Читать интересную книгу Вспомнить будущее - Анна и Сергей Литвиновы

Сейчас они оба могли пригодиться.

Я заказал – по просьбе Алины – два чая. И – без просьбы – пирожное, которое пододвинул ей.

– Я не буду! – даже с каким-то ужасом воскликнула вдова.

– Вы когда последний раз ели? Утром, например, сегодня, что вы кушали?

Она добросовестно стала припоминать, а потом с удивлением сказала:

– Я не помню. Что кофе пила – помню, а вот ела ли при этом, не знаю. По-моему, сушки какие-то? И хлеб с вареньем? Или то вчера было? Не помню.

– Вот и поешьте сейчас. А то больно на вас смотреть. Кожа да кости.

– Похудела, да? – с надеждой спросила она.

– Да, но это впрок вам не пошло. Извините за откровенность.

А она механически отрезала кусочек чизкейка и стала жевать. А потом удивленно проговорила:

– Вкусно. – И добавила: – Я опять не знаю, с чего начать. Как в нашу первую встречу не знала, вы помните? Когда Миша был еще жив.

Она производила впечатление сомнамбулы. Но это все-таки было лучше, чем истерика со слезами.

«Что я здесь делаю? – спросил я сам себя. – Неужели у девушки нет друзей, подруг, чтобы выговориться? Почему я должен исполнять роль ее жилетки? Я ведь не стану ей выставлять счет за эту встречу. Не настолько же я циничен и меркантилен. А тогда какого черта?»

– Помните, напоследок вы мне тогда сказали: будьте осторожны с Павлом? – Она глянула на меня испытующе.

– Конечно, помню.

– Скажите, вы про него правда – увидели? Во мне? Или вы – знали? Вам кто-то сказал?

– Послушайте, давайте предположим, что я – шарлатан. Значит, я загодя подготовился к прошлой нашей встрече, правильно? Я и мои люди выследили вас специально. Я разведал, что у вас роман с неким Павлом, – разведал, чтоб только произвести на вас впечатление. И вот я его произвел. А теперь вы спрашиваете, как я узнал про него. Неужели, если я шарлатан, я сейчас вам вдруг открылся бы?

– Значит, не скажете, откуда знаете?

– А вы как думали?

– Понимаете, это все серьезно. Мишу ведь убили. – При слове «Миша» ее глаза немедленно наполнились слезами, будто это имя отомкнуло внутри нее соленый резервуар. – И, может быть, это из-за Павлика. Во всяком случае, они так думают. И меня подозревают. И разводят.

– А сейчас давайте по порядку. Они – это кто? Полиция?

– Не знаю. Нет, наверное. Скорее прокуратура. У нас ведь кто следствие сейчас ведет?

– По делам об убийстве – Следственный комитет.

– Значит, это они, – сосредоточенно кивнула она. – Хотят посадить меня. А может, просто пугают. Меня на деньги разводят.

У меня в голове закружилось: прокуратура, Павлик, полиция, на деньги разводят…

– Знаете что, – сказал я, – давайте более подробно. А то я ничего не понимаю.

– Так. – Она собралась с мыслями и отодвинула от себя недоеденное пирожное. – Павлик был моим парнем. Давно. Когда-то. Мы с ним встречались, когда в институте учились. Долго встречались. Несколько лет. Даже жили вместе. Как муж и жена. Но не расписывались. А потом… потом он обидел меня. Сильно. И мы разошлись. И я с тех пор не виделась с ним, не говорила, ничего. Он исчез из моей жизни, как испарился. Не стало его, и все, понимаете? И тут вдруг… Здрасте-пожалуйста, нарисовался. Звонит! Да такой настойчивый! «Алиночка, кисочка, – передразнила она, – давай встретимся, я соскучился, повидаемся». Ну, встретились…

Тут Алина сделала паузу, глаза ее застекленели, и она закусила губу. Она задумалась, как подступиться к дальнейшему рассказу – да и надо ли вообще рассказывать? Засомневалась: не дурака ли она сваляла, начав откровенничать со мной?

Я не торопил Нетребину. Мне и так было ясно. Даже никакой «третий глаз» включать не понадобилось. По внешним, поведенческим реакциям, по интонации, манере речи, подбору слов я понял, что произошло. Они с этим Павликом увиделись, нахлынуло старое чувство и оно привело их прямиком в койку.

Однако мне до сих пор было непонятно: что случилось потом? Может, шантаж? И связано ли происшедшее с убийством?

И я повторил то, что думал, вслух:

– Понятно, вы пали жертвой страсти. Он, этот Павлик, опять соблазнил вас, и вы не смогли устоять. Выпили, наверное, сильно, а он был очень настойчив, и вы уступили. Хоть сейчас и страшно жалеете об этом, и вам ужасно неудобно.

По ее лицу я видел, что попал в точку. Я продолжил:

– Это все я видел и в прошлую нашу встречу. Но вот что было потом?

– Ничего! – И снова глазки ее повлажнели. – Вы правы, я страшно жалела. Павел позвонил мне на следующий день, и я сказала ему, что все кончено, что ничего больше между нами не будет, чтоб он не звонил и оставил меня в покое. Он не послушался сначала, но я ему повторила все то же самое, в резкой форме. В общем, мы опять поругались. Как когда-то в юности. И он обиделся – или, может, сделал вид, что обиделся. Во всяком случае, у меня на горизонте больше появляться не стал. Исчез. Ну, исчез, и слава богу. Теперь уж, я надеялась, точно навсегда. Но потом… – Она прикусила губу. – Уже после того как… – Женщина всхлипнула. Достала платочек, высморкалась, вытерла глаза. – Извините. Мне сказали, что я… Короче, у мужа в рабочем кабинете, в компьютере, нашли фотографии, где я… где мы с Павлом…

– В постели, – подсказал я.

– Нет! Нет, не в постели, но… Фото достаточно интимные, чтобы Миша начал ревновать. А еще аудиозапись, – Нетребина покраснела, – где мы с Павликом разговариваем. Тоже очень интимно.

– Значит, эти фото и записи нашли в его компьютере? А муж покойный вам ничего об этих файлах не говорил?

– Нет!

– Но он их видел?

– Боюсь, что да.

– Вы думаете, это ваш муж за вами следил?

– Не знаю. Ничего не знаю. Вряд ли. Кто-то ему этот подарочек подбросил.

– А в компьютере у мужа эти файлы нашли вы сама?

– В том-то и дело, что нет! Когда началось следствие, они произвели обыск у Миши в рабочем кабинете – ну, и обнаружили их.

– Обнаружили – кто?

– Те, кто следствие ведет.

– А вы откуда знаете, что они нашли?

– Следователь и еще один ко мне домой приходили. Один – в форме, другой – в гражданском.

…Они пришли к ней домой, двое, белоглазые, рыбьеглазые, похожие один на другого. Вошли и сразу стали наезжать. Первый с ходу спросил:

– Где нож?

– К-какой нож? – оторопела она.

– Орудие убийства.

– К-какого убийства?

– Хочу вам напомнить, гражданка Нетребина, – начал тот, что был в цивильном, слегка глумливым тоном, – что муж ваш, Михал Юрьич Нетребин, убит был, зверски, шестью ударами ножа. В спину и в грудь. Скончался в результате обширной кровопотери и повреждений внутренних органов, несовместимых с жизнью.

– При чем же здесь я? – пролепетала она.

– А кто, если не ты? – поднажал второй, который был в форме. – Ты кому заказала убийство мужа? Кто был исполнителем? Любовник? Или ты кого-то наняла?

И так они угрожали ей и унижали – но культурненько – в том смысле, что без прямых угроз и даже без мата. Но были жестки и грозили, что ордер на ее арест – вопрос лишь времени. И говорили, что завтра же возьмут под стражу, отвезут в СИЗО, к уголовницам, а там знаешь, что с тобой будет. Или признавайся, вступал другой. Если признаешься и прямо сейчас напишешь явку с повинной, оставим на воле, под подпиской, потом дадут тебе срок условный, мол, убивала в аффекте. Начала, мол, с мужем прямо на прогулке, на бульваре, спорить, он оскорбил, побил, ты защищалась. А потом муж совсем с ума сошел, откуда-то нож достал, но тебе удалось им завладеть – как боролись, после, по ходу, детали проработаем. Допустим, он побежал, а ты, себя не помня, догнала и в спину четыре раза ударила, а потом, когда он упал, – в грудь. А спорить вы начали из-за любовника: у тебя ведь есть любовник, Нетребина, твоему мужу доброжелатель карточки прислал. И запись, как вы там с ним воркуете.

А когда она стала отказываться, ей продемонстрировали, прямо на «планшетнике» – у следователей и электронная «таблетка» с собой была, продвинутые ребята, – как Алина с проклятым Павликом в машине милуются.

Она перед прокурорскими повинилась, да, любовник у ней был, и что?! Убивать Мишу она даже не думала! И тогда вступил второй: а кому убийство Нетребина выгодно? Кто у него наследники? Нет никого, только ты одна. Ни отца, ни матери, ни детей, ни братьев-сестер. А наследовать есть чего. Одна квартира эта на Бульварном кольце не меньше пяти лимонов зелеными тянет. Плюс дача на Новой Риге – еще как минимум столько же, да домик в горах в Германии, да квартирка в Майами. И все ты сама, гражданка Нетребина, наследуешь, не считая фирмы мужниной, со всеми его магазинами и наличными товарами: золотишком да бриллиантами. Есть за что убивать!

А потом: у тебя, Нетребина, алиби есть? Нет. Никакого. Сидела дома в тот вечер, мужа с работы ждала.

А кто может подтвердить сей славный факт, что дома была? А никто не может.

Поэтому давай, гражданочка Нетребина, признавайся, ведь, если не будешь сотрудничать ты со следствием, если мы сами твою вину докажем да еще полюбовника твоего Павла Кораблева притянем, совсем другая статья тебе выйдет. Не легкая сто седьмая – убийство в состоянии аффекта, или даже, может, сто восьмая – превышение необходимой обороны, – а тяжелейшая сто пятая часть «дэ»: убийство с особой жестокостью, до двадцати лет лишения свободы.