Я уже неплохо изучила Громова, и как раз после моего рождения наш разговор прерывается. Даже не стану врать, что ненадолго. Надолго. Затем снова душ и перекус с кофе.
— Дед не хотел, чтобы мать выходила за отца, — теперь очередь Марка рассказывать мне историю своей семьи. — Сколько себя знаю, отец из кожи вон лезет, чтобы доказать деду свою состоятельность. Он многого достиг, но дед был слишком упрямым, так и не захотел видеть отца в своем бизнесе. Давно грозился отписать все нам с братом, но я не верил. Думал, так, пыжится, а сам матери завещает свои миллиарды. Знаешь, как я охренел, когда завещание зачитали?
— А как твоя мама к этому отнеслась? — спрашиваю скорее из вежливости.
Мне не особо интересно слушать про миллиарды деда. Гораздо интереснее, когда Марк рассказывает, что ему нравится во мне. Но я не подаю вида, чтобы не думал, будто я напрашиваюсь на комплименты.
— Мать старается не вмешиваться, — Марк задумчиво разглядывает олеандры, хмурится, и я точно знаю, о чем он сейчас думает.
— Ты справишься, Марк. Вот увидишь, — ободряюще глажу его по руке.
— Ты просто не представляешь эти масштабы, малыш, — потерянно качает он головой. — К тому же, там все завязано на Мартине. Мой брат пошел в деда, у него не мозг, а аналитическая программа.
— Ты такой же, — говорю убежденно, я сама в это верю, — просто у тебя не было необходимости проявлять свои способности. Зачем напрягаться самому, когда в машине есть автопилот?
— Ты правда так думаешь? — Марк недоверчиво смотрит в глаза, и я отчаянно стараюсь не моргать.
— Конечно. И отец поможет, разве нет?
— Поможет. Я только на него и рассчитываю, — он благодарно сжимает кисть и целует в ладонь. — Что бы я без тебя делал, Каро? Как я без тебя раньше жил, не понимаю…
Я тоже не понимаю, как он жил без меня, а я без него. Какое-то у нас было бессмысленное и бестолковое существование.
— Пойдем, я тебе кое-что покажу, — Громов тянет меня в спальню, и я стараюсь скрыть разочарование, когда оказывается, что он привел меня совсем не за тем, чем я думала.
Он берет мой ноутбук, просит снять пароль и входит в облачный сервис. Мне уже знакомы эти папки, Марк показывал мне некоторые семейные фото. Он хотел заочно познакомить меня со своими родителями, показать, каким был его знаменитый дед. Но везде, почти на каждом фото был Марти, и я постаралась незаметно переключить внимание Марка.
Да, на секс, а на что еще? Не на ужин же, тем более, что мы к тому времени уже поужинали.
Но сейчас Громов явно занят чем-то другим. Он долго копирует файлы из одной папки в другую, пока наконец не вручает мне ноутбук с немного торжественным видом.
— Каро, садись сюда и смотри. Это твоя папка. Это пароль.
— Что за пароль? — всматриваюсь в экран.
— «Сбитая_собака» латиницей. И дата. Это день, когда…
— Не надо, я помню, — торопливо перебиваю и прижимаю к покрасневшим щекам ладони тыльной стороной.
Дата нашего с ним первого секса. Марк считает, что в этот день мы с ним по-настоящему познакомились. А я и не спорю.
Он выводит на экран испещренный линиями рисунок, и я вижу чертеж незнакомого мне устройства.
— Что это, Марк? — перевожу на мужчину вопросительный взгляд, и в его глазах вспыхивает гордость.
— Это моя мечта, Каро. Чертежи разработаны специально по моему заказу, и ты первая, кому я об этом говорю. О них знал только Марти.
Незаметно выпрямляю спину и кладу руки на колени. Значимость момента сквозит в каждой точке окружающего нас пространства, которое внезапно стало гуще и тяжелее.
— Что это, Марк? — повторяю шепотом чуть слышно. В звенящей тишине он отвечает так же тихо.
— Это автомобиль-амфибия, Карина. И я даже знаю, из чего я его сделаю.
***
Марк эмоционально жестикулирует, рассказывает воодушевленно и зажигательно. А еще очень подробно. Он углубляется в детали, которые мой мозг совершенно не воспринимает, потому что внутри него закрадывается несмелая мысль.
Зреет, вызревает, принимает более четкие очертания, и когда оформляется окончательно, я сажусь в постели, ослепленная внезапной догадкой.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Марк, — перебиваю его, увлеченно объясняющего принцип трансформации автомобиля в плавающее средство, — ты уезжаешь? Только правду скажи…
Выжидающе смаргиваю, он сразу замолкает и меняется в лице. Берет мои руки в свои, и я чувствую, какие они у него горячие. Или это мои так заледенели несмотря на знойный день?
— Каро, — Марк прокашливается, я вздрагиваю, — малыш. Да, я уезжаю. Тот человек, на которого я вышел, позвонил и сказал, что я могу возвращаться.
— Но ты не уверен в нем, да? — шепчу и опускаю голову, чтобы Громов не заметил набежавшие слезы.
— Да, — хрипло соглашается он, — я ни в ком сейчас не уверен кроме тебя и родителей. О, еще дядьку этого вашего забыл, Андроника.
Понимаю, Марк хочет всего лишь меня рассмешить и отвлечь, но у него ничего не получается. Я лишь только растягиваю губы в слабой улыбке, как они тут же начинают дрожать. Он сам это видит, берет за подбородок и тянет к своему лицу.
— Не плачь, малыш, прошу тебя. Все будет хорошо, вот увидишь.
— И ты поэтому завещаешь мне свои чертежи?
— Черт, — он отпускает подбородок и отводит глаза, — это что, так заметно?
— Я догадалась, — всхлипываю, и Марк сгребает меня в охапку.
— Перестань, милая, моя самая красивая девочка. Не плачь, это простая перестраховка. Я не могу войти ни в один банкинг так чтобы это не отследили. А мне хочется тебе что-то оставить. Пока все, что я могу тебе передать — облачные файлы.
— Когда? — шепчу, запрокидывая голову, не давая слезам пролиться из переполненных глаз. Шея сразу покрывается поцелуями.
— Завтра. С утра. У нас с тобой впереди целая ночь… — он прижимается уже вполне определенно, я животом чувствую его горячее возбужденное желание.
— Подожди, — вырываюсь из кольца его рук, — он сказал, куда тебя повезет?
Марк снова оплетает руками и ногами, усаживая на себя, и мне все труднее становится бороться с собственным желанием. И это я, вчерашняя скромница и папина дочка? Нет, папа не должен ничего знать, он за одно только подозрение способен убить Громова, а уж если узнает точно…
— Конечно, — Марк трется небритой щекой об мою кожу, и тело пронзает сладкой дрожью, ставшей привычной за эту неделю. Как я теперь смогу без всего этого?.. — Он уже связался с отцом. Все нормально, малышка, они же мои родители. Я боялся их подставить, но этот парень сказал, что вокруг них не замечено никакого подозрительного движа. Мы в любом случае проявим осторожность, я приеду ночью и встречусь с родителями в одном из наших дальних особняков. Они туда уже вылетели.
— Почему все так сложно, Марк? — шепчу вверх, и он осторожно возвращает меня обратно. Наши глаза совсем близко, мне видно, как у него в глубине зрачков загораются звезды.
— Наоборот, все очень просто, малыш, — шепчет он, проникая в меня взглядом. Сначала взглядом… — Я люблю тебя, ты любишь меня, я вернусь, и мы поженимся.
Марк прав, все предельно просто и понятно. Почему же внутри поселяется смутная тревога, и моя вторая Карина, — та, которая сидит внутри, взвешенная и рассудительная, — грустно качает головой.
«Ничего не просто, Каро, ты даже не представляешь, какая задница тебя ждет…»
Мысленно приказываю ей заткнуться и обхватываю руками лицо Марка. Ладони покалывает от щетины, меня на миг выбрасывает в другую реальность. Неужели я его больше не увижу?
— Возьми меня с собой, Марк, пожалуйста, — издаю короткий всхлип, Громов ловит его губами.
— Не могу, малыш. Не хочу привести тебя в семью, которой может что-то угрожать, не хочу так тобой рисковать. Но как только мы убедимся, что семья Громовых в безопасности, я тебя заберу.
От одной мысли, что я когда-то стану Громовой, внутри взрываются фейерверки.
— Я? — растерянно переспрашиваю Марка. — Я буду Громовой?
— Только Громовой. Надеюсь, твой папа не потребует, чтобы я становился Ангелисом? — он смеется, и на миг мне становится жаль папу. И маму. А еще жаль терять свою фамилию.