Читать интересную книгу Женщины в эпоху Крестовых походов - Елена Майорова

Неизвестный писатель XII в., чье повествование отличается точностью и определенностью, рассматривает происшедшие события под несколько иным углом. О романтических отношениях Алиеноры и Раймунда он даже не заикается, утверждая, что разлад между Раймундом и Людовиком произошел из-за того, что французский король не позволил использовать себя и свое войско для увеличения владений князя Антиохийского. Получив отказ, Раймунд стал чинить королю всевозможные неприятности.

Так существовала ли на самом деле эта роковая связь, которой в немалой степени принято объяснять неудачу злосчастного Второго похода? Гильом Тирский, хотя и не являлся очевидцем событий, в этом уверен; другие свидетельства более уклончивы. И все-таки трудно поверить, что гордой аквитанской принцессе, королеве Франции, не потребовалось и 10 дней, чтобы забыть не только о долге, но и о чести — понятии, которое не было в те времена пустым звуком. Честь получали от предков и передавали потомкам; замарать честь было хуже смерти; бесчестный поступок позорил не только совершившего его, но и весь род. Чем выше происхождение, тем более щепетильно принято было относиться к вопросам чести.

Быть может, как это часто бывает, репутация ее бабки Монбержоны бросала тень на любые поступки внучки?

Но не вызывает сомнения исторический факт: через три года по возвращении королевской четы из Крестового похода последовал развод Алиеноры и Людовика. Поскольку супруги не должны были иметь общего по мужской и женской линии вплоть до седьмого колена, кстати вспомнили, что Гуго Капет, прадед короля, был женат на сестре прадеда королевы. Некоторые утверждают, что инициатором разрыва был Людовик — по крайней мере, достоверно известно, что аббат Сюже (Сугерий) тщетно уговаривал его сохранить брак. Сторонники королевы, напротив, доказывают, что именно она потребовала развода — ведь почти сразу же герцогиня Аквитанская стала женой графа Анри Анжуйского, впоследствии короля английского Генриха II. Эта рокировка совершенно изменила политическую карту средневековой Европы и привела к многочисленным неожиданным и необратимым последствиям.

Но это уже другая история.

Итак, французское и немецкое ополчения покинули оказавшуюся к ним столь жестокой Палестину. Французы, радуясь возвращению своего короля, чествовали его как победителя.

Немецкий король Конрад Гогенштауфен, не столь юный и вследствие этого настроенный не так идеалистически, как его французский собрат, заболел, возвращаясь из Святой земли через византийские земли. Император Мануил вместе с женой приплыли из Константинополя, забрали его и заботливо доставили в столицу. В течение двух месяцев Мануил, который имел слабость считать себя непревзойденным лекарем, сам ухаживал за знатным германцем и лечил его, пока тот не поправился. всегда надменный и недоверчивый, трудно сходящийся с людьми, Конрад на этот раз был глубоко тронут его искренней заботой. Император с его умом и обаянием показал себя прекрасным гостеприимным хозяином. Императрица Ирина, в девичестве Берта Зульцбахская, приходилась родной сестрой супруге короля. Теплая, родственная обстановка пришлась настолько по сердцу Конраду, что он остался в Константинополе на зиму. Два императорских дома еще более сблизились: с необыкновенной пышностью была отпразднована свадьба племянницы Мануила Феодоры и единоутробного брата Конрада Генриха Австрийского.

Но вернемся к Констанце.

Неужели поведение мужа ее вовсе не волновало, не вызывало ни ревности, ни даже досады? Вряд ли рыцарственный Раймунд запирал свою высокородную супругу, подобно мусульманскому эмиру. Поэтому вернее предположить, что княгиня в это время или вынашивала ребенка, или поправлялась после родов. Но, безусловно, она не могла остаться в неведении, если этот адюльтер действительно имел место. Служанки, компаньонки, наперсницы, няньки, проникая всюду, все замечая, подглядывая и подслушивая, непременно просветили бы свою княгиню относительно похождений ее господина.

Но о реакции законной правительницы Антиохии источники молчат. Легко предположить, что у нее и не было оснований для возмущения.

Раймунд Пуатье при всех своих очевидных достоинствах не имел талантов правителя. Он безумно дерзко играл с опасностью, гонялся за недостижимыми приобретениями и, наконец, вовлекал себя и всех своих близких в погибель.

Он правил 13 лет и пал в сражении с атабеком Алеппо при Инабе. «Проклятый князь, их предводитель, был найден распростертым среди стражников и храбрых рыцарей… Этот проклятый человек был одним из храбрейших франков, прославившихся свой отвагой, необыкновенной силой, хитростью и высоким ростом; к тому же всем было известно о его властности, стремительности действий и склонности творить зло» — писал арабский хронист Ибн-аль-Каланиси.

«После того, как он погубил своим недостойным поведением Второй крестовый поход, ему не оставалось ничего иного», — замечает немецкий исследователь крестоносной эпохи Б. Купгер, имея в виду безнравственность своего героя, а вовсе не неудавшиеся попытки манипулирования Людовика VII и затем низкую мстительность по отношению к французскому королю.

Из черепа князя Антиохийского его победитель Ширку приказал изготовить кубок, оправленный в золото, и послал его в подарок халифу Багдада.

Феодальная верхушка Антиохийского княжества была повержена. Государство осталось на жене и малолетнем сыне Раймунда. Его вдова, 20-летняя Констанца, оказалась в ситуации, подобной той, что выпала на долю ее матери. Правда, у нее был сын и две дочери, поэтому вопрос о втором замужестве не имел такой остроты.

Некоторое время Констанца и патриарх Эмери Лиможский, сменивший своего патрона Рандульфа на этом посту, существовали в добром согласии и, можно сказать, правили совместно. Констанца упорно отклоняла все предложения о браке и отказывала самым видным французским вельможам, которые прибывали в Антиохию и были очень расположены укрепить своим сильным мечом слабые силы вдовы. Ив де Несль, граф Суссон, Готье де Фоконбер, Рауль де Мсрль были отвергнуты по разнообразным, часто выдуманным причинам.

Не пошла она навстречу и желанию византийского императора Мануила, когда-то давно претендовавшему на ее руку и княжество. Теперь он выступал в качестве свата своего овдовевшего родственника Рожера Соррентского. Но Констанца отказала ему, заявив, что уже была женой человека намного старше себя. Она стремилась сколько можно дольше сохранить от чужой воли независимость свою и союзного с ней патриарха.

Может быть, воспоминания о первом браке были не столь радужными, чтобы добровольно снова надеть на себя супружеское ярмо?

Уже упоминавшийся неизвестный писатель XII в. утверждал, что Раймунд «в разговорах был мягок и приветлив, обнаруживал в своих привычках и обращении удивительную прелесть и манеры превосходного и великодушного князя», но па самом деле был «необуздан в своих желаниях и столь злобен, что при раздражении не имел ни смысла, ни толку».

Похоже, что молодая женщина имела стойкое предубеждение против супружества.

В таком положении единственным лекарством является любовь. И она пришла.

Констанца сначала рассеянно отметила достоинства молодого рыцаря Рено де Шатильона, младшего сына графа Жьена. Он родился в 1125/27 н. во Франции, в Шатильоне-на-Луаре, и вскоре, как множество энергичных, наделенных воображением, но нищих отпрысков благородных семей, оказался в Святой земле. Вероятно, придя на Восток вместе с Людовиком VII, он остался при дворе короля Балдуина III. Этот искатель приключений отличался вспыльчивостью, жестокостью и невероятной отвагой, к тому же был очень по-мужски привлекателен.

Княгиня обратила на Рено более пристальное внимание — он обладал теми качествами, перед которыми женщина не могла устоять, и которые привели к самому знаменитому мезальянсу столетия.

Как писал Гийом Тирский, всех потрясло, что «столь знаменитая, влиятельная и знатная дама, вдова такого выдающегося супруга, снизошла до брака с этим повесой». Для баронов Леванта он был всего лишь выскочкой, опорочившим себя отсутствием политического чутья и мелочными претензиями.

Патриарх Эмери и многие антиохийские нобили сурово порицали слабость правительницы, не сумевшей совладать со своим женским естеством.

Однако Балдуин III, хорошо осведомленный о воинских способностях неистового Рено, после долгих раздумий все-таки признал его правителем Антиохии.

Не без колебаний сделал это и император Мануил — в обмен на помощь Рено в его борьбе с Киликийской Арменией.

В это время у Рено завязались тесные отношения с тамплиерами, и эта дружба продолжалась до самой его смерти.

При поддержке тамплиеров Рено совершил энергичный бросок на север, где захватил порт Александретту, которую и передал рыцарям храма.