Читать интересную книгу Ржавчина - Алексей Пшенов

Улица Сонгри протянулась почти не на километр под уклон от площади Святого Себастьяна до прибрежного бульвара Марсомье. Со стороны моря параллельно бульвару шла железная дорога, за которой и находился некогда фешенебельный пляж Восточного предместья. Теперь от пляжа не осталось практически никаких следов. Глухой деревянный забор давно рухнул и сгнил, павильоны для переодевания развалились, летнее кафе сгорело, а от причала уцелели только чёрные ряды просмолённых дубовых свай. Дожди и волны смыли привозной песок, и обнажившаяся каменистая земля вновь заросла акациями, дикой спаржей и маквисами. А вдоль железнодорожной насыпи разрослась обширная колония разлапистых кактусов-опунций. Но как ни странно именно это одичавшее побережье в силу своей шаговой доступности приглянулось русскоязычным жителям улицы Сонгри, и они вполне логично назвали его Диким пляжем. По утрам здесь в любую погоду и в любое время года можно было увидеть мужчин, завершающих оздоровительную пробежку заплывом в морской воде; в летние солнечные дни – женщин, уединённо загорающих между акациями в чём мать родила; а большие шумные компании, желающие поиграть в волейбол или отметить на природе какой-нибудь праздник, приходили на заброшенный пляж круглосуточно и зимой и летом. Именно сюда и отправился в поисках своей исчезнувшей подруги Вадим Морозов. По дороге он не встретил никого кроме пожилого бородатого рыбака с допотопными бамбуковыми удочками и архаичным брезентовым рюкзаком. Поравнявшись с Вадимом, старик приподнял широкополую соломенную шляпу и простуженно-сиплым голосом поздоровался на местном диалекте. Морозов молча кивнул в ответ, хотя был твёрдо уверен в том, что раньше этого колоритного рыбака никогда не видел. Спустившись до конца улицы и перейдя через бульвар Марсомье, Вадим поднялся на железнодорожную насыпь и внимательно осмотрел раскинувшееся перед ним уныло-однообразное побережье. В раскалённый летний полдень в этом царстве акаций и маквисов не было видно ни одной живой души. Лишь на краю утоптанной волейбольной площадки ярким лоскутом краснело большое пляжное полотенце. Однако его хозяина или хозяйки ни в море, ни на берегу не наблюдалось. Вадим спустился с насыпи и с замиранием сердца пошёл по петляющей между кустарниками нахоженной тропинке. Когда через пару минут он добрался до волейбольной площадки, там по-прежнему никого не было, а на красном полотенце лежала только соломенная сумка-корзинка. Точно такие же пляжные аксессуары имелись у Жанны, но ни одежды, ни обуви рядом не было. Конечно, это не были какие-то эксклюзивные вещи, а обычный ширпотреб, которым пользовались тысячи женщин, однако таких совпадений на маленьком заброшенном пляже быть не могло. Вадим сложил руки рупором и, поворачиваясь в разные стороны, несколько раз раскатисто прокричал:

– Жан-на!!! Жан-на!!!

В ответ раздались только резкие крики взметнувшихся в небо потревоженных чаек. Морозов подошёл к полотенцу и осторожно, словно сапёр обезвреживающий бомбу, взял в руки плетёную сумку. Внутри лежали только солнцезащитные очки, расчёска, крем для загара и упаковка одноразовых платочков. Не было ничего, указывавшего на личность хозяйки: ни документов, ни бумажника, ни ключей, ни мобильного телефона. Впрочем, все эти вещи можно было носить не только в сумочке, но и в карманах. Однако никакой одежды поблизости не было, и это, мягко говоря, настораживало. Вадим достал из кармана телефон и, наверное, уже в десятый раз вызвал номер своей подруги. В ответ в трубке снова зазвучали бесконечные длинные гудки – Жанна то ли не слышала звонка, то ли не хотела отвечать.

Вернув соломенную сумку на прежнее место, Морозов внимательно осмотрелся вокруг. На море, примерно в полумиле от берега, стояла на якоре белоснежная крейсерская яхта, а метрах в двухстах от волейбольной площадки пестрела импровизированная палатка, построенная на скорую руку из жердей и разноцветных покрывал. Яхта Вадима не заинтересовала: вряд ли она подходила близко к мелководному пустынному побережью, а Жанна не так хорошо плавала, чтобы добраться до неё самостоятельно, и он направился к пёстрой палатке. В таких палатках обитали кочующие по побережью мигранты из Северной Африки. Были они легальные или нелегальные никто не знал, но никаких неприятностей жителям Восточного предместья они не доставляли. Бродяги часто разбивали свои переносные жилища неподалёку от Дикого пляжа, но никогда не подходили к отдыхающим, а с утра уходили в город и пытались просить милостыню у собора Святого Себастьяна. Однако подавали им крайне скудно, и они надолго не задерживались. Иногда мигрантов на берегу не было вообще, а иногда там за одну ночь возникал целый палаточный городок. Тогда через пару дней приезжала полиция и забирала всех его обитателей вместе с их нехитрым скарбом либо в участок, либо сразу в миграционный центр. Палатка, к которой подошёл Вадим, появилась здесь совсем недавно и, судя по количеству раскладных стульев окружавших погасший костёр, в ней обитало не менее семи человек. Однако за москитной сеткой, занавешивавший вход в это примитивное жилище оказались только две темнокожие женщины, одетые, несмотря на жару в длинные шерстяные халаты. Увидев Вадима, они что-то оживлённо затараторили и хорошо отработанными жестами объяснили, что приплыли из-за моря, где им было очень-очень плохо, а здесь им очень-очень хорошо, и ничего дурного они не делают. Не обнаружив в палатке никаких видимых следов своей подруги, Морозов махнул рукой и вернулся к волейбольной площадке, по дороге периодически выкрикивая её имя и безуспешно вызывая её номер. Подняв красное полотенце, он с удивлением обнаружил лежащую под ним пустую бутылочку из-под сухого вина. Жанна никогда по утрам не пила никакого алкоголя. Однажды, когда после какого-то праздника ей было совсем плохо, она по примеру Вадима попыталась похмелиться рюмкой коньяка, но через три минуты её вырвало, и с тех пор Жанна никогда не пыталась повторить этот эксперимент. Может, сегодня она попробовала поправить здоровье сухим вином, и ей снова стало плохо? С определённой натяжкой это объясняло и брошенную сумку, и телефонное молчание, и отсутствие одежды. Вадим тщательно осмотрел все кустарники в радиусе ста метров, но никаких следов своей подруги не обнаружил. Может, Жанна, бросив бесполезную сумочку, пошла домой, но почему тогда не встретилась по пути? Разминуться на единственной дороге, ведущей к Дикому пляжу, было невозможно. А может Жанне стало настолько плохо, что, не дойдя до своего дома, она вызвала неотложку или обратилась к кому-нибудь за помощью. В нижней части улицы Сонгри были только два дома, в которые Жанна решилась бы войти без приглашения – его собственный и дом Дианы Мантальго. В остальных жили в основном выходцы из южных республик с которыми, за исключением Дамира Икрамова, Жанна ни дружеских, ни деловых отношений не поддерживала. На вчерашнем торжестве Дамир выпил лишнего и откровенно приударил за юбиляршей – произнёс несколько витиеватых тостов её в честь и постоянно приглашал её танцевать. Поэтому сегодня Жанна вряд ли решилась бы зайти к нему в одиночку. Хотя, когда человеку становится по-настоящему дурно, он обращается за помощью к кого угодно. От этих мыслей и изнурительной жары Вадим сам почувствовал тошноту и головокружение. Открыв банку с пивом, он сделал несколько больших жадных глотков. Однако лежавшее в кармане пиво уже успело основательно нагреться и никакого облегчения не принесло, скорее наоборот – тошнота только усилилась. Положив в плетёную сумку-корзинку красное пляжное полотенце и пустую бутылочку из-под вина, Морозов утомлённо поплёлся назад на улицу Сонгри к дому Дианы Мантальго.

Сочинительница шпионских романов Диана Мантальго была невероятно популярна во времена холодной войны. Окончив в Сорбонне факультет международного права, она несколько лет проработала во французском посольстве в Москве, а, возвратившись из России, в начале семидесятых годов написала свой первый остросюжетный роман «Тени кремлёвских звёзд», сразу ставший бестселлером по обе стороны Атлантического океана. Роман был откровенным подражанием Яну Флемингу, только в нём место неотразимого ловеласа Джеймса Бонда заняла такая же неотразимая соблазнительница Клара Брант. Так же как и агент ноль ноль семь она умела стрелять из всех видов оружия, водила любой транспорт кроме космического корабля и сводила с ума всех представителей противоположного пола. Основным отличием Клары от Бонда было то, что она смешивала водку не с сухим мартини, а с огуречным рассолом. А ещё любвеобильная Клара помимо военачальников, партийных работников и агентов КГБ зачем-то массово соблазняла рядовых советских обывателей. Постельные сцены в романе граничили с откровенной порнографией, что вызывало брезгливое негодование критиков и повышенное любопытство читателей. Как ни странно, но эта своеобразная пародия на пародию имела ошеломительный успех, и за «Тенью кремлёвских звёзд» последовали другие романы о неустрашимой и темпераментной Кларе Брант. А сама Диана Мантальго помимо сомнительных литературных достижений вскоре прославилась и собственными любовными романами. Едва ли не каждый год она то с невероятной помпой выходила замуж, то с оглушительным скандалом разводилась. Её мужьями поочерёдно были: популярный киноактёр, крупный бизнесмен, знаменитый режиссёр, богатейший банкир, влиятельный политик и министр внутренних дел. А в любовниках этой роковой сочинительницы по слухам имелся даже один европейский президент. Но в середине восьмидесятых годов Диана Монтальго неожиданно убила свою несгибаемую героиню, вышла замуж за какого-то инженера-перебежчика из Восточной Германии и навсегда исчезла как с книжных полок, так и со страниц светской хроники.