Читать интересную книгу Лягушка (Повесть и рассказы) - Лариса Евгеньева

И вот, спускаясь по почти отвесной тропинке, они наткнулись на двух мальчишек: развалившись в траве, те лениво перекидывались картами. Один не понравился Эре сразу. В его глазах зажегся интерес, как у охотничьей собаки, сделавшей стойку. «Начнут цепляться, — подумала Эра, — снять босоножку и лупить по голове».

Полынова, которая была впереди, беспомощно оглянулась. Губы у Полыновой тряслись, лицо покрылось пятнами, и было похоже, что от растерянности и ужаса она повалится сейчас в обморок. Тот, что не понравился Эре, вытянул руку и, забавляясь, хлестнул Полынову веткой по голым ногам. «Ах ты!..» — яростно подумала Эра, готовясь броситься на обидчика, и вдруг ее осенило. Это было какое-то внезапное и мгновенное наитие, и, не успев еще ничего обдумать, Эра крикнула: «Ой, нога!» — и завалилась на бок. И тут же завизжала уже непритворно, потому что, падая, наткнулась на какой-то острый сучок. Второй, губошлепистый, с крупными веснушками на носу, растерянно протянул Эре руку.

— Не трогай меня! — крикнула она, изображая панику, и ударила его по руке.

— Кому ты нужна, — растерянно пробормотал он.

— Лапу убери! — приказал первый и кедом попытался отодвинуть Эрину ногу, прямиком угодившую в карты.

— Ногу… сломала… — Эра томно склонилась к земле и вдруг, изловчившись, быстро царапнула его за ногу, видневшуюся из-под задравшейся брючины.

— Ну, ты! — Тот от неожиданности дернулся и толкнул Эру.

И тут Полынова, о которой забыли мальчишки, но которую постоянно имела в виду Эра, коршуном налетела на обидчика и вцепилась ему в волосы.

— Не смейте! Не смейте! Не смейте! — на одной ноте визжала она, а потом: — Эрочка, беги! Я их задержу!

— Не могу, — еле слышно шепнула Эра. — Нога…

— Я вас!.. Я вас всех поубиваю!.. Только троньте ее, только троньте!

Парень, с трудом выдрав руки Полыновой из своей шевелюры, пихнул ее так, что она повалилась в кусты, а затем сгреб карты и встал.

— Тю, чумная… — растерянно сказал веснушчатый вслед Полыновой.

— Вот врежу, — пообещал второй и в раздумье посмотрел на вылезшую из куста, всю в царапинах, Полынову.

— Гер, да ну их, — дернул его за рукав дружок. — А, Гер… Пошли они к…

Полынова настороженно прислушалась к их удалявшимся шагам и бросилась к Эре:

— Эрочка! Ушиблась? Сильно болит?

— Терпимо, — капризно протянула Эра и, кряхтя и постанывая, встала.

Опираясь о плечо Полыновой, все время забывая, что нужно охать и хромать, Эра доковыляла до кинотеатра. И хотя журнал они пропустили, Эра была готова прыгать от радости. Хотя прыгать ей именно и не стоило.

У них был дружный класс, и каждый месяц, в воскресенье, у кого-нибудь дома они устраивали общий день рождения всех именинников месяца. Бывало, что именинников набиралось больше десятка, а бывало, что и по одному, это не имело никакого значения. Просто в первом случае тортов со свечами было побольше. И вот на следующий день было именно такое воскресенье. С утра Эре позвонила Полынова:

— Так ты идешь?

— Ага, — сказала Эра.

— Я зайду, помогу тебе.

— Не надо, я сама. — Эра решила не переигрывать. — Нога почти уже в порядке.

— Честно?

— Честнее некуда, — помолчав, настороженно ответила Эра: уж чересчур все это казалось невероятным. Не спугнуть бы.

Когда они рассаживались за столом, в комнату вошла девочка. В пестром платье без рукавов, с распущенными каштановыми волосами. Зарумянившись, она проговорила:

— Здравствуйте, ребята.

— Здря, — приветственно крякнул Будашкин, добровольно возложивший на себя функции классного клоуна, и поперхнулся, узнав Полынову.

Но окончательно добил всех цветок, даже не цветок, а несколько ромашек, скрепленных в маленький букет, который был приколот в волосах Полыновой и очень ей шел.

Эра смотрела сбоку на нежный профиль Полыновой, на ее густые, загнутые вверх ресницы и темные, словно нарисованные брови, на губы, то и дело складывавшиеся в улыбку — не жалкую, растерянную, как раньше, — и в душе у нее росло что-то… что-то… в общем, нечто такое, чему она не могла подыскать названия. Как будто подошло к завершению какое-то очень трудное и важное дело и она теперь имеет полное право отдыхать, наблюдая плоды трудов своих.

— Проснись, Эра Милосердия! — заорал через весь стол Будашкин. — Тост за именинников!..

«Что-то не сходится», — подумала Эра. Нет, пожалуй, это произошло еще раньше, в пятом классе, — теперь она припомнила совершенно точно. И тоже связано с новенькой. С «дочерью дипломата».

Фамилия дочери дипломата была Курдюмова. Она пришла к ним среди года, потому что приехала со своими родителями из Англии. Курдюмова держалась чуть особняком, но на нее не обижались: на то она и дочь дипломата. На переменах она кое о чем рассказывала девчонкам — не всем, а избранным, Эра в их число отчего-то не попала. Однако новости тут же распространялись по классу. Оказывается, Курдюмова даже завтракала с английской королевой, королева погладила ее по голове и сказала: «Вери гуд». Оказывается, Курдюмова объездила вместе с родителями практически весь мир. Оказывается, в Сингапуре в Курдюмову влюбился негритянский принц и от несчастной любви даже собирался броситься с самой высокой башни своего замка в бурное море.

Мальчики пачками влюблялись в Курдюмову и курсировали мимо ее парты, украдкой засовывая ей в портфель записки, девочки тихо завидовали, но не ревновали — им ли тягаться с дочерью дипломата, которую погладила по голове английская королева!

Однажды Курдюмовой два дня подряд не было в школе. На вопрос классной, кто зайдет к Курдюмовой, поднялся лес рук: всем было любопытно поглядеть, как живут дипломаты. Но учительница указала на Эру, — скорее всего, потому, что чуть ли не с первоклашек. Эра ходила по отстающим и отсутствующим и у нее давно уже сложилась устойчивая репутация надежного и ответственного человека.

Неожиданности начались сразу. Дом номер пятнадцать оказался двухэтажной развалюхой, и на вид ему было не менее ста лет. Окна первого этажа были заколочены почерневшими досками, над дверью со ржавым амбарным замком косо свисала вывеска, тоже проржавевшая до дыр, на которой можно было с трудом разобрать надпись «Мясо — овощи». В адрес, безусловно, вкралась какая-то ошибка. Но все же для очистки совести Эра прошла во двор, открыла скрипучую дверь из трухлявых досок и по замызганной лестнице поднялась на второй этаж, стараясь не наступить на какую-нибудь из консервных банок с вонючими, протухшими остатками кошачьей еды (а было их никак не меньше десятка). В тупом изумлении Эра несколько минут рассматривала наклеенную на одну из дверей бумажку с надписью: «Кв. 3. Курдюмовы». Она постучала — звонка здесь не было.

Сначала ей показалось, что дверь открыла девчонка: маленькая, худенькая фигурка, выгоревшие пряди волос, связанных в задорный хвостик, коротюсенькая юбка, перекрученный, сползший ниже колена чулок. Почему-то девчонка была в одном чулке.

— Ты к Валентинке? Заходи, она скоро придет.

«Не знаю я никакой Валентинки», — чуть не проговорила с облегчением Эра, но в следующий миг вспомнила, что Курдюмову действительно зовут Валей.

— Только смотри под ноги, в коридорчике пол прогнил.

Голос был явно не девчоночий, и, пройдя через темный коридор, уже в комнате Эра увидела, что выгоревшие прядки на самом деле были седыми, а маленькое, бледное лицо расчертила сеть морщин. Раскрылась и загадка второго чулка: он лежал на протертом до лохмотьев диване рядом с клубком ниток.

— Дырка на дырке сидит и дыркой погоняет, — со смешком сказала женщина, перехватив Эрин взгляд. — Штопать?

— Выбросить, — посоветовала Эра, не представляя, какой толк может тут получиться из штопки.

— Ого, скорая какая! — рассмеялась женщина.

Эра мельком огляделась — обстановка была донельзя убогой, — и спросила напрямик:

— Извините, а вы тоже были в Англии?

— Не была, — не выказывая ни малейшего удивления, ответила женщина, вдевая нитку. — Что там опять Валентинка насочиняла?

Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы обо всем догадаться. И Эра все рассказала маленькой женщине, быстро и ловко штопавшей одну дырку за другой, поглядывая на Эру с какой-то очень симпатичной улыбкой!..

— Может, писательницей будет Валентинка моя, — сказала она, когда Эра закончила, а потом, смеясь, завертела головой: — Негритянский принц!..

— Я только не знаю: зачем лгать? Какой вообще в этом смысл? У нас ведь нет бедных и богатых! То есть… — Эра невольно еще раз огляделась и закончила с неловкостью: — Ну, в общем, буржуев и бедняков! У нас все равны.

Мама Курдюмовой слушала ее с улыбкой. Потом сказала:

— Они в третьем классе сочинение писали, называлось «Мой дом». Я запомнила, ты послушай: «У нас в доме много цветов — тюльпанов и камелий. Большая собака охотничьей породы и сибирский кот. Полированные столы, стулья и другая мебель. Моя мама красавица. Папа курит трубку, его зовут Марк. У нас красивые тарелки и вилки, цветной телевизор и большой-пребольшой ковер. Каждый день у нас праздник».