Читать интересную книгу Римские термы: Гладиатор (СИ) - Разум Алекс

Атилия нервничала, в руках она крутила платок, надеясь этим хоть немного успокоиться. Ей необходимо было раскрыться чтобы он почувствовал доверие к ней.

— Говоришь тебе грозит опасность, с чего ты решила? — спросил гладиатор.

Она, собравшись с силами, и посмотрев на Германуса, стала отвечать:

— Его предыдущая жена была убита и найдена в саду этого дома. Говорили, будто воры пробрались через незапертую калитку. Сначала я тоже в это верила. Недавно сюда приходил его сын, убитая была его матерью. Он специально пришел, когда муж отсутствовал — они не ладят друг с другом. Секст Цецелий Метелл его имя. Он управляет когортой городских вигилов. Так вот, он уверен, что это его отец все подстроил. По службе ему, кроме всего прочего, часто приходится заниматься расследованиями убийств в городе. Он узнал от знакомых и соседей — его отец часто бил мать. Очень сильно избивал. Рабыня, которую обвинили в связи с убийцами, пропала. Остальных рабов Луций увез в Азию, а вернулся оттуда с другими.

— Ты думаешь, он избавился от своих рабов, потому что боялся? Судьи Рима не верят рабам, они верят тем, кто платит.

Германус выглядел удивленным и, видимо, не доверял ее словам. Он говорил так, словно вынужден произносить вслух прописные истины.

— Да, раб против гражданина не может выступить в суде. Но Луций по какой-то причине не давал никому, разговаривать со своими рабами после смерти жены. Даже сыну. Секст с четырнадцати лет живет отдельно, — теперь Атилия говорила быстро, хотя все еще тихо, но она спешила развеять его сомнения, — Подумай сам — он увез всех домашних рабов и привез новых. Продал обученную прислугу, годами ему служившую и знавшую все в этом доме. Его привычки, требования и как ему угодить. Таких рабов не продают.

— Ладно. Но зачем ему убивать свою жену? — гладиатор явно искал логического объяснения.

Атилия снова перешла на размеренный темп разговора.

— Его сын, думает это вышло случайно. Луций Цецелий Траян получает удовольствие, избивая людей. Когда он напивается, в него вселяется демон. А пьет он часто. Когда дома — почти каждый вечер.

Германус отвечал медленно, как бы обдумывая каждое слово:

— Ну ладно, допустим, это он убил жену, может, и ты под топором ходишь. Эмм, я в этом деле как могу помочь? Ты хочешь нанять меня охранять спальню? Да это смешно — он выгонит меня в первый же день.

— Скоро состоится пирушка в этом доме, — она говорила, глядя прямо на него, — тебя и твоего товарища пригласят для развлечения знатной публики. Вы покажете бой на тупых мечах. Вам очень хорошо заплатят. Тебе надо запомнить Луция Цецелия. Думаю, ты сможешь найти тех, кто согласиться отправить его в царство Аида. За очень большие деньги. Разумеется, тебе я предложу нечто более интересное, чем серебро.

Все это она сказала очень тихо. В глазах Германуса появилось сильное удивление. Он потер большим пальцем правой руки ладонь левой. Его плечи напряженно поднялись. Гладиатор смотрел на ее лицо в районе подбородка. Губы, видимо, сильно пересохли, он несколько раз их облизнул. Атилия встала, и сама наполнила его кубок вином, подошла и вложила ему в руки. Присела рядом, но не прикасаясь.

— Понимаешь, он поддерживает одну группу сенаторов. Дает деньги на подкуп избирателей, — она говорила так же тихо, но четко, — а у политиков всегда есть враги. По городу пустят слухи о его убийстве от рук фанатиков другой партии. Такое часто случается, и бывало даже на Форуме. А Луций любит посещать очень злачные места, для своих садистских утех. Там убивают чуть ли не каждую ночь. Сам знаешь, ты же живешь в Субуре.

Германус успокоился. Он несколько раз приложился к вину, и опустошил кубок. Затем поставил его на стол и, повернулся к ней. Атилия увидела перед собой уже не трезвый взгляд.

— Эм… За деньги я на такое не соглашусь, — он смотрел ей прямо в глаза, и она только сейчас увидела какие они голубые, — Чем именно ты готова мне отплатить?

Она поднялась, быстро и плавно вернулась на свою лежанку. Присев на нее ответила:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— У моего отца есть небольшое имение близ Рима. Он собирается открыть там школу гладиаторов, и ему нужен управляющий. Сам он не может быть ланистой, в виду своего положения в обществе. Став вдовой, я смогу ссудить ему столько, что он сможет выкупить самых известных бойцов в городе. У тебя появиться возможность стать ланистой лучшей школы гладиаторов во всей империи, и прославиться уже в этой роли. Ты сможешь взять жену даже из римлянок. Так же у тебя будет возможность выкупить своих товарищей. Я уверена, о такой карьере ты и мечтать не мог, а теперь она реальна. Что скажешь, хорошее предложение?

На последней фразе она налила вина себе в бокал и маленькими глотками стала его смаковать. Вино было бордово-красного цвета. Оно пахло виноградом и пряностями. На вкус кисловато с оттенком сладкого перца. Подвалы дома были забиты лучшими винами со всей Римской империи. На вино муж денег не жалел. Он покупал его у тех же поставщиков, которые наполняли подвалы дворца императора. Луций постоянно хвастал этим перед гостями. Не было ни одного гостя, кто бы ни восхищался его выбором. Еще бы! Ведь это выбор самого августейшего правителя империи.

Гладиатор подумав, стал говорить, глядя на стол перед собой.

— Я родился свободным. Рабом меня сделали римляне, — он говорил не спеша, — Мой отец был знатным воином большого германского племени. Он был отличным воином, как все в его роду. Вот пришли римляне, которые уже захватили полмира. Но им казалось все мало, и они стали отнимать земли моего народа. Поселение где мы жили сожгли, всех кто сопротивлялся — убили. Тех, кто не мог сражаться — взяли в плен и продали в рабство. Я был слишком мал, чтобы это помнить. Но мне никогда не забыть, как мать, умирая, кричала: «Бейся, мой сын! Ты мужчина!». А я все никак не мог поднять меч отца. Он был слишком тяжел для меня тогда.

Он замолчал, и сделав сильный вдох, продолжил:

— Вырос в Капуе, потом меня уже обученного продали в Рим. Ты видела сегодня шрамы на моем теле — ими я заплатил за свою свободу, выступая перед теми, кто убил моих родных. Римляне ни во что ни ставят всех кроме своих граждан. Я думаю и ты, знатная матрона, хочешь использовать меня как мелкую медную монету…

Весь его рассказ Атилия сидела не шелохнувшись. Боялась нарушить момент откровения. Германус ей не верил, или верил не до конца. Но он открылся, а значит, она для него теперь стала ближе. История растрогала ее. Атилия едва сдержала себя, чтобы не разрыдаться. Ясно представила перед собой: как меленький мальчик пытается изо всех сил спасти мать, но сил не хватает. Слезы, двумя каплями, медленно спустились из глаз и повисли на ее подбородке. Германус заметил. Она надеялась, что он это оценит.

Вытерев слезы платком и прокашлявшись, Атилия заговорила:

— Твоя ненависть вполне оправдана. Но невозможно, за свои несчастья, ненавидеть всех граждан. Мой муж коварный и подлый человек, именно такие и уничтожили твое поселение и родных. Я предлагаю тебе возможность отомстить. Один римский чиновник, обладающий огромной властью, и использующий ее в своих делишках. Так вот тебе шанс помочь избавиться от такого. Можешь мне не верить, но я прошу — приди, когда тебя пригласят сюда. Посмотри на него. Подумав, ты дашь мне ответ позже. Если сам будешь не согласен, может сможешь посоветовать другого.

— Возможно, я смогу поверить тебе, и принять предложение, — молодой гладиатор смотрел снова ей в глаза, — какие я получу гарантии, что ты меня не предашь?

Она платком протерла нос. Опустила глаза на столик где стоял уже пустой ее кубок. Подумав ответила:

— Я дам две тысячи сестерциев серебром сразу. Еще восемнадцать ты получишь перед той ночью, когда сможешь все подготовить. Могу написать расписку, я знаю, как она пишется. Или какие гарантии ты хочешь? — сказав, подняла на него взгляд.

— Думаю, ночь, проведенная с тобой, будет самой лучшей гарантией. А деньги и расписка не смогут спасти меня, например, от мести молодого офицера потерявшего отца. Его точно оправдает суд, или заступится сенат. А от меня вы избавитесь как от пустой амфоры, черепки которых горами лежат на свалках города.