без присмотра такую компанию оставлять не хочется, вот и усиливаешь своими людьми.
— Так вот, Анна Матвеевна, она, значит…
— …присоединится к нам с севшей рацией, — закончил я. — На тобі боже, що нам негоже. Ты что думаешь, у нас там пионерлагерь будет? Сейчас придется землянки копать и у костра спать. А ты туда девку молодую посылаешь! Без нее обойдется! — на самом деле, я рад, что старая знакомая с нами, но нельзя же это показывать, правда? Потом кто угодно подтвердит, что я был категорически против такого безобразия. Даже жене. Особенно ей.
— Не пожалеете, — начал заверять меня Кудря, — да я вам самого ценного человека отдаю!
— Так уж и ценного, — улыбнулся я.
— Да она, если хотите знать, выследила самого Дудина! Теперь мы эту гниду исполним… — сжал кулаки подпольщик.
— Это кто хоть? — поинтересовался я. — Не слышал про такого.
— Лёва — это наш местный Геббельс — ответил Кудря. — Преподаватель из университета, сразу к немцам побежал, сдал своих коллег и их родственников, гнида. Сейчас в фашистской газетке, «Украинское слово». Обком приговорил предателя.
Видать, этот немецкий жополиз крепко насолил товарищу Максиму. Аж покраснел, пока рассказывал. Ничего, пусть исполняют. Воздух чище будет.
Пока Кудря посвящал меня в свои планы, я краем глаза наблюдал за погрузкой. А что там грузить? Голому собраться, сами знаете. Нет, было у нас кое-что, но по самому мизеру. Пулеметы почти без патронов, немного автоматов, чуток карабинов немецких, пистолеты с наганами даже считать не буду. Как кто-то говорил — пистолет командиру нужен только для того, чтобы орехи колоть и застрелиться в нужный момент. Немного посуды. Посмейтесь еще. Я бы ее в первую очередь записал. Потому что без этого — сдохнем просто. Без стрельбы некоторые по сто лет живут и не страдают. А пожрать человеку, особенно военному, надо обязательно.
Кое-что из медицины — совсем немного порошочков всяких, бинты, еще что-то блестящее и страшное на вид, я в этом не понимаю ни хрена, извините. Ну и теперь вот еще рация неработающая — одна штука. С радисткой в нагрузку.
— Анна Матвеевна, невестушка ты моя, — я подошел к подпольщице, посмотрел в ее голубые глазки. Честные-честные. — Подумай еще раз, там куда мы идем, теплых сортиров не предвидится!
— Их и в Киеве сейчас нет, — пожала плечами девушка. — В большинстве домов нет отопления. Да и воды тоже. Немцы разрушили водопровод.
— Скидок никаких не будет! — нажимал я. — За нами же охота начнется!
— Пусть. Я не боюсь, — Аня залезла в карман, достала гранату. — Живой не сдамся.
Сильно. Хоть и глупо.
— Хорошо, иди с нами. И поздравляю с успехом операции.
— Успех — это у вас, — подпольщица кивнула в сторону Якова, которого как раз заводили по сходням на катер.
— Как надо отвечать на поздравления старших по званию?
— Служу Советскому Союзу!
— Ну хоть с трудовым народом не перепутала. Ладно, иди, грузись. Ребята помогут с рацией.
Что ж, пора прощаться. Вон, Иван Федорович уже смотрит на меня как Ленин на буржуазию, не ровен час, без меня уплывут. Так что краткое дружеское рукопожатие, пожелание успехов в службе и личной жизни — и в путь.
* * *
Начнем сначала, пожалуй. Надо же рассказать, как это я дошел до такой шикарной жизни и стал распоряжаться автомашинами, станковыми пулеметами, малыми катерами и даже заимел на короткое время радиомину? Когда я изложил Еноту и своему заму по боевой диспозицию и хотелки, мы тут же приступили… хотелось бы сказать, что к конструктивному обсуждению, но ни разу вы не угадали в таком случае. Иван Фёдорович только потянулся пальцем к схеме, наверное, желая уточнить какой-то момент, как представитель подполья испортил всю гармонию и заявил:
— Це неможливо! Як ви це собі уявляєте? Одна машина, друга машина, кулемети, міни, корабель? Оця ваша взрывчатка…
— Послушай, — не выдержал я, — мы тут не обсуждаем, насколько это возможно. Мы эту задачу выполнить должны! Понятно такое слово? И обком должен уразуметь, что это для них — самое главное. Так что пусть ищут всё, что надо, и срочно! Потому что когда вон там, — кивнул я в направлении университета, — повиснет в петле известно кто, то всем нам придется отвечать, всё ли мы сделали для недопущения того… Представляешь?
Енот задумался. Видать, пытался придумать, что лично он ответит суровым ребятам из органов. Правильно, на допросах ведь сразу всплывет имя автора фразы «Это невозможно!». Этим по барабану, что старика Хоттабыча не существует. Должен был привлечь, и все дела. Так что подпольщик только кивнул и покинул нас. Искать всё вышеперечисленное. Зуб у него вдруг заболел, что ли? Какое-то лицо у него сильно кислое было, когда уходил.
Эх, а как хорошо было бы в кино! Там бы я подъехал к лагерю в шикарном «Хорьхе» в форме, допустим, полковника. Или генерала. Эсэсовского, вестимо дело. С кожаным стеком, моноклем, как положено. Ну, адъютантик со мной, конечно же, собачку в руках держит. И машина сопровождения. А лучше две. И я такой захожу к коменданту лагеря, небрежно бросаю ему на стол приказ, подписанный Гитлером, и говорю, морща нос от нестерпимого амбре, мол, Яков Сталин ком цу мир. И презрительно улыбаясь, уезжаю в закат, покуривая сигару. Эх, закончится эта война, пойду в режиссеры. Я им такого понаснимаю, вся страна кипятком писать от восторга будет.
Да только нет у нас ни «Хорьха», ни генеральской формы, ни приказа. И акцент меня сразу выдаст, сколько нос ни морщь. Так что давайте по старинке, путем проведения военной операции.
Видать, сильно припекло в районе пониже поясницы у товарища Максима, примчался еще засветло. Мы за это время успели с майором по-всякому прикинуть, как бы намеченное урезать. Потому что ни людей, ни средств для успешного штурма такого объекта просто не хватает. Так что остается только наглый рывок и очень быстрый отход. Чтобы очухаться никто не успел.
Послушав наш план, Кудря задумался. Подпольщик бухтел как скупой вуйко на ярмарке, понимающий, что поросенка купить надо, а деньги отдавать сильно не хочется. Начав со стандартных отмазок «прошу войти в мое положение» и «я старый, меня девушки