– Курдам стрелковое, туркам бронетехнику – и все будет в порядке. Таково мое мнение.

Тот в углу, с Кораном, оглянулся, потупился.

– Шутка, дорогой мой. Шутка! Это великая нация и у нее отличное будущее. Главное поменьше меланхолии, поменьше ностальгии по былым временам. Не воротишь и не надо, поехали дальше. И никаких европейских союзов! Это же мусульманская страна – вы даже не представляете, насколько.

– А голые бабы по телевизору? В ортодоксальных странах женский пупок под запретом.

– Поймите, турки всю жизнь хотели казаться себе европейцами. Та же страсть к чужим декорациям, к обноскам. Только теперь это обноски с нашего плеча. Так что мы квиты. Парадокс в том, что стоит Европе подступить вплотную, наступает реакция, откат. Слишком близко не нужно. Костюм – пожалуйста. А вот участвовать в спектакле – тут извините, не надо. Поэтому ни одна добропорядочная мамаша не позволит своему сыну жениться на голой бабе из телевизора. Смотреть – смотри, но не приближайся. Вы знаете, что девяносто девять процентов молодоженов в Турции ложатся на брачное ложе девственниками? Странно слышать, правда? Но если это любовь, то остальное стерпится и приложится. А если нет, то зачем затевать брачные игры?