Последние слова упали вниз ударом топора о мёртвую плоть, не до конца отсекая её от живого настоящего.
Кадеты захлопали, как будто стараясь привлечь в свои руки хоть немного тепла. Какой бы старой она не была, песнь всё ещё жалила холодом. Кроме того, здесь сидел прямой наследник Глендара, Лордан Норф, последний (за исключением её брата) из этой древней, невероятно чистой линии крови. Этого было вполне достаточно, чтобы вселить замешательство даже в тех, кто полагал всё это Законной Ложью.
— Мастера я понимаю — отчасти, — сказала Рута, — но в этих старых песнях ничто не объясняет Плетущую Мечты. Как она могла сотворить нечто столь мерзкое?
Джеймс двинулась, как будто собираясь что-то сказать, но прикусила язык и смолчала.
— Ты же только что слышала всю историю, — сказал Килли. — Она следовала приказам своего лорда.
— И таким образом запуталась в Парадоксе Чести, — добавил Перо, названный так потому, что его родители хотели, чтобы он стал летописцем. — Где лежит честь, в следовании приказам своего лорда или своей совести?
Никто не ответил, хотя многие беспокойно поёжились. Честь могла сохранять Кенцират единым целым со времени его основания, но в последние дни она становилась сложной, запутанной вещью, по мере того, как некоторые лорды всё сильнее давили на неё, изгибая под свои собственные нужды.
— Спой нам что-нибудь забавное! — позвал голос из безопасности толпы.
Сохраняя непроницаемое выражение лица, певица ответила следующим:
— Жила-была одна юная рандон по имени ЗолаПрославилась она своим натиском боевымЗацепил её лишь однаждыНедоросток какой-то с Центральных ЗемельИ теперь навечно хромает она забавно как шута[5].
Это вызвало неподдельные возгласы одобрения, и певица благодарно раскланялась, но потом она взяла новый аккорд и продолжила почти без паузы:
— Гант Серый Лорд, наследник ГеррантаЗловещим покинул он Готрегор.Высоко в Белых Холмах погибель ждалаЖестокого лорда и войско, что созвано им.Разыщи же теперь потаённый источник беды:Если эту историю я расскажу, то последуют слёзы[6].
Зал безмолвствовал. Если Мастер и был первым падшим, то это послужило прологом ко второму катаклизму, инициированному резнёй леди Норф призрачными убийцами[7] Башти. Никто не знал, кто их послал, но они определённо побывали в Готрегоре и вырезали всех женщин Норф, за исключением девочки Тьери, спрятанной Эрулан. Поспешная и ошибочная месть Ганта привела к его изгнанию и, по всей видимости, концу верховных лордов дома Норф. Тем не менее, сначала Торисен, а потом и его сестра Джеймс оказались продолжателями этой линии. Когда песнь закончилась, некоторые кадеты стали бросать на неё неуверенные взгляды. Вполне возможно, что её отцом действительно был Гант, но никто не мог назвать имени её матери, да и она сама не желала этого делать. Лорды беспокоились из-за этого гораздо сильнее кендар. Последние, более практичные, работали со всем, что попадало в их руки, а сестра Верховного Лорда до сих пор проявляла себя как нервирующая, а то и пугающая, непредсказуемая молодая женщина.
Зола снова запела, на этот раз о второй, более недавней битве, что случилась в этих печально известных холмах, где-то тридцатью годами после падения Ганта:
— Белые Холмы захмелели от моей крови,Красные, красные, цветы.Ох, когда же я смогу снова свободно вздохнуть?Красные, цветы, красные.Лицо моё бело, а руки мои холодны.Красные, красные, цветы.День мой окончен и ночь моя пришла.Красные, цветы, красные[8].
Баллада всё продолжалась, незаметно переходя в «Водопады», обе излагались от лица мертвого и умирающего. В первой битве Золу укусил одержимый мертвец мерлонг, а она позволила ране остаться необработанной. Во время второй она прикрывала спину Харну Удаву, хотя к тому времени была уже три дня, как мертва.
Кадет Норф Ниалл начал дрожать. В своё время он ускользнул из Готрегора и стал очевидцем жуткого поля битвы второго сражения, когда Кенцирское Воинство схватилось с Великой Ордой, ведомой тёмными перевратами[9], восставшими против самого Мастера. Он до сих пор иногда просыпался от крика.
Зола снова сменила тему:
— Пришли хайборны к нам в ТентирМанили их рандонов тренировки,Пришли хайборны к нам в ТентирВ наш Замок три лордана[10].
Глаза кадетов метались от Тиммона к Горбелу, от Горбела к Джейм — Ардета, Каинрона и Норф. Наличие даже одного наследника лорда в училище было необычным явлением; а троих — неслыханным, и уж тем более, когда одним из них была новообретённая сестра Верховного Лорда.
— Долго, долго, долго,Не было ни Норфа Наследника, ни Верховного ЛордаБрошены мы аррин-кенамиИ наш бог безмолвен так долго
Долго, долго, долгоГде была наша честь в Холмах Белых?Теперь три лордана вступило в ТентирИ мы боимся, что всё должно измениться[11].
Зола закончила и повернулась к Джеймс.
— Лордан, не добавите ли вы коду[12] к моей песни?
Джеймс заколебалась, выглядя озадаченной. Ей определённо ничего не приходило на ум. Затем, как будто превозмогая себя, она начала потихоньку напевать:
— Баю-баюшки-баю.Спят луга, пропали мухи,Мечтай о друзьях, что никогда не лгут,и о любви, что никогда не умрёт.Но жизнь обязательно окончится в тоске,Так что спи, засыпай под мою колыбельную.
Баю-баюшки-баю.Помни, что все мужчины лгут,И если не словом, то деломИ они будут охотиться на тебя до твоей смертиА затем твой рот наполнится мухами,Так что спи, засыпай под мою колыбельную[13].
Последняя нота растворилась в печальной тишине. Некоторые кадеты захлопали, но как-то нерешительно, как будто не зная, куда девать руки.
— Ну, — сказал Комендант, отделяясь от противоположной стены, сардоническое, соколиное лицо и белый шарф офицера, плывущие в свете камина. — Я думаю, для одной ночи достаточно. В постель, дети, и хороших вам снов.
IIНекоторое время спустя Джейм поднялась в свои покои. Рута подкладывала дрова в огонь под бронзовой ванной, пока помещение не прогрелось достаточно для простой нижней рубашки, а свет огня не затанцевал на разукрашенных яркими фресками стенах. Эти комнаты раньше принадлежали слугам её дяди Грешана, и более мрачную и темную анфиладу комнат было трудно себе вообразить. Так что её кадеты и в самом деле хорошо потрудились, чтобы сделать их привлекательными для своей эксцентричной госпожи, хотя та всё ещё скучала по воздушной свободе чердака наверху.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});