Читать интересную книгу Дезертиры Иводзимы - Руслан Галеев

Интересно, думала Нина, глотая пресную жижу перемолотых злаков, ведь если бы проект перестройки Иво не забросили, рано или поздно здесь появился бы техник, вроде неё. Корабль, превращенный в каркас новой планеты, так или иначе пришлось бы усыпить. Но в этом не было бы мотива убийства, эвтаназии. Наоборот, отключение превратилось бы в акт приемственности жизни. Хотя, технически, работа была бы та же самая.

– Опять глотаешь блюграсс?

Нина перегнулась через перила и увидела загорающего этажом ниже Давида. Похоже, прокрастинация приобретала масштабы эпидемии.

– Похмелье? – спросил Давид, салютуя банкой куриного бульона.

– Только здесь, – Нина постучала себя пальцем по виску.

– Болит?

– Нет. До хрена думает о ерунде.

– Хреново, – конспирировал Давид, откидываясь в шезлонге.

Вопрос ни в том, что делает человек, подумала Нина, вытягивая ноги в сторону полуразобранной инженерными дронами станции монорельса. А в том, какие у его действий последствия. Одна и та же работа способна порождать как к жизни, так и к могильную тишину. И не настоящее, а будущее определяет суть поступков.

– Driving home for Christmas. I can’t wait to see those faces, – фальшиво мычал внизу Давид. —

I’m driving home for Christmas. Well I’m moving down that line3.

До Рождества оставалось ещё долгих три недели. Но за день до него Нина обязана была закончить свою работу.

3

Малик, Ченнинг, Фиби

Жила-была где-то в глухой, богом забытой провинции девочка по имени Кения. В большом мире о ней никто не знал, и судьба её была предопределена: выйти замуж за фермера, нарожать ему кучу детей и тихо состариться под музыку кантри, глядя, как солнце садится за кукурузным полем. Но однажды девочка Кения взяла в руку гитару, написал десять песен, выложила их в консольную сеть, и попутала к такой-то матери все берега, сразу, окончательно и бесповоротно.

– Где я ей пророщенную пшеницу откопаю, – рычал Малик, читая райдер новоявленной звезды кантри-сцены. – Она, вообще, понимает, что мы живём внутри охренительно большого камня. Это же, мать вашу, не аграрная планета, это долбанный астероид в злотраханном поясе астероидов!

Эти собрания назывались «Сказками о потерянном времени». За глаза, конечно. Время от времени Малик собирал руководителей подразделений и орал на них по произвольному поводу. Они собирались в президентском кабинете, рассаживались вокруг стола и терпели оскорбления, повышенные децибелы и сам факт потери времени. Похожий на обученный сквернословию дирижабль, Малик метался из угла в угол и орал. Всего-то и нужно было – полчаса терпения, и можно возвращаться к своим делам, которые делались изо дня в день, невзирая на то, кричали на работников «Стоун Фан Резиденс», или не кричали. Обычная корпоративная практика. Иногда, чтобы молчание не затягивалось, следовало вносить предложения.

– Можно заказать у Бишопа, – предложила Фиби, массируя натертую очками переносицу.

– Какой, на хрен, Бишоп? – вращал глазами Малик. – Он соки производит, нет? Причём тут его свежевытраханные соки, мать его?

– Ну, он же достал апельсины для «Весёлых проказников».

– Господи, зачем я набрал в свою команду идиотов? Бишоп делает свои гребанные соки из этих долбанных апельсинов? Ты хоть раз пила сок из пророщенной пшеницы? Хрен с ним, просто из пшеницы? Хоть раз?

– Ну… пожалуй, нет.

– Да что ты? И я нет! Да, фак май брайнс, братцы! Кто вообще решил пригласить сюда эту тупую толстожопую фермершу?

В кабинете повисла недобрая тишина. Эта была тишина из тех, которые не следовало нарушать.

– Как бы… насчёт приглашения… – неуверенно начал Ченнинг, который еще не успел постигнуть все тонкости локальной корпоративной этики «СФР».

– Ну?!

– Это вы решили ее пригласить.

Ченнинг был новичком. Новички опускают ошибки.

– Месяц назад, когда альбом Кении занял первое место в чартах консольной сети, вы сказали, что было бы круто заполучить её на Рождественскую вечеринку… Вот мы и…

Малик недобро, исподлобья посмотрел на Ченнинга, но тот стеснительно изучал царапины на пластике стола и взгляда этого не заметил.

– А что ещё я сказал? – исполненным сарказма голосом уточнил Малик.

– Вы… как бы… сказали, что у неё потрясающая задница… Ну, вы не так выразились, другими словами, но общий смысл…

– Ах, да. Общий смысл. Ну, разумеется.

Малик смотрел на Ченнинга улыбаясь, или это был оскал, трудно сказать. Старожилы «СФР», не меняя положения тел, вообще не двигаясь, загадочным образом умудрились переместиться в пространстве, оставив новичка в одиночестве. Видимо, чтобы не забрызгало дорогие костюмы, когда Малик перестанет изображать заинтересованную анаконду и приступит непосредственно к процессу удушения с многочисленными переломами шейных позвонков, лопнувшими яремными венами и прочими неаппетитными подробностями.

Малик медленно, словно удав из произведений Экзюпери, проглотивший кабинет министров вместе с министрами, двигался в сторону жертвы. Он шёл мимо огромного, во всю стену иллюминатора, и всполохи метеорной защиты окрашивались во все более пугающе пурпурные цвета. За его спиной, над гигантским кожаным креслом полыхали, отражая этот световой хаос, многочисленные наградные грамоты. А на полированный гранит стола, в тех местах, мимо которых шел Малик, ложилась черная, грозовая тень.

– Послушай меня, юноша, – вибрируя голосовыми связками где-то в области поджелудочной, угрожающе проворковал Малик. – В этой конторе только один человек решает, какие задницы у тупорылых, нагловытесанных, грязнодолбленных певичек. И решение это основывается на том, мать твою, создают мне эти задницы проблемы или не создают!

Поджелудочные вибрации окрепли до того критического уровня, когда любое органическое препятствие на пути звуковой волны обращается радиоактивными лужами дерьма. И даже до неопытного Ченнинга стало доходить, что происходящее является не тем, чем выглядит.

– Так вот, я тебе говорю, а ты запоминаешь и тщательно записываешь – у этой фермерской суки из задницы мира самая на хрен толстая, охреневшая, зажравшаяся жопа в этой галактике. Ты меня понял, мальчик?!

– Д-да, – кивнул Ченнинг.

– Хорошо, потому, что с этого момента толстая жопа Кении, мать её, суки с фермы из задницы мира, больше не моя проблема. Это твоя проблема. И ты найдёшь мне эту гребанную пророщенную пшеницу, не выходя за бюджет, или твоей собственной задницы больше не будет на этом астероиде, и вообще где-либо в нашем бизнесе. Ты понял? Ты меня понял?!

– Д-да.

– А теперь пошли все вон! До долбанного, мать его, Рождества остались всего триждытраханные три недели! А у вас передолбанный конь не валялся!

4

Бобби, Ченнинг

Бобби приняли на работу в «СФР» по налоговой квоте предоставления рабочих мест лицам с ограниченными способностями. И по рекомендации Ченнинга. Они оба родились на Елене, одной из планет так называемого «Пояса Оверченко». Это список мест, где процесс терроформирования пошёл неправильно, но эти ошибки и мутации не были явными, как например, на Дижоне, и не выявлялись без специальной высокотехнологичной проверки. Елена – бедная планета на отшибе, денег на высокие технологии у неё не было, и когда у детей еленидов стали массово обнаруживаться врожденные заболевания, было уже поздно. И хотя, благодаря стараниям Джозефа Майринка, население Елены экстренно переселили на ближайшую планету-плацдарм, Бобби от этого проще не стало. Он родился с атрофированными нижними конечностями. Обрубок. Полчеловека.

По окончании школы, местный филиал Общества инвалидов помог Бобби устроиться на планету Вычегда, на лесозаготовку. Дешёвый экзоскелет позволял ему кое-как ковылять по специальным площадкам построенным на берегах реки, – они назывались «плотбища», – и консольно контролировать дронов, увязывающих бревна в плоты. Эти брёвна потом уходили по магистральным рекам к деревообрабатывающей фабрике. Но иногда, когда компания не укладывалась в срок, дерево гналось примитивным мольным сплавом. Это когда брёвна просто бросали в воду, и они сами доплывали по течению до места назначения. Вообще-то, мольный сплав был запрещён из-за того, что некоторые брёвна по ходу сплава теряли плавучесть, тонули и засоряли реки. Но Вычегда тоже была планетой на отшибе, и с проверками сюда приезжали редко. Работа была не сложной, и Бобби нравилось. Через полтора года он смог поменять казенный экзоскелет на новый «Митсубиши», что позволило ему передвигаться почти как нормальному человеку.

Но однажды у лесозаготовки Вычегды все-таки начались проблемы с Комитетом Экологического Контроля. Там узнали о практике мольного сплава, и Бобби пришлось искать новую работу. Ни на что не надеясь, он написал нескольким старым друзьям. Откликнулся Ченнинг.