Куратор сидел, нахохлившись и натянув одеяло, на раскладушке в углу. Судя по всклокоченным волосам и отпечатку подушки на щеке, спал он тут.
Полынь поджал губы в куриную гузку. Глаза его были опухши, но строги.
— Зачем ты учинила бардак в моём кабинете? — куратор скорбной дланью указал на пыльную крошку под моими ногами.
В ответ на это моя длань, не менее скорбная, поочередно обвела высокие стопки старых газет на полу; горы неразобранных улик; остатки сэндвича на столе; два стеллажа, стоящих странным полубоком, и другие свидетельства того, что беспорядок тут был и раньше. Впрочем, родной такой беспорядок. Уютно-домашняя детективная помойка, которая однажды непременно доберется до потолка — и все в Ведомстве уже делают ставки, когда же это случится.
Полынь насупился:
— Это, вообще-то, не бардак. Это порядок, просто высокоорганизованный. И вдобавок — лакмусовая бумажка для отношений. У всех вещей есть места, и если человек, зашедший в гости, теряется, не может найти что-то интуитивно — значит, вряд ли нам по пути, — небрежно объяснил он.
— Предположим! А почему ты тут ночевал?
— Потому что вечер в родном поместье не задался, — процедил куратор.
Внемлющий сбросил ступни на пол, поднялся, с хрустом потянулся и босиком пошлёпал к подоконнику, позвякивая десятками амулетов, которые не потрудился снять на ночь. Под моим завистливым взглядом куратор распахнул окно — здесь не было долбанной вишни!
В кабинете повеяло чуть загадочным, чуть грустным предрассветным ветерком. Донесся запах речных водорослей; сахара и масла из печей пекарен; свежескошенных дворцовых газонов.
Я разгребла своё любимое замшевое кресло от бумаг и устроилась в нем, подрядив вместо пуфа для ног сундук из списка нераскрытых дел. Я зевнула:
— И что случилось в поместье? Воспитанники тетушки Монеты чудят? Синтезировали ядовитый свет из травы осомы? Вызвали смертельный шувгей вместо ветерка-уборщика?
Мои догадки могли оказаться правдой. Ибо Дом Внемлющих — это собрание безумных экспериментаторов и двигателей прогресса. Особенно пугали две тетушки Полыни. Первая из них, с чеканным именем Монета, прямо в поместье устроила пансионат для одаренных магов. Из-за этого Внемлющие живут как на гномьей бомбе, ежеминутно рискуя вляпаться в чужое колдовство с непредсказуемым итогом.
Вторая тетушка — Тишь — и вовсе бывшая глава департамента Ходящих. Осужденная за бунт изменница, она два года сидела в тюрьме. Тем летом её выпустили в рамках исполнения генеральского желания Полыни. Но сразу отправили в ссылку. Что, безусловно, плюс. Женщина, устроившая кровавую баню в столице — это очень страшно.
Полынь прищелкнул пальцами, и в руке его оказалась маленькая чашечка кофе. Иллюзорная, но ароматная.
Куратор глотнул маслянистое варево:
— Нет, вчера проблема была не в магах. Когда я пришёл в поместье, на парадной лестнице сидели мои дражайшие братья и сестра. Они устроили коктейль — верные подданные Его Величества собрались отметить принцев юбилей… Цветы гибискуса в запотевших бокалах, оттопыренные мизинцы. Пройти мимо не удалось, пришлось поддержать беседу. Из-за Душицы она лежала в пространстве сплетен. Когда я предложил не пачкать вечер чужим грязным бельем, разговор перешел на меня. Через несколько минут у родственников получилась прекрасная ретроспектива моей жизни. Я не мог конкурировать с созданным ими образом. Их Полынь больше подходил к атмосфере светского коктейля. Свет обожает плоскость. Я откланялся и решил, что лучше переночевать здесь. Старая добрая раскладушка. Вернейшая подруга.
Я только головой покачала.
Потом я скрестила ноги в щиколотках — да, сундук определенно хорош на роли банкетки! и, почесав нос, сказала:
— Вообще, в таких ситуациях ты можешь приходить ко мне.
— Я и пришёл, — Полынь одним глотком осушил иллюзорную чашку. Чашка исчезла. — Часа в два. Заперто было.
— О? — сказала я, смешавшись. — Не подумай, это не потому, что я задержалась у принца, просто…
Полынь жестом остановил меня и отвернулся к окну. Я тоже навострила уши. На улице раздался классический шорох несущейся на всех парах ташени. Мгновение спустя бумажная птичка влетела в кабинет, изящно обогнув апельсиновое деревце на подоконнике.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Ташени была крупная, из плотной кремовой бумаги, с гербами дворца на крыльях (коронованное древо инграсиль). Да еще и говорящая — по всем параметрам первый класс на рынке летучих писем.
— Господину Полыни из Дома Внемлющих — от Ее Величества Аутурни из Дома Ищущих…
Полынь сцапал птичку, подпрыгнул к столу, распахнул ящик, швырнул ташени туда и с силой захлопнул дверцу. Ташени продолжала что-то вещать, но тяжёлая дубовая мебель не давала звукам сложиться во фразу.
Я ехидно вздернула бровь:
— Полынь! Как грубо!
Куратор яростно замотал головой:
— Наоборот. Если я выслушаю птицу, воспитанность не позволит мне оставить сообщение без ответа. Королева решит, что у меня полно свободного времени и завяжет беседу. Мне придётся либо прервать её, проявив тем самым непочтение, либо выдавливать из себя за письмом письмо, пока терпение не лопнет. Лучше сразу сказать «нет».
— Вернее, не сказать, — я снова покосилась на бубнящий ящик.
Бубнил он с какими-то игривыми нотками. Полынь болезненно поморщился — тоже уловил эти интонации, вымораживающие его до глубины души.
— Короче, ты строжишь королеву, — вздохнула я, — Воспитываешь.
— Не дай небо, — куратор отшатнулся. — Но это единственная безопасная тактика. Ответить на благорасположение Её Величества я не могу. Сказать: «У меня дела» — чревато. Приходится изображать, что я не получил ташени. Что с учетом пяти утра вполне вероятно. По идее я должен спать, а птица — грустно биться в окно. Не правда ли, так это происходит у нормальных людей спозаранку? — Полынь обвинительно сощурился.
Я беззаботно засвистела, глядя вбок.
В дверь постучались. В проёме появилась мышастая, невзрачная фигура Селии.
— Вы уже здесь. Прекрасно, — сухо бросила она. Ассистентка шефа скользнула ящериным взглядом по свеженькой дыре в стене, но комментировать не стала — и хвала небу.
Селия процокала тростью к столу и протянула Полыни зеленую папку:
— Массовое убийство на ферме «Жухлые Яблочки». Свидетель — соседка. Час назад из дома вынесли пять женских трупов. Выдвигайтесь немедленно.
Полынь тотчас как ветром сдуло.
Я же, всполошенная словами «массовое убийство», решила подготовиться: закинула в рюкзак целый ряд зелий с полки. Преимущественно лечебных. Ведь надежда умирает последней. А с хорошей медициной — и выживает иногда.
После этого я рванула в коридор и дальше вниз по лестнице за Полынью. Я нагнала куратора только на крыльце Ведомства, где он ждал, пока заспанный эльф побежал в конюшню.
— Интересно, — прикинула я, — Селия тоже ночевала в Ведомстве?
— Да, она не реже меня так делает, — Полынь пожал плечами, вчитываясь в письмо свидетеля, — Зачем и к кому ей возвращаться домой? Вся жизнь — карьера.
— Думаешь, это нормально?
— Думаю, это её выбор.
Растрепанный поутру эльф подвел к нам кобылку Полыни по имени Димпл — флегматичную серую животинку в яблоках.
— А мне лошадь? — возмутилась я.
— Со мной поедешь. Залезай, — приказал Полынь. И, когда я послушалась, добавил тихо: — Завернем за угол Ведомства — и Скользнём. Думаю, сегодняшнее дело достойно теневых Умений.
Мы свернули на тихую боковую улочку. Полынь привычно попросил меня «не шевелиться и не думать, а то разорвёт». Я замерла, а вот татуировки на руках Ловчего — будто ожили, расплываясь соразмерно тому, как мы втроем с покорной Димпл начали таять и ускоряться. Скользить сквозь блеклый город, заштрихованный графитом подуставшей ночи.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})* * *
Наша гонка завершилась у фермы «Жухлые яблочки».
Я со стоном сползла с Димпл — меня и так жутко укачивает, а уж на супер-скорости… Полынь закинулся склянкой мятного сиропа от кашля, которым он скрывает запах червей — неприятную «побочку» от магии бывшего Ходящего.