~
– Да что ж в конце?! – поближе сев,
Купца спросила Дуньязада.
Купец смутился, покраснев:
– Голодным скоро этот лев,
Привыкший к лёгкому обеду,
Кормилицу ища по следу,
Забрёл в село, не оробев.
Охотник вышел из засады,
Решив – другой жены не надо.
Своя милее, раз уж к ней
Неравнодушен царь зверей!
Гуцинь[3]
Новогодняя мелодия
Девушка в платье из красного шелка
Ведает тайны бамбуковой цитры.
В черной косе золотая заколка.
Чуткие пальцы и пояс расшитый.
Вьются над крышей бумажные змеи.
Пляшут на глиняных вазах драконы,
И белоснежные льнут орхидеи
К желтым нарциссам, к пунцовым пионам.
Все перескажут дрожащие струны:
Ласточек щебет и крик лебединый,
Как воспарят над уснувшей лагуной
Сильные крылья и узкие спины;
Как, огибая пороги и мели,
Жмутся друг к другу пугливые рыбы;
Ввысь устремляются хвойные ели,
Тонких ветвей голубеют изгибы;
Горы Хуаншаня – бессмертие снега;
Разум, бредущий дорогой покоя;
Белой страны безмятежная нега
И мудреца созерцанье святое.
Разве что флейты воздушное пенье
Сплин навевает, сбивающий с толку,
И ускользает туманным виденьем
Девушка в платье из красного шелка.
Цитра умолкнет, угаснет звездою.
Гонг зазвенит, застучат барабаны,
Чтобы расстаться со скучной Козою
В новом году Золотой Обезьяны.
Правда и Вымысел
В лохмотьях старая с клюкой
Ходила по селу,
Стуча в дом этот и в другой
И в дверь… и по стеклу…
Принять просила на ночлег.
В ответ же – тишина,
Собачий лай и скрип телег,
Хозяйская спина.
Никто не бросит медь в суму,
Задет её нуждой.
Нет дела вовсе никому
До странницы чужой.
Похоже, был уже знаком
Приём холодный ей.
В селе встречают пирогом
Совсем иных гостей.
Она присела у ворот.
Вздыхает и грустит:
Когда же кто-нибудь пройдёт
И с ней заговорит?
Вдруг всё проснулось, ожило,
Пришло в ажиотаж.
Заезжий молодец в село
Свернул, завёрнут в плащ.
Куда ни глянешь – всё при нём:
И стать, и ладный рост.
Его зовут из дома в дом,
Везде – желанный гость.
Из окон музыка слышна,
Застолье, шутки, смех.
Куда исчезла тишина?
Сбежала от потех.
У молодца весёлый нрав.
Гулял бы допоздна,
Но…в стороне от всех забав
Старушка ждёт одна.
К ней подойдя, спросил как звать,
Улыбкой скрыв конфуз.
Сказала: – Правдой величать.
– Я Вымыслом зовусь.
Заправский балагур и шут.
Все льнут ко мне в друзья,
А от тебя подчас бегут,
Хоть знают, что нельзя.
Но если под моим плащом
Тебя я поведу,
Всяк будет с Вымыслом знаком
И с Правдою в ладу.
С тех пор укутаны плащом,
Друг друга не таясь,
Так Правда с Вымыслом вдвоём
И ходят среди нас…
Ворота в ад
Победа над другими даёт силу, победа над собой – бесстрашие.
Ляо Цзы – китайский философ, основатель даосского учения.
– Не ты ли, старик, тот даосский монах,
Последний живущий на свете
Отшельник в заброшенной келье в горах,
Владеющий тайной бессмертья?
Почтительно воин спросил: – В ад и в рай
Укажешь, монах, ли ворота?
Приказ императора. Ну же, вставай.
Занять их наш долг и забота.
Ждет в тысячу копий гвардейский отряд,
Застынет он стражей безликой,
И люди отправятся в рай или в ад
По воле земного владыки.
Старик усмехнулся. Сказал: – Не хочу
Дорогу указывать трусу.
Лишь редким героям она по плечу.
Лишь самым отважным по вкусу.
Разгневанный воин приставил кинжал:
– Молчи, пожалеешь, понятно?!
Ответил монах: – Ты вход в ад увидал.
Ведет в рай дорога обратно.
Старик попрощался кивком и умолк,
Взял свиток в сухие ладони.
А воин за смелый и мудрый урок
Склонился в глубоком поклоне.
Старый горшок
Под небом Пенджаба,[4] уж так повелось,
Подолгу жара не уймётся.
И носит в деревню для всех водонос
Холодной воды из колодца.
Другой от дороги б такой изнемог —
Не вол человек, не корова,
А этот таскает и старый горшок,
И только что сделанный новый.
С бамбуковой палки свисают вдвоём,
В них плещет живительно влага.
Горшки обещают: «Мы не подведём!»,
Качаясь от каждого шага.
В тяжелой работе проходят года.
Пеняет вдруг старому новый:
«Смотри, из тебя вытекает вода —
Дырявый ты и непутевый!».
«И правда, – расстроился старый горшок, —
Воды-то осталось две трети.
Похоже, что службе закончился срок,
И как водонос не заметил?».
Наутро, как только отправились в путь,
Сказал: «Стал не нужен я, право.
Теперь, водонос, обо мне позабудь.
Горшок не пригоден дырявый!».
В ответ улыбаясь, горшку говорит:
«Давно мне об этом известно.
Я слышал, как капля за каплей звенит,
На землю ложась полновесно.
Взошли вдоль дороги трава и цветы.
Поил ты их, правда, на славу.
И мне подарил много дней красоты,
Друг верный, пускай и дырявый.
Тебя принимаю таким, каков есть.
И ты не суди себя строго.
Мы стольким воды приносили – не счесть.
Цветёт пусть и наша дорога…».
Урок у реки
Дорогой лесной шёл глубокий старик,
Познавший секрет благодати.
За ним две котомки тащил ученик,
Босой, в полинялом халате.
Паломникам было ещё далеко
До гор и Тайшанского храма,
Где может достойный одним языком
Общаться с Бессмертными прямо.
Молить отрешенно Владыку Небес,
Сливаться с божественным Дао.
Вот только пройти бы бамбуковый лес,
Свернуть у реки к переправе.
Старик подустал и присел отдохнуть,
Да шапку почистить от пыли.
– Сходи-ка в кувшин ты воды зачерпнуть,
Давно мы водицы не пили.
По склону послушно сбежал ученик
На шум голубеющей речки.
Пригнулся к воде, раздвигая тростник,
Там плавают мыла колечки.
Услышал веселые говор и смех
Белье полоскающих прачек.
Увидел, как дерзко гулял без помех
По лицам их солнечный зайчик.
Случайно столкнуться с нагой красотой
Приятно, одно лишь досадно —
Кувшин не наполнишь несвежей водой.
Придется вернуться обратно.
Поведал учителю все без прикрас —
Правдиво, почтительно, кротко.
Старик усмехнулся, отметил рассказ
Глотком желтой рисовой водки.
А после сказал: – Возвращайся к реке.
В кувшине вода пригодится.
В долине, в предгорье, в горах вдалеке
Нельзя уцелеть без водицы.
По склону послушно сбежал ученик,
Радея о новом наказе.
Пригнулся к воде, раздвигая тростник,
Там рябь и скопление грязи.
Вверху переправа. Телеги скрепят.
В них пленники страхом объяты:
Иные рыдают, иные молчат…
Коней подгоняют солдаты.
Случайно наткнуться на этот конвой
Так жутко, опасно, досадно.
И снова кувшин не наполнишь водой:
Ни с чем возвращаться обратно.
Поведал учителю все без прикрас —
Правдиво, почтительно, кротко.
Старик, сожалея, отметил рассказ
Глотком желтой рисовой водки.
Сказал, подождав: – Возвращайся к реке.
В кувшине вода пригодится.
В долине, в предгорье, в горах вдалеке
Нельзя уцелеть без водицы.
И снова по склону сбежал ученик
По слову учителя быстро.
Пригнулся к воде, раздвигая тростник,
К струе обновленной и чистой.
Наполнен кувшин драгоценной водой.
Ждет путников узкая лодка.
Учитель, вставая, довольный собой
Допил чашу рисовой водки.
– Вода, – произнес умудрённый старик, —
Как наш человеческий разум:
То мутная лужа, то бьющий родник,
То гладь, замеревшая разом.
Желанья и мысли – как волны в воде.
Храни в созерцании ум свой везде.
Путь к зрелости
Хокку:
Как же это, друзья?Человек смотрит на вишни в саду,А на поясе длинный меч.
Автор – Керай.
Нетерпеливо юность чуда ждет.
Разбуженный огонь наружу рвется.
Не нежной флейты пенье раздается,
А горн войны в сражения зовет.
Клич радости сменяется на стон,
Застигнутых врасплох на переправе.
С честолюбивым устремленьем к славе
Умело расправляется дракон.
Как ты хотел быть первым на холме!
Не выжидать за низким частоколом.
Не прятаться, спасаясь в поле голом
Не прижиматься к выжженной земле…
Перед тобою вход в вишневый сад,
Где не важны успехи и свершенья.
Победы и былые пораженья —
Волшебной флейте все принадлежат.