— Моя любимая… — еле слышно вымолвил он.
И они целовались в первый раз — быстро, жадно, неумело. Пугающая, невыразимая страсть!..
Питер! Каждый камень, кирпич, каждый уголок дома повторял его имя. Избавится ли она когда-нибудь от тоски и одиночества? И надо ли пытаться? Бессмысленно. Всю войну и потом в ней жила надежда побороть страдание. После Дня Победы Синтия перевелась в военный госпиталь в Индию. Там с головой ушла в работу, всегда брала на себя самые тяжелые обязанности, но, постепенно, к великому огорчению, поняла, что ей не по плечу чрезмерная нагрузка. Она попросту надорвалась. В результате — демобилизация и возвращение в Англию — навсегда. Дальнейшая жизнь в усадьбе в полном одиночестве! Но где еще могла Синтия найти приют, как не в «Березах»? Надо вновь обрести силы и здоровье под родным кровом.
Отца больше нет, однако смерть эта значила для нее так мало, что в глубине души ей было стыдно за свое полное безразличие к утрате. Полковник Морроу всегда был в жизни дочери лишь строгим наставником, облеченным какой-то неведомой властью. Это он не дал сбыться ее заветной мечте: расстроил их свадьбу, убедив Питера, когда разразилась война, что теперь не время для женитьбы. Отцу нет прощения, казалось тогда Синтии. Теперь и ненависти к нему не осталось. Он был в ее памяти как полузабытая тень.
Мать, наверно, поняла бы. Будь она жива, все могло обернуться по-иному, но матери не стало, прежде чем дочь успела посвятить ее в свои с Питером планы.
Задолго до смерти матери Синтия осознала: отец ей чужой навсегда. И судьба у нее такая же, как у Питера, тот — сирота, и она словно прозябала в сиротстве, тем более что отец страстно мечтал о сыне и не простил дочери крушения своей мечты. А мать так долго и тяжело болела — чем могла она помочь? Лишь ласковыми словами, доносившимися из огромной постели.
Оставался только Питер, никого больше у нее не было. Он заменил всех — отца, мать, братьев и сестер. А потом стал ее возлюбленным. О, Питер, Питер!.. Неужели прошлое так и не отпустит, настойчиво преследуя даже теперь, по прошествии восьми лет?
— Легко понять мисс Морроу, если она не пожелает расстаться с «Березами»…
Эти слова вызвали у Синтии негодование. Где ему понять ее чувства? Самодовольный рыжеволосый красавец, для которого жизнь, похоже, — веселая шутка. Лишь только радостно-говорливый мистер Даллас и его клиент появились на террасе, Шелфорд уже держался так, будто это новый хозяин. Когда он увидел Синтию, глаза у него насмешливо блеснули, и Синтия испытала странное тяжелое чувство, похожее на подступающий неконтролируемый гнев.
Да, она сразу же возненавидела Роберта Шелфорда, в особенности, когда он стал восхищаться усадьбой и сказал, что мечтает ее купить. Не помогло и его обещание восстановить здесь все в былой красе.
Откуда ему знать, как все было? Пусть даже на клумбах выполют сорняки, подстригут газоны, и они снова станут зеленым бархатом, пусть приведут в порядок аллеи, искореженные гусеницами танков и колесами тяжелых грузовиков — Шелфорду не понять души этого места.
Верно, дом в запустении, камины разрушены, стены облупились, ступени лестниц продавлены, окна выбиты, но даже так «Березы» все равно сохранили свое очарование, и было невыносимо, что чужой человек, покупающий просто жилье, дом, рассуждает о прежней красоте усадьбы.
Поэтому Синтия и высказала помимо воли то, что рвалось из сердца, когда пришло время ставить подпись на бумагах и в смущении от собственного поступка быстро встала и отошла к окну.
В гостиной воцарилась тишина — видимо, Шелфорд сделал адвокату знак воздержаться на время от дальнейшего разговора.
Мистер Даллас, известный говорун, не преминул бы, конечно, продолжить свои попытки урезонить ее, убедить согласиться для собственного же блага, а Роберт Шелфорд жестом или взглядом остановил его. На каком, собственно, основании? Даллас хочет привести свои доводы — пусть. Она резко обернулась.
— Я все обдумала, — заявила она твердо. — «Березы» я продам, но виллу «Дауэр Хаус» оставляю за собой, буду в ней жить.
Адвокат вздохнул и, видимо, начал прикидывать в уме, какую часть всей суммы за усадьбу может составить стоимость виллы.
Роберт Шелфорд лишь улыбнулся. Он сидел, удобно откинувшись на спинку кресла, сохраняя полное спокойствие.
— Я согласен, — сказал он. — Даллас, не затрудняйтесь подсчетами, условие не меняет моих намерений.
— Как так?
Даллас изумленно поглядел на него.
— Очень просто, — пояснил Роберт Шелфорд. — Я предложил покупку всей усадьбы «Березы». Если мисс Морроу хочет оставить в своем владении виллу «Дауэр Хаус», я не возражаю.
— Ваше предложение нелепо! — воскликнула Синтия. Она вернулась к столу и села на свое место. — Я не нуждаюсь в благотворительности, мистер Шелфорд.
— При чем здесь благотворительность? Вилла очаровательна, но это маленькая часть усадьбы. А я покупаю «Березы» целиком, именно все владение представляет для меня интерес. Мистеру Далласу нет необходимости вносить изменения в документы, давайте их подпишем, как есть. И далее, мисс Морроу, с вашего позволения я без предварительных условий предлагаю вам в дар виллу и сад, называемые «Дауэр Хаус».
— Но с какой стати? Я не могу принять подобный дар, это благотворительность, — тихо повторила она с глупым упорством.
— Я не рассчитываю на виллу и не прошу ее, — был ответ. — Вы отдаете мне «Березы». Вот и все.
Да, «Березы», вот и все. Синтию передернуло от этих слов. Однако, Шелфорд прав. Разве имеет значение, какая часть будет принадлежать ей, если он становится владельцем всей усадьбы? Сделав над собой усилие, Синтия обратилась к адвокату:
— Вы полагаете, мистер Даллас, такое предложение реально?
— Мистер Шелфорд проявил истинную щедрость, истинную, — сказал адвокат. — И я убежден, мисс Морроу — поскольку моя фирма представляет в этом деле ваши интересы, коллеги мои сочли бы необходимым выразить благодарность от вашего имени.
Упрек за дурные манеры, скрытый в этой фразе, позабавил Синтию. Что ж, какая разница?
Вилла находится по другую сторону парка. Если она будет там жить, вряд ли ей придется часто видеть Шелфорда. Если она будет там жить… Она сознавала, что сама не уверена в правильности своего решения, но тут неожиданная твердость, внутренняя сила пришли ей на помощь. Нужно сделать необходимый шаг. Перед ней единственная надежда обрести покой. Слишком долго пыталась она уйти от себя, позволила себе жить прошлым, во власти призраков, не смея поглядеть правде в глаза. Настал решающий момент. Время брать себя в руки, а иначе можно вообще лишиться рассудка.