Читать интересную книгу Перспективы развития социума - Сергей Шавель

Обратим внимание, что критические стрелы в адрес «традиционного» (линейного) детерминизма направлены на детерминизм лапласовского толка – механистический, материалистический или экономический в известном понимании. Так, И. Пригожин называет детерминизм «карикатурой на науку», а Кестлер – «смирительной рубашкой», надетой на философию материализмом XIX в. М. Борн отмечал: «Неограниченная вера в причинность неизбежно приводит к идее о том, что мир является автоматом, а мы сами – лишь маленькие зубчатые колесики этого автомата. Этот детерминизм во многом напоминает детерминизм религиозный, принятый различными вероучениями, проповедующими, что действия человека с самого начала предопределены Господом» [143].

Вместе с тем нетрудно убедиться, что в истории не только философии, но социологии, психологии и естествознания проводятся более тонкие различения оттенков или видов детерминизма. Так, Д. Юм (1711–1776), решая проблему объективности причинно-следственных связей, пришел к выводу, что в науке существование причинности основано на вере и только в психологии каузальность бесспорна как механизм ассоциаций. И. Кант, анализируя условия свободы выбора, выделял детерминизм как «положение об определении произвола внутренними достаточными основаниями»[144] и «предетерминизм, согласно которому произвольные поступки как события имеют свои определяющие основания в предшествующее время, которое вместе с тем, что в нем содержится, уже не в нашей власти».

М. Вебер в «Протестантской этике» большое внимание уделил такой форме детерминации, как предопределение. Учение о предопределении связывают с именем Ж. Кальвина, который учил: «Предопределением мы называем определенное навеки Богом». Характерно у Вебера различие терминов «предетерминизм» и «предестинационизм»: первый ведет к фатализму, второй – к методической регламентации жизни. Вебер приводит тезис, якобы сформулированный Августином Блаженным: «Если ты не предопределен к спасению, сделай так, чтобы ты стал предопределен к нему»[145]. В протестантизме предопределение понимается в предестинационном смысле, благодаря этому оно и стало идейным центром образа жизни, важным стимулом деловой активности.

В психологической литературе термин «детерминизм» используется повсеместно и в наши дни для обозначения интегрального взаимодействия внешних и внутренних факторов как регуляторов («детерминант») поведения человека. Так, А. Бандура выделяет «реципрокный детерминизм»[146]. В советское время полемика о детерминизме или вокруг него приобрела особенно острый характер во второй половине XX в. Этому способствовали некоторые внутринаучные обстоятельства того времени, а еще в большей степени – вненаучные. Во-первых, Т. Д. Лысенко в борьбе, как он говорил, с «морганистическим хаосом случайных, разорванных явлений» выдвинул тезис, можно сказать, платформу: «Наука – враг случайности»[147]. Во-вторых, детерминизм отождествлялся многими с причинностью, с однозначным выводом, что беспричинных явлений в мире не существует. В-третьих, разгоралась «холодная война» и «противник» настойчиво бил в весьма чувствительную точку, а именно в экономический детерминизм. Требовалась идеологическая защита, поскольку отказаться от этого вида детерминизма представлялось невозможным из-за опасений разрушить целостность учения.

Одним из первых против узкого понимания детерминизма, связанного с устранением из науки случайностей, выступил Б. М. Кедров. Началась активная и содержательная разработка данной проблемы. В. С. Степин подчеркивает: «Выделилось направление, которое на долгие годы обозначилось как наиболее творческое и конструктивное, было непосредственно связано с проблематикой философии естествознания»[148]. Добавим, что создавались междисциплинарные научные коллективы из представителей философии и естественных наук для подготовки учебников и монографий; лекции по философии естествознания на философском факультете МГУ им. М. В. Ломоносова читали доктора наук в области естественных дисциплин. Тогда же было установлено, что детерминизм не сводится к причинности. Он включает все многообразие связей – генетических, экологических, функциональных, корреляционных и др., в том числе и тех, которые являются редкими, случайными, даже единичными. Так, Г. Кастлер[149] вычислил, что вероятность случайного возникновения жизни на Земле равна 10 255. Это бесконечно малая величина, но она не равна нулю и должна приниматься во внимание в картине мира и учитываться в расчетах. Исходя из этого, А. И. Опарин, Дж. Бернал, Гольданский и многие другие ученые строят все новые гипотезы происхождения жизни. Белорусский ученый, доктор физико-математических наук, профессор, заведующий лабораторией нанооптики Института физики им. Б. И. Степанова НАН Беларуси С. В. Гапоненко утверждает: «Самым грандиозным научным открытием считаю установление строения атома и связанное с этим построение квантовой механики и в более широком смысле – квантовой физики. Самым грандиозным будущим достижением станет познание тайны жизни. Как органические молекулы собираются в такие структуры, которые начинают размножаться? Как из химических веществ появляется клетка, которая начинает жить своей жизнью? Например, на уровне атома нет понятия «старость», все атомы одного типа идентичны. А вот на уровне молекулы такие понятия могут возникать. Клетка отличается от молекулы способностью размножаться. Как возникает эта способность и почему со временем утрачивается? Все эти тайны пока ускользают от ученых»[150].

Важным достижением отечественной философии и естествознания следует признать выделение двух типов детерминизма: «жесткого» и вероятностного (статистического). «Жесткий» детерминизм выражает три особенности связей элементов системы: а) однозначный характер связей, б) равноценность, равнозначность всех связей как необходимых, законосообразных, в) независимость свойств элементов от их вхождения в систему. Ю. В. Сачков писал: «Особый подкласс жестко детерминированных систем образуют практически все современные искусственно создаваемые человеком машины и автоматы вплоть до кибернетических устройств»[151]. Упоминания (аналогия) М. Борном, позже И. Пригожиным «автоматов» можно, по-видимому, понимать так, что имеется в виду именно этот подкласс и этот же тип жесткой детерминации. Вероятностный детерминизм характеризуется: а) наличием огромного числа степеней свободы, б) статистическим распределением параметров системы (переменных), в) элиминированием межэлементных связей и введением понятия «свободных», т. е. независимых элементов (частиц), г) асимптоматичностью распределений. Здесь же подчеркивалась необходимость «анализа таких проблем, как проблемы энтропии, информации, эргодичности (работоспособности. – С. Ш), перемешивания, флуктуаций, релаксации и др. Многие из указанных вопросов не получили достаточно удовлетворительного решения и требуют более глубоких обоснований статистических закономерностей»[152], т. е. вероятностного детерминизма.

Известно, что первым значительным достижением, выходящим за пределы лапласовского детерминизма, стало эволюционное учение Дарвина (1809–1882). Открытый Дарвином принцип дивергенции (расхождения признаков у потомков общего предка) практически калькируется в синергетике термином «версификация» (ветвление), но уже в качестве индикатора «принципиально нелинейных процессов»[153]. Очевидно, что «Теория происхождения видов путем естественного отбора», опубликованная в 1859 г., не могла быть создана без вероятностных представлений, учета роли случайности, но ее невозможно представить и в русле индетерминизма. Индетерминизм (буквально – неопределенность) означает гипостазирование случайности, отрицания объективных связей между явлениями, представление о мире как царстве сплошной неупорядоченности, хаоса. В свете идей современной информатики становится более понятной двусмысленность термина «неопределенность». При принятии человеком решений, требующих выбора, ситуация неопределенности может возникать как из-за отсутствия (неполноты) информации, так и из-за избытка, перегруженности сведениями.

В истории биологии известна концепция ортогенеза – антидарвинистское учение о направленной эволюции, ограничивающее творческую роль естественного отбора в пользу идей предопределенности развития органического мира на основе изначальной целесообразности в живой природе (Т. Эймер, Л. С. Берг и др.). Это была попытка возврата к детерминизму лапласовского толка. В гносеологическом плане в ней присутствовал параллелизм с космогонической «небулярной теорией» Канта – Лапласа, согласно которой Солнечная система образовалась из первичной газовой туманности «естественным» путем: под действием законов сохранения энергии, импульса и момента импульса. Эту модель стали рассматривать как всеобщий закон превращения простого в сложное, в том числе и в живой природе, о чем ни Кант, ни Лаплас и не помышляли. Заметим, что и современные («диссипативные») концепции происхождения вселенной – Большого взрыва (гипотеза Леметра – Гамова), флуктуации вакуума (И. Пригожина) – оставляют много вопросов. Критика дарвинизма, запрет его преподавания в школах, сохраняющийся до сих пор в ряде штатов США, идет сегодня по двум направлениям. Во-первых, утверждается, что вероятности случайного возникновения полезных мутаций являются комбинаторными, а не геометрическими, а значит – существенно меньше, чем предполагал Дарвин. Во-вторых, что синтез белков, открытый Уотсоном и Криком, не только согласован в клетках единичного организма, но и учитывает ход процесса в других организмах, его соответствие иммунологическим и трофическим (цепочки питания) императивам. Опять-таки нет сомнения, что Дарвина оставили бы в покое, если бы он не довел свою теорию естественного отбора до логического завершения, т. е. не опубликовал «Происхождение человека и половой подбор» (1871). Безусловно, происхождение жизни на земле, происхождение видов и происхождение человека органично связаны между собой. Т. де Шарден назвал эту связь законом подъема сознания. Он писал: «Эволюция не просто включает мысль в качестве аномалии или эпифеномена, а легко отождествляется с развитием, порождающим мысль, и сводится к нему, так что движение нашей души выражает сам прогресс эволюции и служит его мерилом»[154]. Тем самым развитие мира приобретает смысл.