– Возможно, он просто светловолосый. Я не вижу четко. Однако с уверенностью могу сказать, что ему неповезло, – громко вздыхает женщина. – Видимо, он много грешил, раз судьба его в твоем лице.
– Ваш сарказм сейчас не уместен.
– Это не сарказм. Я тебе сказала быть мягче. Причем со всеми. У твоего избранника есть животное. Какое – не вижу. И еще, – делает длительную паузу, хмуря брови. – Не пойму, у него есть какие-то черные точки на теле.
– О! У него еще и комедоны.
– Имя… имя точно на букву «В», – продолжает она, не обращая на меня внимания. – И, кажется, есть «о», но в этом я не уверена.
– Ой-ой-ой. Это что ж получается, его зовут… Вова?!
– На букву «В» много имен, но, может быть, и Вова.
– Да, много и все они ужасные! Вова, Витя, Валера. Боже мой, я же ничего не делала плохого в жизни. За что мне… Вова?
– Есть еще Вольдемир.
– Да, конечно, а еще есть Воланд.
– Вот он тебе в самый раз, – ехидно улыбнувшись, произнесла она.
– Вообще все превосходно. Суженый мой не только старый седой дед с прыщами на лице, но он еще и… Вова!
– Успокойся, обдумай мои слова и езжай куда сказала. Кстати, шубу с собой не бери. И не спрашивай почему. Я тебе не враг. Нет ничего лучше, чем любить и быть любимой. Сделаешь все так, как я сказала, будешь счастливой.
***
Спустя сутки я так и не поняла чем обладает эта женщина. Возможно, каким-то гипнозом, но так или иначе, я сделала все именно так, как она велела. Ну разве что, все, кроме шубки. В какой-то момент я действительно поверила экстрасенсу и уже не жалела, что взяла отпуск в разгар праздников. В конце концов, имею право впервые за семь лет отдохнуть. Как и к любой поездке готовилась тщательно, по списку. Вот и получились два чемодана, мини-сумка холодильник, моя сумочка и переноска для Офелии. Несмотря на то, что я ни разу не ездила в поездах, страшно мне было не за себя, а за Фелю. И пусть моя шпицуля совсем маленькой комплекции, я с трудом представляла, как единственное любящее меня существо проживет полтора дня в купе. Еще и выкупить удалось только верхнее и нижнее место, а не все четыре.
Благо, никаких препятствий на пути к поезду не было. Более того, железнодорожный вокзал, равно как и поезд, меня приятно удивили. Внешне поезд выглядит очень даже современно. Но не может же быть все хорошо. Так не бывает.
– Вот ваш вагон, – указывает взглядом носильщик. Приподнимает чемоданы по ужасной конструкции, гордо именуемой лестницей, и забирается сам.
– Подождите. Это что за вагон? Вначале же были красивые, современные, с хорошими окнами. А это что? – кажется, от удивления у меня сейчас выкатятся глаза.
– Так это вагон для животных. Их таких три.
– Вагон для пассажиров с животными, – быстро поправляю его.
– Да какая разница?
– Большая. Вы носильщик или насильник?
– Ой, девушка, не грузите меня. Поднимайтесь, холодно же, – подает мне руку и провожает аккурат до моего места.
Да уж, если я стройная, еле-еле иду по неприятно пахнущему салону, задевая все вокруг, то что уж говорить про людей, страдающих лишним весом.
– Вот ваше купе.
– Благодарю, – протягиваю ему купюру и хватаюсь за ручку.
Отодвигаю чуть приоткрытую дверь до упора и моего взору открываются… ноги. Точнее мужские ступни, располагающиеся на моем сиденье. На нижней полке справа восседает мужчина с телефоном в руках, с протянутыми к моему сиденью ступнями. Хорошо, что не в ботинках, но в потертых, скорее всего, не первой свежести носках.
– Здравствуйте. Ноги, – мужчина приподнимает на меня взгляд и, едва улыбнувшись, произносит:
– Доброе утро. Однако меня точно зовут не «ноги».
– Уберите ноги с моего сиденья. И сейчас день, а не утро.
– О, пардон муа, – резко убирает ступни с моего места и надевает на себя ботинки.
– Вы из Франции? – сама не поняла, как из меня вырвался этот вопрос. Тупость же полная. Из него француз, как из меня богиня секса. – Париж? – продолжаю делать из себя дуру.
– Почти. Пружаны, – видимо, на моем лице он увидел непонимание. – Фром Белораша виз лав, – ясно, белорус значит.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Отворачиваюсь от мужчины и снимаю шубку вместе с кожаными перчатками. Откладываю вещи на один из чемоданов и достаю из сумочки перчатки и антибактериальные салфетки. Да, надеть брюки и рубашку белоснежного цвета было дурацкой затеей. Ну люблю я белый цвет. Кто ж знал, что здесь будет вот так… нечисто. И пахнет. Как же в вагоне неприятно пахнет. Вытерев трижды свое сиденье, я перешла на столик. А вот тут случилась загвоздка. Он занят больше, чем должен быть по правилам.
– Вы, я так понимаю, тоже выкупили два места, верхнее и нижнее?
– Точно.
– Стало быть, столик для нас двоих.
– Точно, – кивает мужчина, пробегаясь по мне оценивающим взглядом.
– Ваша чашка и чипсы заходят на мою половину столика. Будьте добры, пододвиньте их к себе, – вполне дружелюбным тоном произношу я.
– Ох, Бога ради, прости за эту оплошность, – прикладывает руку к груди, демонстративно цокая.
Мужчина явно надо мной насмехается. Однако свои вещи все же отодвигает к себе. Я же быстро прохожусь салфетками по своей половине столика и складываю весь мусор в заранее приготовленный пакет. И только сейчас до меня дошло, что мой попутчик обратился ко мне не «простите», а «прости». Ненавижу. Просто на дух этого не переношу. Но конфликтовать с незнакомым мне мужчиной – желания нет. Я вообще не конфликтный человек, хоть и чересчур строгий.
Очередной затык произошел тогда, когда настало время укладывать чемоданы под сиденье. Как бы я ни пыталась, оно мне не поддавалось. Эх, была не была.
– Извините, вы не могли бы мне помочь приподнять… эту конструкцию? – обращаюсь к мужчине, который словно намертво приклеил ко мне насмешливый взгляд.
– Да как два пальца обоссать, – как ни в чем не бывало бросает он, вставая с сиденья. Видимо, мой вид его озадачил. – Это как бы фигурально выражаясь. Я их… не обссыкал. Ну в детстве, может быть, но точно не сейчас.
– Я в курсе, что означает это выражение. Однако, учитывая, что мы находимся в цивилизованном обществе, это выражение вполне можно было заменить эвфемизмом: как два пальца об асфальт.
– Ну, пусть буду фемизмы.
– Эвфемизмы.
– Да по хер. В смысле по хрен, – быстро добавляет мужчина, выполнив наконец мою просьбу.
– Благодарю.
– Можно садиться? – зачем-то спрашивает он, наблюдая за тем, как я убираю свои чемоданы.
– Вы у меня спрашиваете разрешения?
– Ну, а у кого? Я же вроде на уроке феминизмов, – иронично бросает мужчина.
– Эвфемизмов. Присаживайтесь, – спокойно отвечаю я.
– Благодарствую.
Через несколько минут я заканчиваю раскладывать вещи и присаживаюсь на свое место. Фелю выпускать не спешу в ввиду пока еще открытой двери, да и в принципе сомнительного соседства. Что касается последнего, оно меня конкретно напрягает. Если быть откровенной, мой сосед далеко не страшненький, а очень даже привлекательный мужчина с небольшой и вполне облагороженной растительностью на лице. Лет сорока. Да и пахнет от него очень даже приятно. Это я еще приметила, когда он приподнимал мое сиденье. Однако напрягает меня то, как он на меня смотрит. Так, словно уже давно меня раздел и… поимел. Как только до меня дошла эта мысль, он начал снимать с себя свитер.
– Жарко здесь, – чуть хрипло произносит он, откидывая свитер в сторону. Лучше бы он был голым, ей–Богу. Однако на нем имеется не только черная футболка, но и ужасная огромная татуировка на всю правую руку! На левой тоже, только значительно мельче. На дух не переношу татуировки. Господи, кто мой сосед? Зек из Белоруссии?! Ну угораздило же так вляпаться.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
– Вы – зек? – я что реально произнесла это вслух?!
– Я – сантехник, – усмехаясь, произносит мужчина.
– Зек-сантехник? – ой, мамочки, закройте мне рот.
– Ну пусть будет так, если тебе угодно, – сглатываю в ответ на его реплику. – У тебя там кто?