Ходящий тихо зарычал… Полынь хотел добавить еще что-то, но ему помешали.
Потому что в дверях зала показалась она — Ее Величество Аутурни.
Королева прошуршала, как кисть черемухи, и в каждом отблеске солнца на её платье играла улыбка. Волосы Аутурни волнами серебра скатывались вдоль высоких скул, обнимали покатые плечи, широко разливались у талии — на контрасте, там, где тоненькую королеву стягивал корсет. Завитки волос обрывались у спрятанных — но наверняка острых — колен.
И если чем-то и была Аутурни похожа на Лиссая — своего младшего сына — то этим: колкой и удлиненной грацией пальцев, запястий, локтей. И, конечно, глаза — всё те же глаза, зеленые озёра со всполохами янтаря, будто Лес, отраженный в воде; Лес, в котором всё не как у людей, вверх ногами, вверх тормашками; всё обыденное нас смутит, всё нереальное — предвосхищаем…
Я почувствовала, как сладко и зыбко живётся на свете им — посланцам красоты. Каково оно: каждое утро смотреть в зеркало и видеть там это эфемерное создание? Легко свихнуться от возложенной ответственности!
— Ваше Величество, — Полынь скупо поклонился.
— Господин Полынь, наконец-то, — раздраженно бросила Аутурни. — Сколько можно?
И, как по волшебству, от этих искривленных губ вся красота её ушла…
— Вы целое утро меня игнорировали, — почти выплюнула королева.
Полынь промолчал в ответ на упрёк. Гвардеец поспешил смыться — у стражей чуйка на плохое настроение монархов.
Я старательно прикидывалась мебелью.
Вдруг анонимный Ходящий сделал шаг к недовольной королеве:
— Ваше Величество… — гладкая маска скрывала лицо этого самоубийцы, — Господин Внемлющий сообщил, что вы пригласили его участвовать в расследовании. Вы не изволите передумать? Теневой департамент уже взялся за дело, и привлечение сотрудников из других ведомств не имеет смысла, поэтому…
— Господин Полынь врёт, — отрезала королева и заправила прядку волос за ухо — белое, как ракушка Шепчущего моря.
Ходящий запнулся. Полынь удивленно вздёрнул бровь. Я, наконец, сумела спрятаться за высокую спинку кресла: появился шанс пережить эту встречу незамеченной.
Аутурни сощурила свои великолепные глаза на куратора:
— Я не прошу вас расследовать дело Вира. Я прошу вас уделить необходимое внимание моей безопасности.
Полынь моргнул:
— Уточните, пожалуйста.
— Я хочу, чтобы вплоть до поимки террориста вы были подле меня. Как телохранитель. Когда я одна, разумеется. При людях не стоит.
— М-м-м… — протянул Полынь, — Я полагаю, королевская гвардия, специально обученная для охраны Дома Ищущих, справится с задачей лучше.
— А я хочу, чтобы этим занялись вы, — Аутурни сложила руки на груди. — Если вам перестали нравится условия нашего контракта — можем расторгнуть его, — продолжила она, пожимая плечиком. И взглядом повела по Залу Совета. Наткнулась на меня. Сморщилась, как при встрече с гнильцой.
Полынь нахмурился. Расторгать контракт — отнюдь не в его интересах, ведь как только Ловчий перестанет работать на королеву, она прикажет лишить его запредельных Умений.
— Выше Величество, при всём уважении, как мне совмещать ваше задание с моей постоянной работой в Ведомстве?
— Не знаю. Придумайте что-нибудь! Какое-то время можно обойтись и без ночных смен.
Полынь по-птичьи наклонил голову…
Королева ослепительно улыбнулась:
— Одна я бываю только ночью. Напишите, откуда слуги могут забрать ваши вещи. Комнату для вас уже подготовили. Встретимся вечером, господин Полынь.
И она ушуршала обратно, как ни в чем не бывало.
— У вас есть пять секунд, чтобы покинуть моё место преступления, — удовлетворенно заявил Ходящий.
Я поплелась к выходу, по дороге подцепив под локоть оцепеневшего куратора. Стоило нам переступить порог, как Ходящий буркнул заклятье: двери в Зал с грохотом захлопнулись, прищемив полу моей летяги.
— Железнолицый козлина, — проворчала я, с осторожностью выдергивая лазурный шелк.
Полынь не двигался.
— Эй, ну ты чего? — я подергала куратора за рукав. — Ну подумаешь, королева ведет себя, как… э-э-э… Кхм. Ты запирайся на ночь — и всё нормально будет.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Куратор окинул меня мрачным взором. Мы тихо побрели прочь.
За стрельчатыми окнами Репейного коридора переменялась беспокойная шолоховская весна. Облака, похожие на обрывки неудач, набежали с юга, заполонив небосвод. Их сероватые ошметки полошились под недоверчивым весенним солнцем, и, соразмерно этой панике, коридор то темнел,
то светлел,
то снова темнел,
наполняясь таинственным холодком неизвестности…
— Как я докатился до такой жизни, Тинави? — наконец, сказал Ловчий. — Вот просто: как?
— Как шарик — по наклонной, — пыхтела я, потому что коридор стал резко забирать вверх, — Учитывая, что этот прахов дворец построен по диагонали, любой бы докатился.
Полынь молча тряхнул головой. Колокольчики в волосах печально звякнули.
— Пусть тебя утешает, что для любого падения нужно сначала набрать высоту. И тут ты преуспел, — смилостивилась я. — Неудачи лишь оттеняют величие.
Полынь все еще молчал.
Я похлопала его по спине:
— Ну, и… Это было ожидаемо. Ты вообще видел ее фаворитов? Они все как твоя топорная копия. Не дотягивают, конечно. Ой, не дотягивают. Мизинца не стоят! Но тенденция очевидна.
— У меня на зубах что-то скрипит, — проворчал куратор. — Кажется, это сахар, который сыплется из твоей дешевой лести.
Я ангельски пропела:
— Зато, смотри, — вот и вопрос с ночлегом решён…
Полынь с тихим стоном шлёпнул руку на лицо, прикрыв лоб, глаза и нос.
— Да и дело Вира к тебе поближе будет, и Зал Совета с новыми уликами… — задумчиво продолжила я.
Пальцы Полыни раздвинулись, явив миру хитрый черный глаз.
Глаз лукаво подмигнул мне:
— Только это и утешает.
* * *
Мы уже почти вышли из Дворца, когда в смежном коридоре послышался знакомый музыкальный свист. Легче лёгкого, мотив носился в галереях, веселой трелью вспарывая скуку будней.
Только один человек позволяет себе свистеть во Дворце. Приметы — глупость, конечно, но казной лучше не рисковать.
Ритм скакал — и я воочию представила, как и сам Лиссай идет вприпрыжку. Расслабленный, унесённый в дальние дали своих непонятных мыслей, в темных очках, исполосованных рыжими прядками волос.
Я сказала Полыни, что догоню его позже, и свернула в арочный проём.
— Тинави! — обрадовался принц. Он ссутулился, чтобы быть со мной на одном уровне, и с энтузиазмом предположил:
— Вы готовы пойти в другой мир?
— Э-э-э. Нет, — я покачала головой. — Точно не до завтрака.
Его Высочество расстроенно сморщил нос.
— Я просто хотела узнать, как вам мой подарок?
Лиссай просиял, будто свет включили. Он покопался в карманах и достал вчерашнюю коробочку, уже без банта. Поднял крышку. Внутри аппетитно горстились домашние карамельки. Я сварила их сама. Но, учитывая, что сладости получились кривыми, я не спешила в том признаться.
— Вы подарили мне конфеты, — полуутвердительно сказал Лиссай. И глянул исподлобья: я же прав? Потом, улыбаясь и кивая, как гномий болванчик, достал одну карамельку, развернул, забросил в рот и довольно помычал, изображая, как ему вкусно. Протянул коробку мне: угощайтесь.
Я заржала, как конь. Так вот как надо принимать дурацкие подарки! Я запомню.
— Ваше Высочество, а вы не покопались внутри?
Лиссай с любопытством снял очки.
— Хм… — сказал он и длинными, по-паучьи тонкими пальцами залез в коробочку. Вскоре его сосредоточенная веснушчатая физиономия прояснилась. Он вытащил руку, сжимая стеклянную желтую пуговицу.
Я мигом посерьёзнела. Его Высочество настороженно смотрел на стекляшку.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
— Это пуговица с вашей старой пижамы, — пояснила я, потому что молчание затягивалось. — Вы были в ней летом, до того, как мы отправились к драконам и случилось всё последующее. Господин Анте Давьер тогда порвал ваш наряд, и пуговица отлетела в сторону. Я подобрала ее — машинально. Недавно я наткнулась на эту пуговицу в одном из карманов летяги — я ж дикая барахольщица, — и когда я поняла, что это… — я не договорила, смешавшись.