— Я и в самом деле немного растерялся. Слишком уж неожиданны были ваши слова, Раттрей. Одно дело ждать, предполагать катастрофу. И другое — видеть, что она почти неизбежна.
— Не могли бы вы пояснить, — впервые за вечер подал голос епископ. — Пусть удар будет сильнее. Но тридцать лет назад империя насчитывала всего восемь легионов, и этого хватило, чтобы остановить врага даже без созыва дворянского ополчения. А сейчас их двенадцать.
Канцлер скривился, а Раттрей начал объяснять:
— К сожалению, когда говорят о "двенадцати", не учитывают одну мелочь. Теперь все начиная с девятого — это легионы резерва. Сейчас там одни офицеры и сержанты. Плюс снаряжение. Считается, что в случае войны их заполнят призывники. Вот только наши крохоборы не учитывают, что за месяц из вчерашнего крестьянина или цехового толкового солдата не выучишь. Так что ценности в них - ноль. Вычтите ещё "Первый золотой" - это давно уже не элита, как при деде нынешнего императора, а сборище вертопрахов и карьеристов. Благо "золотые" центурии никогда не покидают метрополию.
— Я, конечно, знал, что часть расположенных рядом с Корримойли центурий перешла на… такой способ службы. Но я не мог предположить, что это явление… столь масштабно.
— К сожалению, это видят немногие. А многие из тех, кто имеет нужную информацию, — Раттрей подкинул в затухающий камин несколько лежащих перед ним поленьев, — не хотят.
— А дворянское ополчение? Ведь закон Гавана Миротворца устарел.
— Увы, отец Аластер, — тяжко вздохнул канцлер, — ситуация слишком неоднозначна. И просто отменить ограничение числа солдат в дружинах я не могу. Против встанут многие Высокие роды — ради сохранения политического баланса им придётся повышать свои военные расходы. К тому же, первыми кинуться наращивать силы северные лорды, там ещё не забыт "мятеж лилий" поколение назад. Они могут попытаться повторить в разгар войны. А петиция южан вывести из под действия закона только их опять не пройдёт через совет. Поверьте, мы с Кайром уже пытались.
На какое-то время пришла тишина, изредка нарушаемая треском поленьев. Вдруг Аластер пододвинул кресло чуть ближе к огню, достал из рясы небольшой томик и несколько минут что-то там искал. Потом с удовлетворённой улыбкой захлопнул книгу и обратился к остальным:
— Уважаемые даны, не знаю, упоминал ли кирос Брадан, но до принятия сана я всерьёз увлекался юриспруденцией. Да и теперь нахожу в этом занятии неплохой отдых. И сейчас я вспомнил об одном указе времён Ниана Второго Святого. Который ещё носил прозвище "Законник". Как известно он любил оформлять своей печатью любую мелочь. И потому после сражения при Лох-Хопе, когда местный барон кинул против десанта с островов вместе с ополчением местных висельников, пообещав выжившим прощение, император подписал бумагу. Согласно которой любой может искупить свою вину службой в армии "на защите страны". Я сейчас сверился с кратким "Сводом" — указ не применялся с тех пор ни разу, но до сих пор действует.
— А если добавить условие, что после пяти лет службы они имеют право заселяться только на юге и востоке… Вы гений, отец Аластер, — подхватил его мысль Раттрей, — тогда к началу войны мы получим недалеко от границ минимум три опытных легиона отставников. И парочку "карманных", про которые наши брезгливые Высокие лорды даже не вспомнят.
— Даже больше того, — вступил канцлер, — я спокойно смогу разрешить южным баронам увеличить дружины. "Дабы обуздать возможные волнения выселяемого преступного элемента". Кайр, с вас нужное общественное мнение.
— В идеале, инициатива вообще не должна исходить от нас… — начал Раттрей, когда его прервал патриарх.
— Думаю, что к императору можем обратиться мы. Я давно уже говорил, что тюрьма слишком часто делает из человека зверя. И если появляется возможность дать заблудшим овцам шанс… Знай я о законе, предложил бы намного раньше.
— Тогда на этом нашу сегодняшнюю встречу, думаю, можно считать состоявшейся? — с улыбкой спросил канцлер.
— С именем Единого да выстоим, — подвел итог патриарх.
Через месяц столица и крупные города провинций бурлили от рассказов и слухов про злоупотребления служащих тюрем и тяжкую жизнь заключённых. Не каких-то там душегубов, позвольте! Во всех модных салонах шли разговоры о бедных и несчастных молодых людях, которые оказались на каторге, попали под минутное влияние дурного — а теперь выйдут спустя годы калеками. Расследование показало, что ничего сверх закона или установленных правил в тюрьмах не происходит, а случаи судебных ошибок довольно редки… фабрику слухов и общественное мнение было уже не остановить. Особенно когда сначала среди красоток высшего света, а потом и среди подражавших дворянским салонам жён городских купцов и мастеровых стало модно "помогать обиженным, если зажиревшие чиновники и государство не хотят о них позаботиться".
Впрочем, до петиций Совету высоких лордов "о послаблениях в чрезмерно суровых законах" дело дойти не успело, вмешался сам патриарх. Пожурив излишне горячие головы, которые требовали перемен вплоть до отмены судебных кодексов, кирос Брадан обратился к императору поспособствовать облегчению участи "тех, в ком есть надежда на исправление". Как потом сплетничали по столице, Дайв Первый Блистательный уделил проблеме целых пять минут, после чего вызвал канцлера и потребовал, чтобы тот "немедленно разобрался со всякими глупостями", которые отвлекают правителя от важных государственных дел. Например, подготовки к осеннему балу, удачно совпадающему в этом году с высочайшим пятидесятилетием. Канцлер тоже "по-настоящему" заниматься проблемой не стал: тюрьмы находились в ведении службы "охраняющих покой", а за виконтом Раттреем ходила слава человека злопамятного. Потому решилось всё очень просто — какой-то мелкий чинуша, на которого, в конце концов, всё и спихнули, раскопал замшелый закон, император не глядя подмахнул указ о создании тринадцатого "штрафного" легиона и всё успокоилось. Тем более что и мода ходить по кандальникам постепенно сменялась свежими веяниями. Например, лично высаживать в оранжереях, которыми славился Турнейг, одну-две клумбы не прибегая к помощи садовников.
Сонная жизнь столицы тянулась до середины ноября, и расшевелить её не смогла даже череда балов Праздника тезоименитства. Но едва последний месяц осени минул свою половину, как высший свет снова стал напоминать растревоженный улей: один из самых влиятельных Домов империи оказался замешан в громком скандале. Начиналось все по мелочи — младший сын главы клана оскорбил по пьяному делу родственницу какого-то провинциала, тот потребовал "ответа чести" и вызвал виновника на судебный поединок. Отец, естественно, выставил вместо недоросля замену — профессионального бретёра. Дворянчика должны были убить, девчонке "сунуть в зубы" грошовое содержание до совершеннолетия или замужества — и "инцидент можно считать исчерпанным". Вот только перед началом боя защитник при свидетелях призвал Единого покарать того, кто берётся отстаивать неправое дело за деньги — и опытнейший дуэлянт случайно напоролся на меч. А свидетели утверждали, мол, все как один ощутили "руку слабейшего, но праведного, что повел кто-то из божьих посланцев".
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});