как и нет покупателей на то, что земляне способны доставить к барьеру. В отличие от живых организмов, предметы легко пересекают его в обоих направлениях. При желании передать можно всё, что угодно.
Вот только, кому передать, если все, кто проходит барьер, к нему уже не возвращаются? Исключение — небольшая община Братьев, что обретается в крепости у Входа на той стороне, наставляя и инструктируя вновь прибывших. Их невеликие потребности легко покрываются Храмом, который при надобности отправляет посылки своим из каждого полиса с отрядом всё тех же наёмников.
Всё, что касается процесса перехода на Твердь для меня очень важно. Ведь Выход — это очередное бутылочное горлышко, миновать которое у стремящегося к Вершине возможности нет. Гахары не дураки и прекрасно понимают, что ловить меня на сорока постоянно кочующих лоскутах очень сложно. Куда проще поставить своего караульного возле Выхода.
Вот только стоять там едва ли получится. В то, что кто-то из моих врагов смог набрать достаточное для перехода на следующий число пояс лет в отмере я верю. Но прибиться к общине служителей Единого дежурящих на той стороне он не сможет. Значит, остаются отряды проводников. Таких два, и гахары могут быть в каждом из них. Внедриться туда не составляет проблем.
Стоило ближе к полудню на площадь явиться вооружённой толпе, состоявшей из крепких мужиков разбойничьего вида в разномастной одежде, как старший из них тут же принялся вербовать новых рекрутов. Оказывается, отряд проводников прибыл в полис ещё на рассвете, и всё это время наёмники занимались своими делами, как то: ели, мылись, закупали припасы, посещали шлюх и так далее.
Я мгновенно напрягся. Из насчитанных мной двадцати шести человек каждый, кроме разве что командира, мог легко оказаться гахаром. Пока мы стоим далеко от наёмников, враг меня не почувствует, но скоро мы сблизимся. И избежать этого возможности нет. Хорошо, что за стенами полиса я сразу же получу оружие. Едва ли мой враг нападёт в тот же миг, как узнает меня — первые два дня нас, кроме наёмников, будет сопровождать многочисленный отряд воинов Гора, что усложнит убийце задачу — но нападёт обязательно. Моя цель — вычислить его раньше, чем он решится на внезапный удар.
Способ есть. Для стопроцентного определения своей цели гахару необходимо коснуться меня. Без этого он не поймёт, в каком именно теле я прячусь, пока я нахожусь в толпе. Если максимально избегать физические контакты с наёмниками и не отходить далеко от группы идущих на Твердь горцев, то гахару придётся хитрить, стараясь всё время виться поблизости. Излишняя суета и выдаст моего врага. Главное: самому не переусердствовать с прятками. Перестараюсь, и, наоборот, привлеку к себе внимание гахара.
Желающих занять места выбывших проводников нашлось в несколько раз больше, чем требовалось. Люди знали, что в день появления на горизонте Выхода всегда возникает шанс устроиться на пусть и опасную, но очень хорошо оплачиваемую работу. Ротация в отрядах наёмников была велика. Кто-то погибал, кто-то получал раны, требовавшие длительного лечения, кто-то просто уходил, скопив нужное количество денег.
Всего через полчаса, закончив со всеми формальностями, мы тронулись в путь. Огромный отряд, численностью под две сотни человек, вытек людским потоком за стены и двинулся по широкой натоптанной тропе в сторону далёких гор. Кстати, те, чтобы понять, что лоскут принесло именно к Выходу, видеть было не обязательно. Даже в хмурую дождливую погоду кромка возникшего на рассвете у полиса леса моментально сообщала любому, кто имеет глаза, куда очередной скачок их закинул. Даже запоздай отряд провожатых, что обычно уже встречал утро под стенами, разноцветные ленточки, привязанные тут и там к веткам растущих у края деревьев, не дадут обознаться.
Шли длинной колонной. Собравшиеся на Твердь в самом центре. Спереди и сзади нас прикрывали провожающие своих Вступивших на Путь воины Гора, наёмники же рассредоточились по краям, шагая чуть в стороне от тропы. На данном этапе мне рано бояться гахара. Тем более, что безопасности ради, даже нужду приходилось справлять только в строго отведённое для этого время и группами.
Местность, по которой мы шли, именовать равниной можно было лишь очень условно. Постоянные овраги, невысокие каменистые кряжи, частые узкие, но быстроводные речушки. Проложить здесь полноценную дорогу — задача не из простых. Потому все и ходят исключительно в пешем порядке. Ни повозки, ни лошади этот путь не осилят.
Первое серьёзное нападение на отряд произошло ближе к вечеру. Постоянные атаки одиночных зверей, бросающихся на людей, то с деревьев, то из кустов, то откуда ещё, я в счёт не беру — незначительные проблемы решались на ходу. Тут же пришлось остановиться и дать время передовой группе воинов разобраться со стаей волков, налетевшей на наш авангард.
Потерь нет, бобы собраны, продолжаем движение. Мне, шагающему между двух амбалов-охранников, вступать в бой за остаток дня не пришлось. Слишком много людей — есть, кому и без меня, помахать оружием. Даже ночью есть. Разделённое на три стражи тёмное время суток провели на удобной каменистой верхушке холма под охраной костров, сторожей и невероятно полезного дара одного из наёмников, который умел чувствовать приближение опасных зверей.
Ночью мало кто выспался. Нападения сов, попытки старых куниц пролезть в лагерь, муфры, рыси, притопавший к холму медведь. Нет, все хищники были своевременно обнаружены и убиты на подступах стражей, но редкие промежутки тишины в своей совокупности едва ли заняли треть всего отведённого на сон времени. Не удивительно, что многие из идущих к Выходу утром восстанавливали силы бобами. Спать под такую какофонию — это привычка нужна.
Я так мог, но у меня были свои причины для бодрствования. Я наблюдал за наёмниками. И за теми, кто спускался в свою стражу чуть ниже по склонам холма, и за теми, кто спал. Пока ничего подозрительного. Гахар не дурак — не хочет себя выдавать раньше времени. Боб же Ебор выдал мне ещё вечером. Мой конвоир ходит этим маршрутом уже какой раз, знает, что без подпитки в пути будет сложно. Когда-нибудь тоерост одарённого упрётся в потолок по всем трём составляющим, и ему придётся отказаться от этой работы.
Второй день прошёл уже более весело. Длинный обоюдоострый лепесток-наконечник копья, выданного мне Ебором сразу по выходу из полиса, успел к вечеру дважды окраситься кровью. Один раз я проткнул здоровенную рысь, бросившуюся на