Читать интересную книгу Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

Впрочем, Варя тут же сделала над собой усилие и решительно выбросила мысли об Алексее из головы. Мало ли, чего ей хочется? Никакого дела к Данилову у нее нет, а вступать с фигурантами в личные отношения она не имеет права.

Алексей Данилов

Дама, пришедшая ко мне, была расстроена и сосредоточена. В том не было ничего необычного. Большинство моих клиентов – дамы. Большинство из них расстроены и сосредоточены. Правда, мне показалось, что эта очень расстроена и слишком сосредоточена. Впрочем, данное обстоятельство могло свидетельствовать как о сложности случая, так и о личных качествах женщины, принимающей все до чрезвычайности близко к сердцу. И речь могла идти всего лишь о пропаже любимой («я ношу ее со школы, и она приносит мне удачу»)! заколки для волос.

Я исподволь осмотрел и оценил гражданку. Мне отчего-то показалось, что наше с ней сотрудничество не ограничится одной встречей, и потому я хотел составить о ней представление. По десятибалльной шкале зажатости я бы поставил ей сейчас одиннадцать. Мышцы вокруг ее рта напряжены. Губы вытянулись в нитку. Напряжен и плечевой пояс, а пальцы рук непроизвольно сжаты в кулаки. А жаль, потому что сама по себе пациентка была очень даже ничего. Не в моем вкусе, правда – слишком уж холодна и правильна – однако объективности ради следовало сказать, что все в ней было комильфо. Правильные и породистые черты лица, тонкие пальцы, скульптурный, словно мраморный, лоб. А кроме того, деловой, весьма недешевый костюм, стильная стрижка, свежий маникюр, дорогие сумочка и туфли. Имидж у нее, по жизни, видимо, был всегдашняя победительница, вечная отличница. Образец во всем, человек, с которым никогда ничего не случается. Тем удивительнее было видеть ее, всю напряженную, в моем кабинете.

Поэтому гостью я встретил особенно тепло. Встал со своего места, поклонился, подвинул стул. Ничто так благотворно не действует на прекрасный пол, как маленькие знаки внимания.

– Что привело вас ко мне? – спросил я, заняв свое место напротив. Голосу постарался придать как можно более мягкое звучание.

– Ах, столько всего происходит! – проговорила она глубоким грудным контральто. – Даже не знаю, с чего начать.

– С того, что стало последней каплей.

– Последней каплей? – Она на минуту задумалась, потом с усилием проговорила: – Пожалуй, та история с кровью. – Она чуть заметно вздрогнула.

– Расскажите. Вы же как человек, несомненно, образованный должны знать истину: чем больше выговариваешь неприятности, тем менее они болят.

– Мы с мужем приехали на дачу, – начала она, собравшись и без лишних предисловий. – У нас там, на участке, есть беседка. Мы обычно в ней накрываем чай, когда пожалуют гости. Или шашлыки делаем. И вот – мы не сразу заметили – я увидела уже в субботу днем. На столе в беседке стоит тарелка. Глубокая. В ней лежит что-то. А сама тарелка наполнена кровью.

Женщина еще раз содрогнулась.

– Так, – глубокомысленно проговорил я и замолчал, вынуждая ее продолжить историю.

– Я закричала. Позвала мужа. Он прибежал. Тоже очень расстроился. Побледнел. Мне показалось, чуть в обморок не упал. Я его никогда таким не видела. Я, когда пришла в себя, тарелку помыла, конечно. И знаете, что там в ней было? Дешевая бижутерия. Серьги, бусы. Из тех, что в переходах продаются, по три копейки.

– А вы уверены, что в тарелке находилась именно кровь? Не кетчуп? Не томатный соус?

– К сожалению, – ее снова передернуло, – это точно была кровь. И запах, и консистенция.

– Странная шутка, – озвучил я первую пришедшую мне в голову мысль. – Похоже на детскую игру.

– Ничего себе игрушки!

– Вам было неприятно? Или вы испугались?

– Какая разница! Убила бы того, кто это сделал!

– А потом, – проницательно спросил я в духе последователей доктора Фрейда, – когда гнев и злость прошли, вы пытались сформулировать для себя, что означало то послание в виде тарелки?

– Пыталась. Натуральный символизм. Но что они хотели этим сказать? Твой бизнес на крови замешен? Твои бриллианты преступно заработаны? Или еще какой намек дурацкий?

– А вы имеете какое-то профессиональное отношение к бриллиантам?

– Я – нет. Муж – да. У него своя фирма. Называется «Бриллиантовый мир». Семнадцать магазинов по продаже ювелирных изделий. По всей стране.

– А вы в полицию не обращались?

– Вы смеетесь? С чем? С этой тарелочкой?

– А соседи по даче? Их не расспрашивали?

– О чем?

– Кто к вам на участок проникал – может, они видели?

– Да нет, зачем мы будем привлекать внимание соседей к личным проблемам?

– Удивительная история, – размыслил я вслух. – И какая-то несерьезная. Из тех, знаете ли, когда на листке из школьной тетради пишут неустойчивым почерком: положите в дупло дуба сто рублей, а не то будет плохо. А как вы думаете, кому сей прикол адресовался? Вам? Супругу вашему? Или, может быть, это и впрямь шутка детей?

– У нас с мужем нет детей, – очень сухо и очень холодно отвечала посетительница.

– Тогда кому послание?

– Ему. Мужу. И он его воспринял. И совсем не как шутку. Он ничего не рассказывал мне, но я же видела: происшедшее его задело. Очень задело. Все выходные он был нелюдимым, неразговорчивым. Когда я попыталась вызвать его на откровенность, расспросить – он вспылил, раскричался.

– Конечно, ни о какой экспертизе речи не шло?

– Что вы имеете в виду?

– Кровь в тарелке – она была чья? Если животного, то какого? Если вдруг человеческая – какой группы?

– Разумеется, нет. Какая там экспертиза!

– Может, с вами случались другие неприятности в последнее время?

– Со мной все в порядке. А вот с Мишей, Михаилом Юрьевичем, моим мужем… Да, я уверена: нечто плохое в его жизни происходит. Но что конкретно с ним творится – я могу только догадываться. Причем очень смутно. Он на откровенность со мной, увы, не идет.

– Проблемы в его бизнесе?

– Полагаю, что так.

– Другая женщина?

Ее лицо чуть потемнело и слегка закаменело.

– Надеюсь, нет. Хотя все может быть. С мужчинами никогда нельзя зарекаться. Но прямых улик и поводов для подозрений у меня не имеется.

– Что-то еще происходило?

– Был другой момент, когда Миша испугался. По-настоящему испугался. Хотя, на мой взгляд, дело не стоило выеденного яйца. Опять чья-то шутка. Нелепая и неудачная.

– Что именно?

– Как-то мы с ним утром вышли из квартиры вместе. Обычно такое нечасто бывает, всегда он уезжает или уходит на работу спозаранку – он вообще у меня жаворонок. Я же покидаю дом гораздо позже. А тут Миша предложил меня подбросить, я ехала в поликлинику. Мы вышли из лифта вместе, и я машинально шагнула к почтовому ящику. Ключ от него есть у нас у обоих, и Михаил Юрьевич, как я знаю, по утрам всегда ящик открывает. Просматривает, что туда накидали, но обычно оставляет его содержимое на месте, чтоб я забрала – тем более что ничего интересного или важного по почте нам не приходит. Газет мы не выписываем, бумажную переписку ни с кем не ведем, поэтому попадаются в основном счета, налоговые уведомления или штрафы. Ну, и рекламная рассылка, разумеется.

– Вы хотите сказать: послание адресовалось вашему мужу? Недоброжелатель (если он был) заранее изучил ваши привычки и знал, что ящик откроет именно Михаил Юрьевич?

– Не знаю, однако письмо и впрямь адресовалось ему. А я его прочла чисто случайно.

– Что там было?

– Да ничего особенного. Просто открытка. Обычная, почтовая. Какие во всех туристических местах продают. По пять штук за один евро, знаете? Вот и на той изображен был какой-то средневековый европейский городок. Судя по архитектуре, немецкий. Во всяком случае, стиль готический. Я сперва думала: очередная реклама – трюк турфирмы – и карточку перевернула. А там марка наклеена. Наш почтовый адрес, от руки написан, все честь по чести, имя получателя, по-русски: Нетребину Михаилу Юрьевичу – и короткий текст. Тоже от руки, несколько слов, я их накрепко запомнила. Всего пять слов. Что-то вроде стиха: «Твой черед. Настал твой год».

– Твой черед, настал твой год, – автоматически повторил за ней я, – действительно, легко запомнить.

Женщина усмехнулась совсем невесело:

– Особенно если увидишь, какой эффект вызывают эти, в общем, невинные слова.

– Да? Ваш муж испугался?

– Очень! Он как раз уже завел машину. Я подсела к нему, протянула открытку. Он взял, прочел, перевернул, увидел картинку – и буквально переменился в лице. Аж побелел весь. Знаете, в старых романах было выражение: будто пораженный громом. Вот и его будто оглушило. Словно граната разорвалась. Я Мишу спрашиваю, сначала со смехом: что, мол, такое случилось? – а он молчит. Я снова, уже с тревогой: «Миша, Миша!» И тут он очнулся да как заорет на меня: «Ты почему читаешь чужие письма?! Да кто тебе дал право?!» Ну и всякую такую вашу мужскую ересь несет. Когда вы на слабых да на женщинах свои неудачи и тревоги вымещаете.

«А вы, дамочка, оказывается, феминистка», – с усмешкой подумал я, но со своими комментариями в ее рассказ встревать не стал.