Читать интересную книгу "Соблазнение в академии - Ти Шарэль"

в сценарии, подозреваю, что Тео делает это неосознанно. Или хочет позлить Яна еще сильнее.

Хотя тот и так в ярости. Настолько натуральной, что мне внезапно отчаянно хочется прекратить запись и позорно спрятаться в кабинете. За спиной Яна Ждана показывает табличку с двумя минутами.

— Ваш танец затянулся, — говорит Ян трескучим от холода голоса.

— Не вам решать, — спокойно отвечает Теодор.

Мы останавливаемся, Тео опускает руку, что держала мои пальцы, но его вторая ладонь ложится на мою талию, приковывая взгляд Яна. Через секунду Градский снова смотрит на Тео.

— Вы изволите танцевать с моей невестой, — холодно роняет слова Ян.

На мгновение мне кажется, что Теодор отойдет от сценария и ответит что-то личное, но мой будущий муж меня не подводит.

— Это не запрещено, — говорит он все также ровно.

Ждана показывает последнюю табличку, но я знаю, что мы пока укладываемся во время.

— Ольга, — Ян обращается ко мне, холод в синих глазах тает, сменяясь ласковым теплом. — Мы можем поговорить?

— Сейчас? — растерянно говорю я, переводя взгляд с одного мужчины на другого.

— Найдите в себе силы и дайте нам закончить танец, — с легкой насмешкой говорит Тео, но Ян на него не смотрит.

— Пожалуйста, — говорит он, и я киваю, заворожённая огнем в синих глазах. Выкручиваюсь из объятий Тео и делаю шаг к Яну.

"Очнись!"

Наваждение спало. Я подняла руку и сняла ободок с артефактом. Пошла к Ждане, не глядя ни на одного из мужчин.

— На сегодня все, — объявила громко, передавая запись помощнице. — Давайте доски для подписи, всем спасибо.

Демьян

Что-то идёт не так, выходит из-под контроля. Иначе как объяснить ту злость, совершенно ненаигранную, которая поднялась во мне, затопив разум? Лапа блондина на хм… филейной части моей будущей жены!

Я не могу позволить ей объявить о помолвке. К сожалению, помолвка — это не просто слова. Это обещание, данное у обрядного камня, своего рода магическая клятва. Если государь даст разрешение, мне останется только похитить Василису перед храмом.

"Боги, какие глупости лезут в голову!"

Это все громила викинг и выражение торжества на его лице. Блондин уверен, что осталась последняя запись до отъезда Василисы, а потом она уедет, чтобы вернуться с разрешением на помолвку.

Придётся поговорить с государем первым.

12-е Листопада.

Осень, почти достигшая своего апогея, забросала наш маленький сад мелкими желтыми листьями. Красные поздние яблоки все ещё висели на почти голых ветках, как забытые игрушки на осыпавшейся ёлке. Я стояла у окна своей спальни и глядела во двор, отвлекаясь только чтобы дать очередное указание Любаве.

— Подарки убери отдельно, пожалуйста. Нет, лучше в тот сундук, там стенки помягче, больше шансов довезти в целости и сохранности.

— Нет, много не нужно. Во дворце есть с десяток моих платьев.

— Бумаги соберу сама, хочу поработать в дороге.

— Еда? Если только немного и то, что можно есть на ходу.

— С остальным разберёшься? Спасибо, пойду попрощаюсь с Машей.

Коротко постучалась в соседнюю дверь, дождалась разрешения и вошла. Марийка сидела на кровати с ногами и явно ждала моего прихода. Ни книги, ни доски поблизости видно не было.

— Меня не будет пять дней, может быть шесть, — сказала я, присаживаясь в изножье. — Справишься?

— Все будет хорошо, — дёрнула плечом сестра.

— Если что, обращайся к Любаве. Она будет ночевать на диване в гостиной, пока я не вернусь.

— Я бы и сама справилась.

— Мне так будет спокойнее.

— Хорошо, как скажешь.

Мы помолчали. Потом я спросила, чтобы занять паузу:

— Что пишет мама?

Вчера мы получили письма от Аглаи, я передала в ответ свое, Маша сказала, что напишет позже.

— Ничего такого. Спасибо, что не стала жаловаться.

Я подавила усмешку, вспомнив мамино письмо. Жаловаться Аглае бессмысленно, это мне пришлось принять к сведению кучу мелких сложностей, с которыми она не стала обращаться к Степану, а решила поведать мне.

— Зачем? У нас же все налаживается.

— Да, — согласилась Марийка, отводя взгляд к окну.

"Я принимаю желаемое за действительное"

Наши отношения и в самом деле стали спокойнее. Мы не ругались и не кричали, но ближе друг другу не стали. Два очень вежливых незнакомца. Но я радовалась даже этому хрупкому миру.

— Уже ввела новый адрес?

— Да, — терпеливо подтвердила сестра. — Контора сообщений Кузьмина.

— Хорошо.

Доски не работали на большие расстояния, но до Белозерска доставали. Умные люди придумали, как передавать сообщения дальше, копируя их на свои доски и пересылая адресатам в соседних городах. Иногда записка проходила через пять-шесть досок, чтобы добраться до цели. Ничего личного не напишешь, но для срочных сообщений подходит вполне.

Раздался далекий стук в дверь. Я услышала, как Любава поспешила вниз, и неловко обняла сестру.

— Мне пора. Нужно ещё собрать бумаги и проверить дорожные сундуки.

— Хорошей дороги.

— Привезу тебе подарок.

— Спасибо, — Марийка улыбнулась одними губами.

Через час, загрузив самоходку Тео моими чемоданами и попрощавшись с подругами, мы отъехали от ворот академии.

— Когда ты встречаешься с государем?

— Завтра. С понедельника начнутся заседания, времени не будет. Ни для доклада, ни для разговора.

— Государь может отказать?

— Нет, — я уверенно качнула головой. — Причин для отказа нет, дядя обещал, что одобрит мой выбор.

На станции мы почти двадцать минут стояли, обнявшись. Сундуки давно погрузили, но садиться в вагон не хотелось. Я прижималась к Тео, вдыхала знакомый запах и чувствовала себя тепло и уютно в кольце сильных рук.

— Пора, — грустно улыбнулась, когда раздался второй гудок.

Тео помог мне подняться, проводил до моего отделения. Мы долго целовались, не услышав даже третьего гудка, и разорвали объятия только тогда, когда кондуктор деликатно постучал в дверцу.

— Я встречу тебя в пятницу, — Тео быстро поцеловал меня и вышел, не оглядываясь.

До темноты я работала, внося последние правки в доклад государю. Поужинала тем, что принес кондуктор, и снова села за работу, уже при свете ночника. Потом аккуратно собрала бумаги, сняла верхнее платье и забралась в приготовленную постель.

Вагон ритмично раскачивался, колеса глухо и убаюкивающе стучали, а я никак не могла заснуть. Меня тревожил предстоящий разговор и оставшаяся без присмотра Марийка. Чем больше я размышляла, тем сильнее беспокоилась за сестру.

Марийка всегда была доверчивой и ранимой. Обижалась даже на невинные шутки, и в детстве мне хватало ума не задевать сестру. А ещё она была ласковой, смешливой и безрассудно смелой. Мы замечательно ладили, были друг другу самыми близкими людьми.

А потом я уехала. Наверное, все сложилось бы иначе, если бы осталась. Но тогда меня все чаще и больнее терзала мысль, что я погрузилась в дела отца так