болеутоляющее. И успокоительное, конечно. Она сейчас находится под действием лекарств.
Войдя в палату, где лежала Ивонн, Бритт-Мари ощутила, как сердце часто забилось в груди. Женщина на больничной койке выглядела такой хрупкой, такой пугающе маленькой и измождённой.
На Ивонн была белая больничная сорочка, а голова и руки были перевязаны. Из-под бинтов выбивались пряди русых волос, обрамлявшие разбитое до синевы лицо.
Когда вошедшие представились, Ивонн кивнула, и Бритт-Мари с Рюбэком заняли стулья подле кровати.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Бритт-Мари.
— Нормально, — медленно проговорила Ивонн, хотя было очевидно, что это не так.
Ивонн снова заговорила своим низким тягучим голосом:
— Врачи говорят, что мои руки полностью заживут и я снова смогу двигать пальцами.
— Рада это слышать, — ответила Бритт-Мари. — Как ты считаешь, сейчас ты в состоянии поговорить с нами о случившемся?
Рюбэк достал блокнот. Они заранее договорились, что вести опрос станет Бритт-Мари, а он займется записями.
Ивонн молча кивнула.
— В котором часу ты ушла с работы? — спросила Бритт-Мари, задавая направление разговору.
— Около половины пятого, — механически проговорила Ивонн. — Потом я забрала Даниэля из игровой группы.
— То есть прямо с работы ты отправилась в садик.
Ивонн снова ответила кивком.
— А после того, как ты забрала Даниэля, вы сразу пошли домой?
— Да. Вернее… По пути мы купили еды, в Консуме. Потом мы поужинали, поиграли немного. Я почитала Даниэлю книжку. «Спокойной ночи, Альфонс Оберг», кажется. Даниэль уснул в начале девятого.
— Вы с сыном не заметили ничего необычного по пути домой?
— Необычного?
— Может, какой-то человек шёл следом за вами, или ты обратила внимание на чье-то необычное поведение?
— Нет.
Ивонн прикрыла глаза, и долгое время не издавала ни звука. Бритт-Мари успела подумать, насколько же собранна эта маленькая женщина.
«Наверное, это всё лекарства, которые ей ввели», — решила она. Потому что сама Бритт-Мари не смогла бы рассказать о таком жутком происшествии, не расклеившись и не впадая в истерику.
— А в магазине?
Ивонн медленно покачала перебинтованной головой.
— Нет. Это был самый обычный день.
Она замолчала.
— Мой последний обычный день, — прошептала Ивонн, и Бритт-Мари увидела, как одинокая слеза стекает по её разбитой щеке.
Наступила тишина.
Лицо Ивонн расслабилось, и дыхание стало глубже. Бритт-Мари поначалу решила, что та уснула.
— Но, — внезапно очнулась Ивонн.
— Да?
— Был один человек. Мужчина. Он стоял в парке, когда вечером я выглянула в окно. Прямо перед тем как лечь спать.
— Мужчина? Как он выглядел? — Бритт-Мари заинтересованно подалась вперёд.
— Я не разглядела. Мне кажется, на нём был тёмный плащ. Больше ничего не было видно. Вы же не думаете, что…
Она замолчала на полуслове.
— Как думаешь, ты смогла бы его опознать?
Ивонн медленно покачала головой из стороны в сторону, и по её щекам снова потекли слёзы. Бритт-Мари дотянулась до лежавшего на ночном столике носового платка, и аккуратно промокнула слёзы на распухшем лице Ивонн.
— Спасибо, — шепнула та. — Нет. Я не видела его лица. Это был он?
— Этого нельзя утверждать, — осмотрительно отозвалась Бритт-Мари. — Ты не помнишь, в котором часу его заметила?
— Точно не скажу. Около полуночи.
Бритт-Мари кивнула.
— Хорошо. Очень хорошо. Но что было потом? Когда ты уже легла в постель? Что произошло?
— Он просто появился там. В спальне.
— Можешь вспомнить, что тебя разбудило?
— Мне кажется, я слышала какой-то звук. Не знаю, что это было.
— А время? Ты не заметила, который был час?
— Должно быть, около трёх часов ночи, потому что позже, когда он оставил меня на полу, мне оттуда было видно будильник, и он показывал половину четвёртого.
При мысли о том, как ужасно испугалась Ивонн, когда проснулась и обнаружила в своей спальне незнакомца, по спине Бритт-Мари пробежала ледяная дрожь.
— Отлично, — бодро произнесла она. — Ты умница. Итак, ты проснулась около трёх часов ночи. Что произошло дальше?
Ивонн снова закрыла глаза, словно желая отгородиться от жестокой действительности.
— Он стоял прямо возле кровати и смотрел на меня.
— Как он выглядел?
Лицо Ивонн напряглось.
— Было ничего не разглядеть. На лице или на голове у него было что-то вроде маски. Может быть, чёрный чулок, я не знаю. И одет он был во всё темное. Я даже не рассмотрела, какого цвета у него волосы.
— Отлично, ты запомнила очень многое.
Перебинтованной рукой Ивонн смахнула с лица слёзы.
— Я запомнила его обувь. Грубые ботинки, рабочие. А в руке у него был нож.
Бритт-Мари переглянулась с Рюбэком. В его взгляде читались печаль и гнев.
— Можешь описать нож?
— Просто нож.
— Такой, каким режут хлеб, или нож для мяса? Или такой, каким строгают дерево?
— Нож для мяса, — шепнула Ивонн. — Он был похож на нож для мяса. С длинным и острым лезвием.
— Хорошо, — подбодрила её в очередной раз Бритт-Мари. — А мужчина? Какого примерно роста он был?
— Не знаю. Не высокий и не низкий.
— Среднего роста?
Ивонн почти незаметно кивнула.
— Он что-нибудь говорил?
— Нет. Только глядел. А потом схватил меня и сбросил на пол. Взобрался на меня верхом, и стал бить головой об пол. Я решила, что он хочет меня убить, и не могла понять, за что. Я не знаю никого, кто мог бы так сильно меня ненавидеть. Я никому не делала зла. Я…
Бритт-Мари накрыла