становится известно, что из всех органов контрразведки фронта сохранились лишь КРО штаба фронта с одним Бердичевским пунктом, органы 7-й армии и, на стадии расформирования, — 11-й. По причине полного развала фронтового управления контрразведка была совершенно лишена возможности выполнять свои функции, поэтому Баумгартен считал необходимым ликвидировать и оставшиеся органы.
Причины неизбежной ликвидации контрразведки обосновал в докладе генерал-квартирмейстеру Юго-Западного фронта начальник КРО 7-й армии: „Ввиду того, что, во-первых, при данных политических и общественных условиях работа контрразведки свелась к нулю; во-вторых, во многих местах фронт армии совершенно открыт, чем противник свободно пользуется для тайной разведки, против которой наша контрразведка бессильна; и, в-третьих, в феврале не будет денежных средств даже на содержание личного состава контрразведки, прошу ходатайствовать о расформировании контрразведывательных органов 7-й армии с 1 февраля“. Воистину это был крик отчаяния»[56].
В общем, совсем не случайно, что уже на первом месяце своего существования ВЧК обратилась к вопросам контрразведывательной работы. По сообщению А. А. Здановича, инициатором создания первого контрразведывательного подразделения ВЧК стал бывший агент разведки и контрразведки К. А. Шеваро-Войцицкий, работавший еще под руководством полковника Н. С. Батюшина. Он получил полную поддержку Ф. Э. Дзержинского.
«Судя по обнаруженным в Центральном оперативном архиве ФСБ разрозненным документам, мы можем утверждать, что „Контрразведывательное бюро ВЧК“ (КРБ) начало функционировать не позднее 13 января 1918 года, поскольку в этот день Шеваро уже докладывал председателю комиссии о некоторых проведенных мероприятиях.
Перечисленные в докладе акции „КРБ“ показывают, что Дзержинский в принципе верно нашел применение чекистской контрразведке в лице бюро. Оно предпринимало попытки выйти на иностранный и, что было важно для ВЧК, белогвардейский, финский шпионаж через обследование деятельности и аресты контрабандистов и противостоящих новой власти лиц из буржуазной среды. Свою активность бюро демонстрировало не только в самом Петрограде и его окрестностях, но и в Финляндии, куда направлялась его агентура.
Негласное обследование отдельных лиц и различных организаций, обыски, аресты — вот средства, которыми пользовалось бюро. Как видим, это значительно шире того диапазона, в котором действовали органы военной контрразведки. Более того, бюро имело право требовать от контрразведчиков армии и флота выполнения своих заданий… При малочисленности ВЧК в начале января 1918 года бюро располагало штатом не менее чем 35 человек»[57].
За два месяца своей работы КРБ достигло определенных положительных результатов, и Шеваро сумел даже восстановить связь со своим бывшим начальником — руководителем контрразведки Северного фронта полковником И. Н. Чернышевым… Но времена были смутные, так что опытного контрразведчика подвело «классовое происхождение». Для проведения одной операции в Петрограде Шеваро был выделен отряд матросов, ну и «братишки» своим «революционным чутьем» сразу распознали в нем «контру» и «шлепнули», как объясняли, «при попытке к бегству». С гибелью руководителя завершилась история Контрразведывательного бюро — первого подразделения ВЧК, выполнявшего функции военной контрразведки…
Между тем на смену старым «вывескам» повсеместно приходили новые, и со 2 января контрразведка была переименована в службу Военного контроля (ВК). Инициаторами этого выступили сами контрразведчики Генштаба: сокращение «К. Р.» на деловых бумагах многие не шибко грамотные товарищи воспринимали как зловещее слово «контрреволюция», со всеми вытекающими последствиями. Наркомвоен — Наркомат по военным делам РСФСР, орган коллективного руководства, переименование санкционировал, так что Центральное КРО и Центральное бюро ГУГШ переименовались в «отделение ВК ГУГШ» и «ЦБ ВК ГУГШ», а контрразведывательные отделения штабов военных округов, армий и фронтов — в «отделения ВК». В директиве Наркомвоена указывалось, что переименование «создаст более благоприятную обстановку для деятельности органов борьбы с иностранным шпионажем в новых условиях» — но тут, 20 января, Крыленко издал приказ о ликвидации Ставки. Бывшему начальнику контрразведывательной части Терехову пришлось сдавать дела и имущество начальнику Могилёвского отделения ВК. Вслед за тем началось расформирование контрразведки по всей армии — полная ликвидация контрразведывательных отделений и пунктов.
Уничтожение контрразведки, впрочем, как и вооруженных сил, под какими бы реформаторскими лозунгами это ни делалось, является глупостью или преступлением. Если же обратиться к конкретной обстановке 1918 года, то вновь и вновь встает всё тот же сакраментальный вопрос: «Кому выгодно?»
Как раз в это самое время в Брест-Литовске проходили переговоры о мире между советской делегацией и делегациями, как это официально называлось, стран австро-германского блока. Но «28 января (10 февраля) на заседании „политической комиссии“ Троцкий заявил, что Советская Россия мира не подписывает, войну прекращает, армию демобилизует. Это было на руку германским империалистам. Германия прервала мирные переговоры и развернула подготовку к наступлению на русско-германском фронте. 16 февраля Гофман[58] уведомил советскую делегацию, что 18 февраля в 12 часов дня кончается перемирие и начинается состояние войны»[59].
Действительно, днем 18 февраля германские войска начали наступление.
В Петрограде срочно собирается Центральный комитет партии большевиков, В. И. Ленин настаивает на немедленном подписании мира, после длительных дебатов его предложение поддерживается семью голосами против пяти при одном воздержавшемся, и утром 19 февраля германскому правительству направляется радиограмма с согласием подписать мир на любых условиях…
И в этот же самый день на Северном фронте, прикрывающем дорогу на Петроград, выходит приказ № 100, предусматривающий порядок демобилизации органов контрразведки! Более нелепую ситуацию придумать трудно…
События на фронте не могли не отразиться на ситуации в стране. Вот как трактовала происходящее официальная история: «Наступление германских войск вызвало оживление в лагере контрреволюции. Буржуазия и ее прихвостни, забыв свои недавние проклятия по адресу кайзера, стали благословлять его как избавителя от большевиков… Контрреволюционные адмиралы и офицеры Балтийского флота готовились сдать флот немцам, чтобы облегчить им захват Петрограда. Участились белогвардейские и кулацкие мятежи, заговоры, усилился саботаж чиновников. Внутренняя контрреволюция поднимала голову»[60].
Двадцать первого февраля Совнарком принял написанный В. И. Лениным декрет «Социалистическое отечество в опасности!», заключительным пунктом которого значилось: «8) Неприятельские агенты, спекулянты, громилы, хулиганы, контрреволюционные агитаторы, германские шпионы расстреливаются на месте преступления».
Первого марта, когда в Брест-Литовске снова открылись переговоры, немецкие войска заняли Киев… А 3 марта исполняющий обязанности начальника штаба Северного фронта, некий Вишневский, истерически распоряжался: «Полную демобилизацию органов службы ВК подлежит произвести немедленно!» В результате тут же разогнали и отделение ВК штаба Северного фронта, и отделение ВК штаба 42-го армейского корпуса… Разогнать отделение ВК штаба 5-й армии, дислоцированной в Двинске, не успели — большая часть военных контрразведчиков вместе со всеми своими документами оказалась в германском плену.
Очевидно, кто-то из новых властей очень старался помочь продвижению германских сил на Петроград: приказ о ликвидации органов ВК Минского военного округа последовал только 5 марта; расформирование органов военной контрразведки Юго-Западного фронта вообще завершилось 16 мая, после того как штаб этого фронта оказался аж в Симбирске.
* * *
Сложившаяся еще в XIX веке структура российских вооруженных сил была такова, что действующая армия и тыловые учреждения существовали достаточно автономно друг от друга, имея самостоятельное руководство, собственные