А я, жмурясь от удовольствия, навернул вкусного супчика на крепком курином бульоне и, устроившись на подоконнике, закурил вторую папиросу под кофе.
Моя комната находилась на втором этаже, и прямо под ней действительно росла яблоня, усыпанная одновременно и цветами, и крупными красными яблоками. Над головой в черно-синем небе ярко горели звезды. Красота, да и только. Пусть даже сумасшедшая.
И так вдруг захотелось поговорить!..
— Лёх, проснись! — позвал я некроманта.
— М-мммм, — промычал череп, даже не блеснув огоньками глаз.
— Эй, хорош дрыхнуть!
— Ночь же на дворе, — невнятно пробурчал некромант. — Утром — тренировка…
— Тебе-то какая еще тренировка? — не понял я.
— Утром расскажу, какая. И помоги мне Господи…
Я огорченно вздохнул.
— Ну и ладно, — обиделся я на приятеля. И, мысленно представив себе бокал хорошего виски, торжественно проговорил: — Бухалово!..
Выпивка появилась в воздухе прямо передо мной. Подхватив бокал, я с удовольствием сделал хороший глоток.
Вкусно.
Все-таки славный подарок мне оставила Фортуна. Всегда можно выпить именно то, чего душа желает.
И только я собирался во второй раз приложиться к вискарю, как в дверь постучали. Причем настойчиво, громко.
— Иду! — крикнул я, и, примостив бокал на подоконнике и придерживаясь за стенку, по-быстрому натянул висевшие на стуле штаны и открыл дверь.
На пороге стояла… Или, вернее, стоял…
Смерть?..
Я судорожно проглотил подкативший к горлу ком.
Мой гость был одет в черный фрак, промеж желтых зубов торчала дымящаяся сигара, а на голове у него был щегольский цилиндр с небольшими полями.
И при всем при этом он был скелетом!
— Здрасьте, — пробормотал я, уставившись на пришедшего.
— Доброго вечера, — вежливо поздоровался со мной скелет. — Разрешите войти?..
— Вы… ко мне? — озадаченно спросил я.
— В некотором смысле, да. В смысле, я к вам, но не за вами, — насмешливо клацнул челюстями скелет и вытащил сигару изо рта. Причем тощая костлявая рука оказалась обтянута мягкой черной перчаткой. — Так вы пригласите меня внутрь?
Я отступил от двери и жестом пригласил существо войти.
— Прошу.
Скелет легкой походкой вошел в дверь, которая тут же сама захлопнулась за его спиной.
Мой гость медленно обернулся, посмотрел пустыми глазницами себе за спину. И коротко спросил:
— Кардея? Или сквозняк?
Я развел руками.
— Возможны оба варианта.
Вечер становился любопытным.
— С кем имею честь? — осторожно спросил я, продолжая с любопытством рассматривать странного костлявого парня.
— Ах да, я не представился, — с небрежностью отозвался скелет. И, сняв с головы цилиндр, с пафосом произнес: — Барон Самеди. Давний знакомец вашего друга.
Почему-то у меня даже вопроса не возникло, кого конкретно он имеет в виду. Так что я перевел взгляд со скелета на черепушку, дремлющую у меня на тумбочке.
— Вы — друг Алекса Длиннобородого?.. А! — дошло, наконец, до меня. — Вы, наверное, тоже некромант?
Барон издал неприятный резкий звук, похожий на то, как если бы он едва сдержал прорывающийся смех. С похрустыванием склонив голову на бок, скелет проговорил:
— Какое глубочайшее невежество. Хотя при этом совершенно не обидное.
Он кивнул в сторону оставленного мной на подоконнике бокала.
— Меня угостите?
Я хмыкнул.
— Почему бы нет. С удовольствием. Какой напиток предпочитаете?
— Я люблю ром, но вряд ли вы знаете такой…
Барон не успел договорить свою фразу, как я уже призвал для него угощение.
— Прошу, — подал я ему бокал, на треть наполненный отличным светлым ромом. Название мне никак не удавалось вспомнить, но, к счастью, для «бухалова» важно было помнить вкус, а не слово, которым бы он назывался. А вот вкус я как раз помнил отлично — этим напитком меня частенько угощал начальник, большой ценитель рома и коньяка.
Самеди приподнял лицо — на черепе не осталось ни одной мышцы, чтобы хоть как-то выразить эмоции, но каким-то образом я понял, что барон удивлен. Он принял из моей руки бокал, поднес к оскаленным зубам, будто нюхая.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Любопытно, он действительно будет его пить? И как это будет выглядеть? Куда польется ром, если у парня под челюстью — дыра, а вместо шеи — голый хребет?
Я забрал свой виски и с любопытством покосился на Самеди. Тот разомкнул челюсти, поднес бокал — и по его горлу прошла полупрозрачная рябь, точно я на мгновенье увидел проявляющегося Чужого. Напиток никуда не вылился!
— Вполне прилично, — удовлетворенно проговорил барон. — Я присяду?
— Пожалуйста. Правда, тут не так много места…
— О, не беспокойтесь об этом, — скелет снисходительно махнул рукой, промеж тонких пальцев которой была зажата сигара. — В конце концов, я ведь непрошеный гость.
Он без малейшего стеснения уселся на край моей постели.
— Дорогой Даниил — вас ведь, кажется, так зовут? — проговорил он, закидывая ногу на ногу и выставляя обтянутое классическими брюками тощее колено. — Я не являюсь некромантом. Но очень многие некроманты так или иначе имеют со мной дело, потому что я — персона, с которой можно договориться о самых разных вещах на разумных условиях. Я — божество, хоть и не столь известное в широких кругах, как многие другие.
Я виновато развел руками.
— Да уж, неловко получилось. Воистину, я — невежда. Прошу меня извинить.
— Ничего страшного, — добродушно заявил Самеди. — По крайней мере, вы невероятно приятный и вежливый невежда, к тому же умеете призывать настоящий ром — только одно это свойство само по себе достойно моей глубокой симпатии.
— Откуда вы меня знаете? — с интересом спросил я, усаживаясь поудобней на стуле.
Учитывая, что именно здесь висел мой ремень вместе с ножнами и мечом, это было идеальное место.
— Скажем так… — протянул барон, задумчиво покачивая бокал в руке. — Через профсоюзные связи.
Я не сдержал улыбки.
— Профсоюзные?..
— Ну да. А что остается делать? Крупные семьи типа римской, олимпийской или египетской выхватывают из торта самые жирные и вкусные куски, оставляя в свободном доступе лишь небольшой процент ресурсов. И если всякие там божки урожая или семейного очага отчаянно сражаются за эти крохи, то мы, божества смерти, тления и смежных областей, разумно объединились и на протяжении двух последних веков благоразумно распределяем эти ресурсы между собой. Так сказать, каждому по потребностям.
С каждым его новым словом мне становилось все любопытней и любопытней.
— И кто же стоит во главе вашего… профсоюза?
— Чернобог.
— В самом деле? — удивился я.
— Да-да, любезный Даниил. А вот ваш друг господин Нергал никак не желает поддержать идею единения. Он, так сказать, единоличник.
— Как по мне — имеет полное право, — поспешил я поддержать своего союзника.
— Ну разумеется, — пыхнул сигарой барон. — Кто же рискнет здоровьем ему перечить? Только, разве что, сам Чернобог. Что он и делает с переменным успехом. Так вот, о вашей прелюбопытной персоне и вашем спутнике господин Нергал рассказал Чернобогу, а Чернобог — мне. И вот я пришел навестить Алекса Длиннобородого. К слову, не один.
Самеди слегка присвистнул, и в комнате один за другим появились два клуба серого дыма, похожих на коконы.
Из одного такого темного сгустка, побрякивая костями, вышел скелет в длинном красно-черном платье и наброшенной на голову черной кружевной шали. А из другого — его более бесстыдный собрат, не прикрытый ни единым клочком одежды, но зато с окровавленными лохмотьями плоти на костях, с ожерельем из глаз и костей на шее и в пышном головном уборе из мягких серых перьев.
Я отшатнулся.
Отлично, блин. Только что я хандрил в одиночестве, попивая вискарь на подоконнике, а теперь у нас тут целая костяная тусовка! И смех, и грех. Поднявшись со своего места, взялся рукой за спинку стула, на которой висели ножны — на всякий случай. Конечно, драться с богами, да еще больным — такое себе. Но, если что, лучше так, чем безропотная смерть от костлявых рук!