Читать интересную книгу Террор. Кому и зачем он нужен - Стариков Николай

Любопытно, что это был не первый случай, когда нынешняя гостиница «Октябрьская», а тогдашняя «Северная» попадала в сферу интереса полиции. Все началось в апреле 1866 года, когда в гостиницу «Знаменскую» (так тогда называлась «Северная») явились чины жандармерии, ведущие следствие о неудачном покушении на Александра II в Летнем саду. Это была первая попытка теракта против государя-освободителя, да и, по сути, первая попытка террористического акта против царствующей особы в России! В выходящего из сада царя выстрелили из пистолета. Императора спас мещанин с говорящей фамилией Комиссаров, который, увидев, что некто целится в императора, ударил его по руке и тем обеспечил промах. Задержанный террорист скромно назвался крестьянским сыном Алексеем Петровым, что, однако, никак не удовлетворило следствие. Чтобы узнать истинное имя лица, поднявшего руку на августейшую особу, полицейские стали опрашивать дворников, трактирщиков и работников отелей. В гостинице «Знаменской» им и улыбнулась удача. Выяснилось, что искомый преступник проживал в номере 65, где, на радость сыщикам, сохранились даже обрывки бумаг злодея. По ним полиция вышла на московского сообщника террориста. Так и выяснилось, что Алексей Петров на самом деле является бывшим студентом Дмитрием Каракозовым[4].

Но вернемся в последний день марта 1904 года, когда вся Знаменская площадь оказалась завалена содержимым номера из гостиницы «Северная». Что же там произошло, почему произошел взрыв? Случилась там ошибка, та самая, которая у сапера может быть только одна. Особенности снаряжения и изготовления взрывных устройств тогдашними террористами сыграли с ними злую шутку.

«Наши бомбы имели химический запал: они были снабжены двумя крестообразно помещенными трубками с зажигательными и детонаторными приборами, – пишет в своих мемуарах Борис Савинков, один из руководителей Боевой организации эсеров. – Первые состояли из наполненных серной кислотой стеклянных трубок с баллонами и надетыми на них свинцовыми грузами. Эти грузы при падении снаряда в любом положении ломали стеклянные трубки; серная кислота, выливаясь, воспламеняла смесь бертолетовой соли с сахаром. Воспламенение же этого состава производило сперва взрыв гремучей ртути, а потом и динамита, наполнявшего снаряд. Неустранимая опасность при заряжании заключалась в том, что стекло трубки могло легко сломаться в руках»[5].

Не будем подробно излагать устройство бомбы террористов, лишь укажем, что у «милого молодого человека», поселившегося в отеле «Северная» под именем английского подданного Мак-Келлога, «во время заряжания бомбы разбилась в руке стеклянная трубочка»[6]. Последствия этого пустяка мы уже описали выше.

Вот на этом месте переведем дух. 1904–1905 годы – это время террористической вакханалии в Российской империи. Ну конечно, скажет читатель, что-то читавший о революции 1905 года в России. Террористические акты были ответом на репрессии властей! Но в том то и дело, что, анализируя теракты и терроризм начала ХХ века в нашей стране, мы увидим несколько странных закономерностей.

Всплеск террора произошел в то время, когда никакой революции еще и в помине в России не было! Но структуры, начавшие заливать Россию кровью, были подготовлены задолго ДО ее начала. Словно знали, что произойдет дальше. Русская революция началась после Кровавого воскресенья 9 января 1905 года. Странного, противоречивого и непонятного до сих пор события. Достаточно сказать, что идущих рабочих, которых расстреливали войска, охраняла… полиция. И около десятка полицейских оказались убиты залпами солдат[7].

Но все это еще казалось просто невероятным и невозможным, когда в 1901 году некто Григорий Гершуни начал создавать боевую группу и искать будущих террористов. И это притом, что сама партия эсеров будет создана лишь годом позже – в 1902 году. Да и это «создание» также было странным (что за партия без программы и устава?): а программу эсеры опубликовали вообще через несколько лет, в 1904 году, в газете «Революционная Россия».

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

То есть программы нет, партии нет, структуры партийной нет. Есть только террористы и теракты. Вопрос: перед нами политическая партия или террористическая организация? Ответ очевиден. Тогда следом зададим и второй вопрос: кем же управляется организация, если сначала она осуществляет теракты и только через несколько лет формулирует цели и задачи, ради которых якобы борется и убивает? Это означает, что задачи террористам формулировал кто-то другой, но уж точно не несуществующая партийная структура.

Первое убийство, которым открылась эпоха террористической активности в России в ХХ веке, состоялось 27 февраля 1901 года. Жертвой убийц стал не полицейский чин, не чиновник внутренних дел, а… министр народного просвещения Н. П. Боголепов. Николай Павлович был смертельно ранен в своем кабинете выстрелом в шею. Никакой охраны у него, разумеется, не было – времена благородные и простые. Убийца министра Петр Карпович просто записался и пришел к нему на аудиенцию. После чего, излагая «суть прошения», дождался, пока Боголепов повернулся к нему спиной, достал револьвер, спокойно выстрелил. Бежать даже не пытался, был приговорен к 20 годам каторги. Разумеется, ни в чем не раскаялся, бежал из Сибири, разумеется – в Англию. Погиб во время Первой мировой в 1917 году в холодных водах Северного моря, когда пытался вернуться в Россию, так как пароход «Зара», на котором плыл террорист, торпедировала немецкая подводная лодка.

Через год, 18 марта 1902 года, была совершена попытка совершения террористического акта в отношении московского обер-полицмейстера. Потомственная почетная гражданка Москвы 22-летняя Евгения Алларт пришла на общий прием просителей в доме Д. Ф. Трепова и попыталась в него выстрелить, но револьвер дал осечку[8]. Обратите внимания: в доме полицмейстера принимают всех желающих. Никакого досмотра, поэтому револьвер у девушки просто в кармане. Сейчас это выглядит невозможно наивным, а ведь так и жили столетиями. Потому что убить так было подло и невозможно. Но потом изобрели терроризм – как способ и идею, которая стала оправдывать это убийство и даже подлость, с которой теракт совершался. В этом выстреле Евгении Алларт, как в капле воды, отразился весь тогдашний мир.

Стреляла она в того самого Трепова, кто, уже будучи переведен в Петербург, в разгар первой русской смуты ХХ века напутствовал войска, отправлявшиеся наводить порядок в Москве, словами «патронов не жалеть». Но ведь все это еще только будет, а значит, создатели Боевой организации эсеров обладали не только бомбами и «браунингами», но и машиной времени – желая на три года раньше убить тех, кто будет выполнять свой долг в 1905 году.

Как наказали террористку? Никак. Дмитрий Федорович, на которого она покушалась, приказал ее отпустить на поруки сестре, хотя следователи настаивали на аресте и суде[9]. Трепов распорядился отпустить девушку, которая «не в себе, по свидетельству врача»[10]. Свое возмущение поступком девушки и еще более странным и неуместным решением начальника на ней чуть было не выместили городовые. И тут за Евгению Алларт вступился сотрудник охранного отделения ротмистр Александр Иванович Войлошников. Через некоторое время он возглавит всю сыскную полицию Москвы, а в декабре 1905 года во время мятежа к нему домой придут боевики. Понимая, что смерти не избежать, Войлошников выйдет к ним навстречу даже без оружия. Террористы всадили в него 25 пуль, но семья не была убита – только ограблена. Можно сказать – повезло.

2 апреля 1902 года в Петербурге произойдет первый террористический акт, осуществленный Боевой организацией эсеров, которая сразу после злодеяния выдвинула лозунг о «приближении террора к массам». Убит министр внутренних дел Д. С. Сипягин, убийца – 21-летний эсер Степан Балмашев, удостоившийся сомнительной чести стать первым лицом, казненным по политическим мотивам в царствование Николая II. Принято считать, что именно террористический акт, который он совершил, стал своеобразным стартовым пистолетом эсеровского террора в России. Показательно, что тогда, как и сейчас, внимательно следили за общественной реакцией, снимали общественное мнение. Поэтому первая прокламация эсеров, рассказывающая об убийстве Сипягина, отпечатанная в подвале одной из ялтинских дач, имела подпись «Боевая организация». То есть партийную принадлежность не указали, и только после того, как «прогрессивная либеральная общественность» того времени положительно отреагировала на теракт, вышла вторая прокламация, подписанная уже «Боевая организация партии социалистов-революционеров»[11]. Что касается технологии теракта, то, что называется, без особых затей. Террорист прибыл в приемную в Мариинском дворце Петербурга переодетым в форму адъютанта. Когда в нее вошел Дмитрий Сергеевич Сипягин, Степан Балмашев подошел к последнему и несколько раз выстрелил в министра, смертельно его ранив.