Читать интересную книгу Большая игра Слепого - Андрей Воронин

Дежурная на входе сперва не хотела пропускать Купреева в военкомат, так как на руках у него не оказалось никаких документов, но, увидев корешки, сообразила, что к чему, – ссориться с комиссаром ей не хотелось. Стены вестибюлей представляли живописное зрелище – видимо, военные прихватили пару студентов-художников, у которых в учебном заведении не было военной кафедры, и, расплатившись с ними отсрочкой, заставили изобразить на стенах несколько батальных сцен: танковая атака, самолеты, заходящие для бомбометания, и вертолеты в горах Афганистана, а может быть, и Кавказа. Тех, кого бомбят, видно не было: все ущелья покрывал очень удобный и быстрый в исполнении дым. Видно, ребята работали на совесть, стараясь угодить заказчику.

«За деньги такой отдачи от художника не добьешься», – подумал Купреев и шагнул в приемную военного комиссара.

Машинистка сидела за письменным столом, нахально расставив ноги. Ее тугая грудь, как подошедшее дрожжевое тесто, пыталась вырваться на волю из тесной кофточки. Купреев посмотрел на основательную дверь, ведущую в кабинет, и спросил:

– На месте?

Девушка лениво прошлась взглядом по всей фигуре Купреева и задумалась, быть ли ей улыбчиво-мягкой или же напустить на себя по-военному строгий вид.

– А что у вас, собственно, за дело, товарищ призывник?

– Повестки вчера дали разносить, корешки пришел отдать.

– С этим только к самому.

Как ни пыжился Купреев, все равно колени противно задрожали, когда он переступил порог кабинета.

– Здорово, боец!

Купреев хотел сказать «здравствуйте», но вспомнил, что следует говорить «здравия желаю», и выдавил из себя что-то среднее между «здрав», «те» и «лаю». Но хорошее настроение бодрого военкома ничто не могло испортить.

– Все разнес?

– До единой.

– Давай сюда.

– Сейчас.

Путаясь в карманах куртки, Купреев извлек стопку корешков – на большинстве стояли его собственноручные подписи, каждую из которых он пытался стилизовать под фамилию адресата.

– Так, – задумчиво протянул военный комиссар, раскладывая перед собой пасьянс из бумажек. – Значит, все до единой разнес?

– Все.

– И каждую тебе подписали собственноручно? – Губы его расползлись в добродушной улыбке.

– Не всех дома застал, но…

– Что – но?

– ..или родители подписывали, или братья с сестрами, а вот на этой соседи расписались, – он наугад ткнул в одну из повесток.

– Если на одной, это не страшно.

– Правда?

– Первый раз вижу, чтобы все повестки по назначению попали, обычно половину назад приносят.

Комиссар прекрасно представлял себе технологию, по которой Купреев разносил повестки и получал подписи, и Володя это почувствовал.

– Да, – решил он сделать первый шаг к сдаче позиции, – в одной квартире никого дома не оказалось, так я уж в почтовый ящик бросил и сам расписался.

Может, зря?

– Своей подписью?

– Своей.

– Это тоже ничего. Значит, я тебе отсрочку от призыва обещал?

– Да уж.

– Если работу свою на совесть сделал, то я слово сдержу. Но во всем контроль нужен. Кого бы нам из них сейчас проверить, а? – как будто и впрямь спрашивая совета у Купреева, проговорил комиссар. Затем нажал кнопку селектора и буркнул; – Валя, зайди-ка сюда.

Покачивая бедрами, секретарша вплыла в кабинет и замерла возле сейфа. Самым ярким цветовым пятном во всем кабинете были сейчас ее накрашенные губы.

– Валя, позвонишь сейчас, спросишь… – взгляд военкома скользил по разложенным на столе повесткам, пытаясь отыскать фамилию позаковыристее. – Во, – воскликнул он, выдергивая повестку с красными закорючками на месте подписи, – спросишь Бориса Элькинда. Только так, как ты умеешь, ласково, а потом передашь трубочку мне.

– Есть!

– Чего ты так официально, не в форме же…

Секретарша присела возле стола на корточки, пробежала взглядом корешки личных дел призывников, вытянула дело Элькинда и придвинула к себе телефонный аппарат.

«Кажется, влип, – подумал Купреев, – зря только вчера старался. Выбросил бы все повестки в урну, результат был бы тот же».

А диск телефонного аппарата уже весело крутился.

Секретарша прижимала плечом к уху телефонную трубку. В кабинете стало так тихо, что можно было расслышать гудки – длинные, коварно бесстрастные.

– Алло, – прозвучал голос матери Бориса.

– Здравствуйте, вы Борю не позовете? – проворковала в трубку секретарша, немного игриво, но вместе с тем и сдержанно, чтобы не возбудить подозрения у матери.

«Вот, сволочи, Борьку как рыбу на наживку ловят!» – подумал Купреев.

Военный комиссар подмигнул девушке: мол, дело свое знаешь туго.

– Секундочку, – ответили в трубке, и уже издалека донесся спокойный голос матери Бориса. – Боренька, тебя девушка какая-то спрашивает.

Секретарша подмигнула и, прикрыв микрофон ладонью, фыркнула:

– Сработало!

Военный комиссар кивнул. Видно, не раз приходилось им разыгрывать эту комедию, и каждый из участников знал свою роль досконально.

– Да, слушаю, – раздался в трубке голос Бори Элькинда.

– Борис? – еще более игриво, чем прежде, поинтересовалась секретарша.

– Да, а кто?..

Абсолютно не меняя игривого тона, секретарша продолжила:

– Это вас из военкомата беспокоят. Повестку вчера получали?

В трубке зависло молчание.

– Сейчас с вами будет говорить полковник Голубев, наш военный комиссар.

Молчание стало совсем уж глухим.

– Товарищ призывник, – хрипло пробасил военком, – вам вчера повестку вручали?

– Нет.

– Вот, Борис Элькинд говорит, что никакой повестки ему не вручали, – обратился к Купрееву комиссар. – А у нас сидит человек, – продолжал он в трубку, – который вчера эти самые повестки разносил, и утверждает, что вы получили, даже подпись ваша стоит.

Во всяком случае, он говорит, что ваша. Кто же из вас двоих врет?

Купреев прикрыл глаза и мысленно представил себе Борьку, опустился перед ним на колени и принялся умолять: "Ну, подзалетели мы, подзалетели!

Только не дай уж погибнуть двоим вместе, скажи, что получал повестку!"

Борька между тем стоял в прихожей, прикрыв глаза, и представлял себе Купреева, который сидит в кабинете военного комиссара, бледный от страха.

– Пойду узнаю, может, мать забыла мне сказать.

– Да уж, забыла, – пробурчал военный комиссар, терпеливо продолжая держать трубку возле уха.

Те пятнадцать секунд, которые Борис стоял с трубкой в руках, раздумывая, что ему ответить, для Купреева растянулись в вечность.

– Да, – наконец собравшись с духом, произнес Борька, – мать забыла сказать. Повестка на холодильнике лежит, а меня самого вчера дома не было.

– Так что уж не забудьте, товарищ Элькинд, явиться для прохождения комиссии, – явно недовольный тем, что придется сдержать слово и дать Купрееву отсрочку от призыва, проговорил военный комиссар и положил трубку на рычаги услужливо подставленного к нему секретаршей телефонного аппарата. – Твое счастье, Купреев, пойдешь в армию не весной, а осенью.

"Черта с два я тебе пойду, – подумал призывник, – поступлю к тому времени или справку какую достану.

Заработаю денег за лето и куплю, если достать не получится".

Военный комиссар вытащил из стопки дел папку с фамилией Купреева и протянул секретарше:

– Отложи к осенним. Все, свободен.

«Свободен! Свободен! – стучало в голове у Купреева, пока он бежал по лестнице. Он уже не замечал мерзкой погоды, день казался ему прекрасным. – Свободен!»

А вот Борька Элькинд недолго чувствовал себя героем, спасшим товарища. Геройство улетучивалось, стоило посмотреть на повестку. Завтра к девяти утра предстояло явиться в военкомат, пройти медкомиссию.

Он знал: пощады ему не будет.

Один раз он уже отвертелся от призыва, а теперь все, кранты, упекут по полной программе. Всего лишь день у него в распоряжении.

– Мама, – упавшим голосом сказал он, – ты говорила, что у тебя есть знакомые в «дурке» и они могли бы на время положить меня туда на лечение?

– Так это из военкомата звонили?

– Да, завтра я должен явиться для прохождения комиссии.

– Погоди, не волнуйся, – дрожащими руками Роза Григорьевна принялась набирать телефонный номер, – все сейчас сделаем. Ты уж в лицей сегодня не ходи, и завтра тоже. Я сама позвоню и все им скажу, главное, не волнуйся.

* * *

Полковник Синицын спал до десяти утра, наверстывая упущенное за двое суток дежурства. Позавтракав, он оделся и посмотрел в зеркало: костюм, галстук, белый шарф, длинный плащ, шляпа, в руках портфель. Но как ни старался выглядеть сугубо гражданским человеком, военная выправка выдавала его с головой.

– Ну, и черт с ним! – полковник хлопнул ладонью по карману, ощутил твердые корочки удостоверения и вышел из квартиры.

Серая «мазда» полковника Синицына остановилась у ворот бывшего детского садика. Он сдал чуть назад, освобождая проезд, и прошел в калитку. Во дворе лицея было чисто, хоть и не ухожено.