Читать интересную книгу Крестовый поход против Грааля - Отто Ран

С наступлением ночи загораются звезды. Невероятно большие, они блестят в темном небе, но кажутся такими близкими, что создается впечатление, будто бы до них можно дотянуться рукой. Южная луна совершенно не похожа на луну Севера. Это — сестра-близнец, но прекраснее и молчаливее…

Южная луна и южное солнце рождают любовь и песни. Когда светит солнце, душа начинает петь. Льются песни, прячется угрюмый туман, и в лазурном небе радостно порхают жаворонки. Но вот над морем появляется луна. Своим восходом она прекращает песни, которые, соревнуясь с соловьями, принимаются ухаживать за прекрасными дамами.

Между альпийскими ледниками и залитыми солнцем Пиренеями, от виноградников Луары до райских садовых террас Лазурного берега и Кот-Вермей в начале нашего тысячелетия существовала блистательная, любезная и остроумная культура, где господствовали законы любви и поэзии. Эти законы, leys d’amors (законы любви), были получены первым трубадуром от сокола, сидевшего на ветке золотого дуба{6}.

Законы любви включали в себя тридцать одно предписание. Высшим из них было то, согласно которому «миннэ» (поэтическая любовь) исключала плотскую любовь и брак. «Миннэ» воспринималась как союз душ и сердец, на брак же смотрели как на союз телесный. Любовь представляет собой страдание, которое быстро проходит при получении чувственного удовлетворения. Для того же, кто носит в сердце настоящую любовь, «миннэ», тело возлюбленной не является объектом вожделения. Он желает получить лишь ее сердце. Настоящая «миннэ» чиста и бесплотна. «Миннэ» не является любовью, а эрос — сексом.

«Влюбленные должны хранить свои сердца в чистоте и помышлять только о «миннэ», ибо она является не грехом, но добродетелью, которая делает плохих хорошими, а хороших еще лучшими. Любовь делает целомудренным», — говорит тулузский трубадур Вильгельм Монтаньаголь{7}.

Трубадуры были законодателями leys d’amors. При так называемых дворах любви дамы судили рыцарей и трубадуров, которые преступили законы любви.

Служение любви, почитание грации и красоты трубадуры называли domnei (от domina — дама). Domnei возбуждала в domnejaire (служителях любви) joy d’amour, любовь, делающую поэтами. Сочинивший самые красивые песни о «миннэ» праздновал победу. Счастливый певец становился вассалом своей дамы. Впредь она могла распоряжаться им как крепостным. Словно своему сеньору на коленях трубадур присягал даме на вечную верность. Дама вручала своему поэтическому паладину золотое кольцо, символ «миннэ», приглашала его подняться с колен и целовала в лоб. Этот поцелуй всегда был первым и, в большинстве случаев, последним. «Миннэ» делает целомудренным…

Кроме того, было необходимо, чтобы провансальские священники освятили этот мистический союз, обращаясь к имени Девы Марии.

Северная Франция, еще в большей мере Италия и, конечно же, Германия были родиной парадных залов, рыцарских турниров и состязаний. Рыцарство без благородного происхождения было там немыслимо. Только дворянин, являвшийся на войну в полном вооружении и на коне, мог быть рыцарем.

В романских же землях прибежищем рыцарей считались горы и леса. Вход в рыцарство был открыт для любого горожанина или крестьянина, если он был мужествен, честен и обладал поэтическим даром. Меч, слово и арфу, непременные атрибуты романского рыцаря, мог позволить себе каждый{8}. Красноречивому крестьянину жаловалось дворянство, сочиняющий стихи ремесленник посвящался в рыцари.

«Благородный муж должен быть хорошим воином, великодушным и щедрым хозяином. Большое значение должен он также придавать красивому вооружению, изящности манер и вежливости. Чем более дворянин добродетелен, тем совершеннее он как рыцарь. Но и горожане могут обладать рыцарскими добродетелями. Не будучи благородными по рождению, они, несмотря на это обстоятельство, могут быть людьми благородного образа мыслей. Одна добродетель необходима всем, как дворянам, так и выходцам из низов, — честность.

Кто беден, может возместить этот недостаток придворной речью и служением даме. Тот же, кто не знает, что ему делать или что сказать, не заслуживает внимания, и о нем даже не стоит говорить в моих стихах», — пишет трубадур Арнаут де Марвейль, сам сын бедных родителей, сначала писец, затем поэт при дворе виконтов Каркассона и Безьер.

Мы видим, таким образом, что рыцарями являлись или, по крайней мере, могли стать таковыми как знатные, так и простые люди, в том случае, если они были мужественны и честны или подвизались на поприще любви и поэзии. Для трусов и лежебок рыцарство было неосуществимой мечтой.

«Постоянно держитесь в стороне от глупых людей и избегайте злобных речей. Если Вы хотите вращаться в свете, будьте щедры, великодушны, открыты и постоянно говорите о придворных вещах. Если Вам не хватает денег на приобретение красивой одежды, следите за тем, чтобы Ваше платье всегда находилось в идеальной чистоте, в особенности же туфли, пояс и кинжал. Нет ничего более привлекательного и придающего придворный вид. Кто хочет достигнуть чего-либо на службе у дамы, должен во всем быть искусным и находчивым, чтобы Ваша дама не смогла найти у Вас ни малейшего недостатка. Старайтесь также понравиться знакомым вашей дамы, чтобы она слышала о Вас лишь хорошее. Это окажет особое влияние на ее сердце. Если дама благоволит к Вам, ни в коем случае не говорите ей о том, что Вы завоевали ее сердце. И если она действительно исполнила то, о чем Вы ее просили, старайтесь, чтобы никто не узнал об этом. Напротив, плачьте и жалуйтесь всем, что Вы ничего не можете добиться от вашей госпожи. Ведь женщины терпеть не могут болтунов и дураков.

…Теперь Вы знаете, как должно выглядеть в свете и какими способами можно понравиться даме…», — поучает нас трубадур Аманье дез Эскас.

Трубадуры были веселым и беззаботным народом. Не было ничего страшного в том, если, целомудренно служа даме, они заглядывались на хорошее личико, а вечером не спешили добраться до ближайшего замка, где могли надеяться на ужин и ночлег. Южное небо — словно покрыто бархатом, кругом столько фруктов, что стоит только протянуть руку, чтобы сорвать желанный плод, а вода в ключевых источниках напоминает истомленному жаждой человеку сладкие вина Руссильона.

Законы любви предписывали, что «миннэ» должна быть так же чиста, как и молитва. В жилах южан течет горячая кровь; прежде чем состариться, трубадуры были когда-то молоды, а пожилые дамы искали и не находили себе паладинов.

Гармоничным голосом рыцарской Романии была поэзия. Ее изящный «провансальский» язык был первенцем неолатинского диалекта, в который, как в пестрый ковер, вплетались иберийские, греческие, кельтские, готские и арабские образцы{9}.

Из Франции, Италии, Каталонии, Арагона и Португалии трубадуры ехали в Монпелье, Тулузу, Каркассон и Фуа с целью узнать новые способы стихосложения и померяться силами с королями-поэтами и принцами-стихотворцами, с Ричардом Львиное Сердце, Альфонсом Арагонским и Раймондом Тулузским.

Кто не знает смелого и воинственного Бертрана де Борна, которого Данте встретил в аду обезглавленным, и вечно влюбленного Арнольда Даниеля, который «поет сквозь слезы и печально взирает на былое сумасбродство» в чистилище и просит великого флорентийца подумать вместо него{10}? И все прочие, один глупее и вместе с тем одареннее другого: Бернар Вентадорн, Гаусельм Файдит, Пейре Видаль, Маркабрюн, Пейре Кардиналь, Рамон де Мираваль и меланхоличный Арнаут де Марвейль, любимый ученик Арнаута Даниеля и несчастный паладин графини Каркассонской.

О том, как жили, любили, смеялись и плакали романские трубадуры, нам рассказывает их биограф Мишель де ла Тур, видевший и знавший этих людей. Он может рассказать о «стихоплетах» больше, чем кто-либо. Ниже мы предлагаем некоторые из его сообщений в свободном переводе.

Жиро де Борнейль был родом из области Эксидевиль. Несмотря на свое неблагородное происхождение, он обладал здравым умом, был сведущ в науках и стал лучшим трубадуром из всех, бывших прежде и после него. Ценители изысканных и остроумных высказываний о «миннэ» прозвали его maestre dels trobadors (мастер стиха). Он пользовался почетом у всех умных и благородных мужчин и женщин, которые были в состоянии постигнуть содержание и смысл его песен. Всю зиму он находился в escola (школе), где усердно занимался науками. Летом же он путешествовал от замка к замку, возя с собой двух певцов, распевавших его песни под аккомпанемент арфы. Никогда не желал он сочетаться браком с женщиной и все заработанные деньги отсылал своим бедным родственникам или жертвовал на церковь в своей родной деревне.

Друг! Услышь, как мой радостный голос звенит.Проснись! Иль не слышишь ты звонкого птиц щебетанья?Навстречу новому дню веселая песня бежит.Дерзость оставьте, — разносится клич, — внимание!Скоро утро настанет!

Друг дорогой! Я ночи канцону пою,Будь моя воля, скрылся бы день навсегда.Стройный стан самой прекрасной из смертных рукой обовью.Дрогнут под натиском смеха глупец и ханжаВместе с утром.Из «Песни дня» Гирауда де Борнейля

Рамон де Мираваль был бедным рыцарем из Каркассона{11}, но благодаря своим прекрасным стихам и речам — а он был весьма искусен в «миннэ» и службе дамам — он снискал почет и расположение графа Тулузского, который подарил ему лошадь, одежду и оружие. Он стал вассалом графа. Его сеньорами в свое время были также король Петр Арагонский, виконт Безьер, господин Бертран де Сайссак и все значительные бароны тех областей. Не было ни одной благородной и уважаемой дамы, которая не жаждала бы его «миннэ» или, по крайней мере, благосклонности. Он лучше всех других умел прославлять даму и служить ей. Каждый почитал за честь иметь Рамона де Мираваля в числе своих друзей. Он любил нескольких дам, и это обстоятельство, по всей видимости, способствовало появлению большого числа его песен. Но весь свет знал, что он никогда не получил добра (мне хотелось бы перевести слово ben так же тактично, как оно звучит во французском языке) по праву любви ни от одной дамы. Все обманывали его.