— Что-нибудь внесли в декларацию? — осведомился таможенник.
— Нет, — заявил Тед. — Я приехал ненадолго. Не знаю даже, успею ли выпить здесь литр виски.
— А пальто? — Служащий кивнул на плащ из верблюжьей шерсти.
— Я купил его в Нью-Йорке, — уже несколько раздраженно ответил Тед.
Если так пойдет и дальше, то Кейт не только успеет выйти замуж, но и ее медовый месяц закончится, пока он будет стоять здесь.
— Тогда предъявите чек магазина.
— Я сделаю лучше. — Тед поставил кейс на землю. Вывернув плащ наизнанку, он показал таможеннику фирменную бирку: — Смотрите, черт бы вас побрал, — «Брукс бразерс». Полагаю, в вашем «Сэйвил роу» таких еще нет. Во всяком случае, пока.
С этими словами он подхватил кейс и решительно направился по коридору. Если молодому идиоту захотелось пошутить, то не на того напал.
Тед вошел наконец в здание аэровокзала, задержавшись лишь у окошка «Барклай-банка», чтобы получить деньги по чеку.
Такси удалось остановить почти сразу. Он назвал адрес Кейт — Найн-Итон-Мьюз. Звучало очень по-английски.
По дороге Тед старался представить ее дом и не смог. Кейт, которую он знал когда-то, не имела собственного дома. Ее просторная квартира в Нью-Йорке, в сущности, была лишь местом, где можно спать, переодеваться и получать корреспонденцию. «Впрочем, когда там появился я, квартира стала использоваться и еще кое для чего».
Но улыбка сразу исчезла, едва он вспомнил, как в тот последний вечер привратник не пустил его в квартиру.
— Ее нет дома. Мисс Кеннеди переехала. И не вернется.
Он тогда чуть не умер. Словно кто-то убил его душу, уничтожив все его чувства, и оставил вместо нее лишь глухую пустоту.
Вот уже три года он пребывал в таком состоянии. Санди даже назвала его зомби. Вспомнив об этом, Тед поморщился. Он, конечно, причинил жене боль, но поделать ничего не мог.
Даже самая любящая жена на свете не заставит мужа почувствовать хоть что-то, если он мертв душою. Сначала Тед еще старался изображать какие-то эмоции, только актером он оказался скверным, и, в конце концов, Санди посоветовала ему не утруждаться.
Может, тогда-то она и стала подыскивать себе другого. Или любовник к тому времени уже был? Не важно. В один прекрасный день он пришел и забрал ее. Официальный развод стал лишь ничего не значащей формальностью. Простым сообщением миру о том, что они больше не являются мужем и женой.
На самом деле семья распалась задолго до того, как встал вопрос о разводе. Разрыв произошел даже раньше, чем это поняла Санди: Тед отвернулся от жены в тот самый день, когда впервые увидел Кейт. Просто сначала он не хотел в этом признаваться. Даже самому себе.
«Каким же я был дураком. Каким идиотом! Если бы сразу расставил все точки над «i» в отношениях с Санди, Кейт вышла бы замуж за меня, а не за этого раздувшегося от денег англичанина».
Тед снова взглянул на часы. Половина одиннадцатого. Церемония назначена на шестнадцать тридцать. Он покосился на шофера. Какого черта он так медленно тащится?
Санди лежала на бортике плавательного бассейна. Ее спину немилосердно жарило лос-анджелесское солнце, сжигая масло для загара, по телу сбегали ручейки пота.
Рядом под зонтиком сидел высокий загорелый мужчина и играл в шахматы с компьютером.
— Дорогая, по-моему, на сегодня достаточно, — сказал он, — не хочу, чтобы ты погибла от солнечного удара всего через два дня после приезда сюда.
Когда Санди встала, он подал знак слуге, и тот подкатил второй шезлонг с зонтиком, куда она рухнула, словно школьница после урока физкультуры. Весьма удачное сравнение, поскольку, несмотря на свои тридцать с хвостиком, Санди еще во многом напоминала девчонку. На лице играл юный румянец, а длинные белокурые волосы, ниспадающие до самого пояса, делали ее похожей на Лолиту. Дэвиду это нравилось.
— Ты уже собрала вещи? — спросил он, глядя, как она прикуривает. — Трогаемся с рассветом, поэтому мне не хочется, чтобы ты откладывала все до последней минуты.
— Нам обязательно ехать в Лондон?
— Конечно. Нужно поймать Чарли, пока он не исчез, ведь он собирается провести свой медовый месяц на Барбадосе.
— Разве ты не можешь позвонить ему? Или дело настолько важное, что тебе необходимо увидеться с ним с глазу на глаз?
Дэвид вздохнул. Вот они женщины!
— Дорогая, когда у тебя будет столько же агентов, сколько у меня сейчас, ты поймешь, зачем иногда требуется смотреть этим прохвостам в глаза. Лишь так можно определить, водят они тебя за нос или нет. А я не хочу, чтобы меня провели с новым контрактом. Вайзман — человек непокладистый, и, если Чарли не позаботится обо всем, мне достанутся от этого фильма рожки да ножки. А ведь ты любишь жить красиво. Значит, нужно хорошо зарабатывать. Не так ли?
Санди позволила себе улыбнуться. Едва заметно.
— Хорошо, уговорил. Но если ты сейчас не пообещаешь мне кое-что, я не сдвинусь с места, и ты улетишь в Лондон один.
— Ладно, кошечка, о чем речь?
— Я не хочу с ней встречаться. С Кейт. И требую абсолютной гарантии, что эта костлявая дамочка не попадется мне на глаза. Иначе я за себя не отвечаю.
— А если Чарли пригласит нас к себе? Ведь накануне нашего приезда он женится. Или ты всерьез надеешься, что он станет вести себя, будто ничего не произошло? Он наверняка захочет похвастаться своей молодой женой. И если ты думаешь, что я откажусь от бокала шампанского у него дома, то сильно ошибаешься. Мы с Чарли знаешь сколько знакомы? У наших отношений долгая история.
Санди надела верхнюю часть купальника. В гневе необходимо выглядеть, по крайней мере, прилично.
— А у меня с Кейт не долгая? — холодно заметила она.
— Неужели ты еще злишься на нее? — удивился Дэвид. — Я думал, все давно прошло. Ведь она бросила твоего мужа за несколько лет до вашего развода. И, если честно, не возьму в толк, почему ты винишь именно ее. После Кейт он, возможно, имел еще черт-те сколько девчонок.
Глубоко затянувшись, Санди выпустила дым, швырнула окурок в воду и молча ушла в дом.
Господи, да что он знает про Кейт? И вообще, что могут знать про нее мужчины?
Они въехали в Лондон. Зимой этот город внешне ничем не отличался от любого другого. Скажем, от Франкфурта или Брюсселя. Лишь в теплое время года, когда все зелено, его не спутаешь ни с тем, ни с другим.
На Итон-сквер Тед понял, что не прав. В облике города есть нечто величественное, чему не смог бы подражать ни Нью-Йорк, ни тот же Брюссель. Достаточно увидеть Итон-сквер с ее аккуратными дорогими особняками, чтобы составить представление обо всем городе. Всякая уважающая себя лондонская площадь имеет либо сквер, либо даже маленький парк, а у каждого англичанина, если ему позволяют средства, есть при доме садик.