что-то сделать с продуктами, пока не потек растаявший мороз.
Потом Агния вернулась в постель. До подъема оставался еще час – самое время немного помечтать, пофантазировать о чем-нибудь далеком. Мысли сосредоточились на ярких огнях Лос-Анджелеса. Город с картинки, далекий, чуждый – она крайне редко навещала в своих снах подобные места. Но сейчас ей стало интересно, что там творится. И она погрузилась в забытье, проносясь над Атлантикой.
Вдруг, где-то посреди тихой водной глади, она заметила далеко внизу огоньки. Это был большой корабль, – Агния в них не разбиралась, – который шел в ночной темноте и тишине своим курсом. Он перемигивался красными, желтыми, зелеными сигнальными огнями и напомнил ей ворох звезд, которые куда-то стремятся в темном безвоздушном пространстве. Агния решила опуститься на палубу и прогуляться по ней, подышать воздухом, представить, как холодный металл и просоленное дерево под ногами будут покорно обретать плотность и реальность. Она подошла к одному борту, вдохнула соленый воздух, рассмеялась и перебежала к другому борту. Сонный матрос на вахте посмотрел сквозь нее и прошел мимо. Его широкий смуглый нос лоснился в свете звезд и луны, а глаза, усталые, словно бы смотрели в какую-то другую реальность. Удивительно, что их с Агнией реальности не пересеклись!
– И впрямь, удивительно, – на какой-то конструкции из труб, которая выступала над палубой, сидел мальчишка. У него были озорные глаза и буйные кудри. Мальчишка был бос, одет в какие-то обноски, а еще – грыз яблоко. И он-то точно Агнию видел.
– Ты кто такой? – Она попыталась заставить мальчика исчезнуть. Это всегда работало с непрошенными проявлениями воображения, но в этот раз угловатая фигурка на трубах осталась неподвижной. Напротив! Он словно бы стал плотнее, реальнее – будто проникал в ее иллюзорную реальность извне, протискиваясь через складки фантазии.
– Я? Пауль. Я живу там, – он махнул рукой куда-то за левое плечо Агнии. – Но это не имеет тут значения, верно?
Яблоко хрустнуло снова, и Агния заметила, как сок бежит по пальцам мальчишки. Оно было потрясающе искусно выдумано. Как она смогла такое вообразить?
– Это не ты воображаешь, а я, – Пауль дернул плечами. – Когда-то я воровал яблоки у соседа. Скверный был дед, злющий! Но яблоки у него были такие… никогда не забуду. Дед потом помер, и яблони его захирели. Это, как говорил отец, потому что он всю свою душу в них вкладывал, – мальчишка доел огрызок и закусил хвостик в глубокой задумчивости. Кожа на лбу и вокруг глаз у него собралась сетью морщинок: совсем не так, как должно быть у подростка лет четырнадцати. – Может быть, он теперь сам стал яблоней. Кто его знает. Мы вот с тобой – так и носимся по свету. Кто куда.
Агния стушевалась. Она обхватила себя руками и отшатнулась назад. Воображаемый мальчик не зависел от нее. Значило ли это, что она окончательно сошла с ума? Нет, она подозревала, что нормальные люди не могут в тончайших деталях вообразить брусчатку Венеции, по которой никогда не ступали, или увидеть отблески огней аборигенного племени в непроходимых диких джунглях. Это уже само по себе было ненормально, но оно все словно бы было Агнии подвластно. А теперь вот появился мальчишка, которого она скорее назвала бы Антошкой. И он жил сам по себе. И влиял на корабль так же, как на него влияла она сама. Истинное сумасшествие!
– Так кажется только тогда, когда встречаешь другого сноходца первый раз. Потом привыкаешь. Если, конечно, не едешь крышкой, – Пауль видел насквозь ее мысли. В этот момент Агнии показалось, что это она придумана им, а не наоборот. – Вообще, конечно, я тебя давно видел. Давно наблюдаю… да только ты все никак не хотела увидеть меня. Впрочем, ничего необычного.
Нет, нет, нет! У нее была хотя бы одна особенность, которая позволяла считать себя единственной во всем свете – это сны. А теперь этот наглый мальчишка отнимал эту уникальность. Каждым словом, каждым движением. Агния резко развернулась и прыгнула с разбегу в океан. Борт корабля проскользнул сквозь нее бесплотным духом, а вода не обожгла ни холодом, ни жаром. Она представила себя камнем и стала быстро скользить сквозь пространство вниз, в темноту, к удивительным рыбам и разным гадам, какие есть только за пределами познанного человеком.
К следующему вечеру события прошедшего сна окончательно стали блеклыми. Агния уверилась в случайности этого происшествия: просто она слишком устала, слишком была погружена в тревоги за замороженную рыбу и старые половицы. Вот поэтому и выдумала зачем-то какого-то мальчишку, который по ее бессознательной воле убедил ее в собственной независимости. Словом, просто воображение. Просто ей захотелось, чтобы кто-то ее не послушался, вот и все. Больше такое не повторится.
Агния приняла горячую ванну после долгого и тяжелого дня. Она помогала Клавдии Петровне, старушке восьмидесяти лет, провести генеральную уборку. С утра и до вечера мыла, стирала, готовила, помогала пожилой женщине дойти до туалета, а потом и выкупала ее словно родную. В этих простых делах Агния ощущала себя нужной, важной, и ей было приятно слышать, как Клавдия Петровна благодарит ее и сетует на всех мужчин мира, что, дескать, такую умницу вниманием обходят. Это льстило Агнии, хотя мысли ее были далеко, где-то среди звезд. Там она по-прежнему неслась к чему-то неизвестному, но непременно счастливому. Может быть, даже, за все лишения, однажды ее ждет принц? Почему нет.
После ванны Агния взяла с полки первую попавшуюся книгу и упала в кровать. Не было еще и десяти вечера, но она смертно устала, так что решила лечь пораньше. Забравшись под одеяло и уютно устроившись на свежем постельном белье, открыла первую страницу и принялась погружаться в вымышленный автором мир, где были мальчик и тигр в одной лодке. Слова цеплялись друг за друга, рассказывали трагедию ребенка, его лишения и трудности, и Агния чувствовала, как герои книги навсегда поселяются в ее сознании. История слишком отзывалась в ее сердце, чтобы быть забытой: однажды она непременно увидит сон, в котором укроет мальчика ото всех невзгод своей рукой. Агния так и заснула глубоко за полночь, с почти дочитанной книгой в руках.
Из романа в ее сон проскользнул удивительный остров. Он был полностью придуман, правда, не Агнией, а потому существовал так же, как и весь мир: самостоятельно, появляясь в ее восприятии лишь в тот момент, когда она обращала к нему свои мысли и взор. Над островом царила ночь, и он был покрыт густым лесом. Она решила прогуляться по плетистым корням, раскидистым ветвям, пошагать по