Сука! Все они суки. Неожиданно я увидела Женину секретаршу. Сдвинула брови.
– А эта что тут делает?
Муж проследил за моим взглядом. Я дёрнула его за лацкан пиджака.
– Трахаешь её?
– Ты что несёшь? – он перехватил мою кисть. – Напилась, так веди себя нормально.
– Пошёл к чёрту! – объятая резко вспыхнувшей яростью, я оттолкнула его от себя.
Он поймал мою вторую руку. Посмотрел в глаза и, ничего не сказав, потащил к выходу. Позади раздалось звяканье стекла. Я обернулась и увидела, как по столу на пол стекает шампанское из опрокинувшегося бокала. Женя приостановился. Посмотрел на меня снова, мотнул головой, ругнулся. Зал плыл, лица людей сливались в пятна, а руку жгло от жара его ладони. Почти забытое ощущение поползло от живота к груди.
Женя опять остановился. Нет, не он – я. Боже, похоже, шампанского впрямь было больше, чем нужно.
– Так что? Трахаешь?
– Хватит, Настя, – процедил он сквозь зубы. – Мы уезжаем.
Я криво улыбнулась. Когда-то я чувствовала себя Золушкой. А сейчас? Полночь наступила раньше положенного, карета превратилась в тыкву. Остались только коньки и обида.
Охранник уже ждал нас с верхней одеждой. На плечи мне легло новое, преподнесённое вместе с платьем пальто. От меня дорого пахло, на мне были дорогие вещи и дорогое бельё. Только дорогой я себя не чувствовала. Преданной – да, но не дорогой. Холодный воздух лизнул пылающие щёки, когда мы оказались на улице. Я вырвала руку из хватки Жени.
– Когда ты обратил на меня внимание, – сказала я, справившись с неожиданно накатившими злыми слезами, – я чувствовала себя окрылённой. А сейчас…
– Сейчас ты пьяная. Ненавижу пьяных баб.
– А я тебя ненавижу, – губы всё-таки дрогнули.
Отвернувшись, я побежала вниз по ступенькам. Голова кружилась, но было всё равно. Когда-то я покоряла ледяные арены, выполняла сложные прыжки. Так неужели не справлюсь с лестницей? Хотя бы с лестницей, раз уж с накатившими чувствами справиться не в состоянии.
***
Быстро преодолев расстояние от лестницы до распахнутого передо мной охранником внедорожника, я нырнула в салон. Глаза жгло злыми слезами. В чём я виновата?! Если бы не он, я бы, возможно, продолжила карьеру. Поставила бы на карту всё, но не отступила.
Передняя и задняя дверцы хлопнули одновременно, машина сорвалась с места.
Я чувствовала взгляд мужа, а сама упрямо смотрела в окно.
– Кого ты увидел во мне, когда мы познакомились? – повернулась я к мужу. – Ответь. – Он поджал губы. – Ответь, мать твою! Кого ты увидел во мне на тех соревнованиях?! Кого?!
В ответ на его молчание я горько усмехнулась. Что и требовалось доказать. С первой нашей встречи я была для него именно куклой. Красивой, гибкой, голубоглазой куклой.
– Ты ведь никогда в меня не верил. Никогда не воспринимал всерьёз. Ты… ты, как и все…
Губы его сжались плотнее, по скулам заходили желваки. Я качнула головой. Стало горько и смешно, захотелось осушить ещё пару бокалов, чтобы стереть из памяти этот вечер и взгляд Жени.
– Езжай быстрее, – бросил он шофёру. Я спрятала руки в рукава пальто. Самое худшее, что можно получить от того, кого любишь: равнодушие и отсутствие веры. Я всегда верила в него, а он в меня…
Прошлое
– Слушай, да откажись ты, – глядя, как я перебинтовываю ногу, с недовольством выговорил Женя. – На хрен тебе оно надо.
– В смысле на хрен? – подняла на него взгляд. – Это этап Гран-при.
– Да какая, к чёрту, разница! – уже с раздражением бросил он. – На тебе живого места нет. Займись чем-нибудь нормальным. Или тебе нравится убиваться об лёд?
– Тебе надо, ты и займись чем-нибудь нормальным, – я закрыла тюбик с мазью и, злясь, бросила в аптечку. – Давай закончим этот разговор.
Утренняя тренировка прошла не очень удачно. Полученный в конце прошлого сезона ушиб напоминал о себе всё чаще, и меня это начинало беспокоить. Но хуже всего были такие вот разговоры. Вместо того, чтобы поддержать, Женя жалел меня, предлагал уйти из спорта или хотя бы сделать перерыв. Перерыв, когда до чемпионата России оставалось всего-ничего! И сколько бы я ему не объясняла, что фигурное катание – не спорт, а моя жизнь, понять он этого не мог. Или не хотел.
– Ладно, – примирительно сказал он, подойдя ко мне, когда я встала. Обнял и поцеловал в висок. – Давай закончим.
Я вздохнула. Его тепло успокаивало, и я, уже не так сильно злясь, прижалась к нему.
– Это моя жизнь, пойми, Жень, – сказала я тихонько.
– Есть же другая жизнь. Без синяков и всего этого.
Мотнув головой, я подняла на него взгляд.
– Моя жизнь – это фигурное катание.
– А я?
– И ты, – я улыбнулась. – Ты и фигурное катание.
Настоящее
Машина пронеслась мимо дорогого ресторана в центре Москвы. Я только и заметила вывалившуюся из него компанию, а мы уже мчались дальше.
– Если бы не Никита… – начала было я и осеклась. Хотела сказать, что, если бы не сын, я бы прокляла день, когда мы познакомились. Я бы его самого прокляла.
– Что, если бы не Никита? Карьеру бы возобновила?
У этого мерзавца хватило наглости усмехнуться. А во взгляде читалось, что он думает. Всё равно бы у меня ничего не вышло.
– Я хочу шампанского.
– Хватит с тебя.
– Я хочу шампанского, – повторила я зло, с яростью. – У меня повод есть.
– И что же это за повод?
– Похороны, – язвительно процедила я. – Хороню свою наивность. Так что имею право. Ты кем меня считаешь, Воронцов? Своей собственностью? Своей тенью? Кем?! Только не говори, что я твоя жена. Это смешно.
– Пожалуй, – неожиданно согласился он. – Дёрнул же меня чёрт тогда. – Он скривил губы, прошёлся по мне пренебрежительным взглядом. – Ты никто. Если бы не я, так бы никем и осталась. Приехала из своей глуши…
– Сукин ты сын! – Я кинулась на него быстрее, чем успела понять, что делаю. Что было силы ударила по лицу, в плечо. Глаза обожгло слезами. Крупные, они градом потекли по щекам. – Мерзавец! – ударила снова. – Ты только рушишь всё! Рушишь и сам этого не замечаешь!
– Это ты всё рушишь! –