такое «истолкование» военного искусства русскими. Оно ожидало удара под Паричами и там сосредоточило все резервы, там связало тактические нити обороны в такой узел, который нелегко было бы разорвать. А советские войска под Паричами лишь инсценировали прорыв. Вся продуманная стройность немецкой обороны нарушилась. В лучшем случае фашисты могли попытаться задержать на какое-то время лавину наступающих. Остановить — нет.
«Буря! Пять, пять, пять!» — сигнал Панову. Наконец-то выпущены на волю ждавшие этого сигнала танки. Молодцы, саперы! Их рукотворное чудо ни на час не задержало темп наступления. Армия повела его по ускоренному варианту.
«Наиболее успешно — и, можно сказать, красиво — развивалось наступление в полосе 65-й армии, — так оценил начало фронтовой операции Рокоссовский. — При поддержке авиации 18-й стрелковый корпус в первой половине дня прорвал все пять линий траншей противника, к середине дня углубился на 5–6 километров, овладев сильными опорными пунктами Раковичи и Петровичи. Это позволило генералу П. И. Батову ввести в прорыв 1-й гвардейский танковый корпус М. Ф. Панова, который стремительно двинулся в тыл паричской группировке немецких войск. Используя успех танкистов, пехота 65-й армии к исходу дня заняла рубеж Грачи, Гомза, Секиричи…
Таким образом, в результате первого дня южная ударная группа прорвала оборону противника на фронте до 30 километров и в глубину от 5 до 10 километров. Танкисты углубили прорыв до 20 километров (район Кнышевичи, Романище). Создалась благоприятная обстановка, которую мы использовали на второй день для ввода в сражение на стыке 65-й и 28-й армий конно-механизированной группы генерала И. А. Плиева. Она продвинулась к реке Птичь западнее Глуска, местами форсировала ее. Противник начал отход на север и северо-запад.
Теперь — все силы на быстрое продвижение к Бобруйску!»
У Батова были все основания торжествовать по поводу блистательного начала операции. И, естественно, в первую очередь по поводу того, как действовали его бойцы. Дивизии 18-го стрелкового корпуса за три часа наступления преодолели почти девять километров укрепленной полосы. Командарм еще раз убедился в том, что Иванов умеет добиваться от подчиненных полной отдачи бою, разжигать в них нетерпеливое желание ошеломить врага храбростью, неудержимостью, хитростью; тонко ощущает все перипетии схватки и быстро находит самое выгодное ей продолжение; проявляет мужество и хладнокровие.
И это было одним из самых важных для него моральных итогов первых дней операции. Не зря он уделял Иванову столько внимания, старался воздействовать на него, используя педагогический опыт, приобретенный за десятилетия командирской службы. Тогда, под Севском, командарм подчеркнуто поддержал Кузовкова, чтобы дать понять Иванову: авторитетом старшего военачальника нельзя давить, если верное решение младшего не совпадает с твоим. Урок пошел комкору на пользу. Несколько раз Батов жестко, но спокойно объяснял ему, что практика комкора игнорировать штаб («оператор, радист и разведчик — больше мне никто не нужен», — не один раз заявлял во всеуслышание Иванов) мешает ему же самому, и при всяком удобном случае подчеркивал, как много для него, командарма, значит начальник штаба армии Глебов.
Теперь, в Белорусской операции, наблюдая за действиями 18-го корпуса в районе Паричей, под Осиповичами, Батов мог убедиться, что его педагогические усилия не пропали даром: к замечательным качествам Иванова прибавились черточки собранности, культуры взаимоотношений со штабом, умение гасить в себе излишнюю самонадеянность.
Много позже, оценивая личность Константина Константиновича Рокоссовского, Павел Иванович Батов написал: «Одно из обязательных качеств, каким должен обладать полководец, — умение подобрать и воспитать кадры, особенно кадры своих ближайших соратников и помощников. Они, если хотите, должны быть чем-то похожи на самого полководца, быть достойны работать рядом с ним, иметь моральное право говорить, принимать решения и действовать от его имени. Нелегкое это дело!»
То же самое правомерно сказать и о Батове. На примере с Ивановым особенно ощутимо его драгоценное мастерство воспитателя. В этом также проявилась зрелость полководца…
…Рывок 65-й армии к Бобруйску переполошил гитлеровцев. Чтобы спасти положение, они бросили из-под Паричей навстречу 18-му корпусу танки, артиллерию, мотострелковые части. 105-й корпус генерала Алексеева не дал немцам остановить Иванова. Больше того, Алексеев осуществил остроумный маневр подвижными частями, и паричская группировка противника оказалась в западне. Тем временем командарм распорядился посадить на машины две стрелковые дивизии и перебросить их под Бобруйск, где уже дрались танкисты Панова. Спустя трое суток после начала наступления Бобруйск оказался в кольце. (А Ставка планировала окружение бобруйской группировки на восьмые сутки.)
29 июня пришло донесение генерала Алексеева: «Бобруйск очищен от противника. В городе и окрестностях всего за время боев уничтожено до 17 тысяч вражеских солдат и офицеров. Сегодня взято в плен 10 тысяч. Трофеи: свыше 400 орудий, 60 танков, более 500 автомашин, много складов с военным имуществом и боеприпасами…»
Чуть раньше Иванов доложил из Осиповичей (его дивизии продолжали двигаться на запад), что захвачено 20 артиллерийских складов, 11 эшелонов, груженных боеприпасами, техникой, военным имуществом, продовольствием…
Взломанная на всю глубину и рассеченная мощными ударами немецкая оборона рушилась, гитлеровцы не могли оказать организованного сопротивления и сдавали позицию за позицией. В окружение попала 9-я, а вслед за ней 4-я армия фашистов. Командование 1-го Белорусского фронта часть сил правого крыла нацелило на Минск, остальные — к границам Польши. 8 июля 65-я армия во взаимодействии с 48-й и 28-й освободила Барановичи, 21 июля передовые подразделения 69-й стрелковой дивизии вышли к государственной границе СССР.
…Разгром немецкой группы армий «Центр» в летней кампании 1944 года значил очень много. Была решена важная стратегическая задача — линия фронта на западном стратегическом направлении передвинулась с востока на расстояние до 600 километров. Кроме того, операция «Багратион» стала триумфом поднявшегося на новую ступень советского военного искусства.
«В Белорусской операции, — резюмировал маршал Советского Союза Г. К. Жуков, — наиболее полно проявилось выработанное у советского командования всех степеней умение быстро окружать и уничтожать крупные группировки войск противника. Это искусство командования, мастерство и смелость войск привели к краху самой сильной немецкой группировки на берлинском стратегическом направлении».
Успехи 65-й армии в Белоруссии несколько раз отмечались в приказах Верховного Главнокомандующего; командующий фронтом Рокоссовский давал действиям армии самую высокую оценку. Батов, само собой разумеется, принимал эти похвалы как похвалы своим солдатам и командирам. Как они выросли за эти несколько недель! Иванов, Алексеев, принявший корпус как раз перед началом операции «Багратион» и командовавший им с той же уверенностью образованного и талантливого военачальника, с какой командовал не раз отличавшейся 354-й дивизией; Швыдкой, с его сказочной изобретательностью и не поддающимся измерению трудолюбием, Горбин…
Николая Михайловича Горбина Батов любил особой любовью. В армии нужны лихие, отчаянные люди вроде командира 120-го стрелкового полка Бахметьева, нужны мудрецы глебовского склада, неистощимые умельцы