Меню выбора книг

Русские книги » Поэзия, Драматургия » Поэзия » Ниобея - Константа Галчинский

Читать интересную книгу Ниобея - Константа Галчинский

Шрифт:

Интервал:

Закладка:

Сделать

<< На первую страницу

1 2 3

III

НЕБОРОВ

БОЛЬШОЙ СКРИПИЧНЫЙ КОНЦЕРТ

Здесь лампа подвесная на скрипучей балке —двурогая девица с хвостом, как у русалки,

зовут ее Мелюзиной, реже — водяницей,под сводом над тенями она плывет плотицей

и светом повествует, как люди словесами.Под этой самой лампой я сиживал часами,

глаз не сводя с Ниобы, Ниобы Неборовской.Летели искры лампы по потолочным доскам,

и в сапогах промокших бродил ноябрь по лужам,с листом кленовым в петлице,с осколком солнца в сердце.

Уже над воротами фонарь был желт и светел.И скрипнул граб во мраке. Хорал заладил ветер,

семь уцелевших листьев сорвал и бросил в осень,дворцовой дверью хлопнул, затем рванулся вкось он —

разбил рельеф, метнувшись на тимпан фронтона,и гулко билось эхо в трубу, в гербы, в знамена.

И морем Средиземным осень подступала.На барельефах солнце нет-нет и проступало

и высекало искры в ларцах и табакерках,в гонимых ветром листьях — осенних фейерверках;

те листья дальше, дальше гнал ветер оголтелый.А ночью холодало. И птицы улетели.

И только там, где ныне столько глаз совиных,где пел в июньском жасмине хор скрипок соловьиных,

остался блеск, даже ночью, как золотая строчка:«Я, соловей, певал тут!» — и золото листочка.

А в спальне неборовской, где замки тугие,в простенках гобелены висели дорогие,

и на одном был остров цвета мокрой мятыи сильный ветер, судя по зелени примятой,

и видно было, если светильник приближался,что в глуби гобеленной кабан за ловчим гнался,

как будто на офортах со сценами погоник поэме поэта Шекспира «Венера и Адонис».

Я долго в Неборове бродил по анфиладам —Бежал от Ниобеи, оказывался рядом,

кружил и возвращался по проходам низким.От лампы в Ниобею отлетали искры —

Бетховеновой елки блестки-волоконца,Шопен их вдохновенный переиначил в солнце.

Дул ветер в гобелене. То выл. То тихнул быстро,то на басы бросался, то — по всему регистру,

и лес назад отбрасывал, и брал верха легко он(и гобелен приплясывал в простенке, будто клоун).

Вихрь, заморочив ловчего, играл в ноздрях кабаньих,вел пурпурную осень, как Вакх свою компанию

сатиров и Шопенов на триумф индийский —что у министра Гёте в «Элегиях римских»,

где описанье амфор — скрипок низких глуше;выше — только свечки, Ахерон и души.

ВСТРЕЧА С ШОПЕНОМ

— Monsieur Шопен, вот это даКак попали вы сюда?— Я со звезд лечу во мгле.Мне полегче на земле:

клавикорды, старый двор,что-то вроде в до-мажор(сущая безделица, милостивый государь),старых нот старинный лад,осень, листья вдаль летят.

— Но куда же вы? Как жаль.Боже мой, в такую даль!Ваша шляпа. — Merci bien.— Bon soir, monsieur Шопен.

ПРОДОЛЖЕНИЕ СКРИПИЧНОГО КОНЦЕРТА

Месяц в глобус гляделся в библиотечном зальце,по Средиземному морю водил серебряным пальцем,

вглядывался в Сицилию, Францию мигом обшаривали снова спешил в Византию, обследовав пол-полушария,

и резал свои монограммы в колоколах густозвонных,в медных сердцах Гериона, Николы и Евтифрона,

которым звонить повелела певца Талиарха муза.Потом бродил по карнизам, углам, зеркалам, аркебузам;

с себя, при помощи ветра, тучу стряхнувши рьяно,кружил вокруг канделябров и старого фортепьяно,

зыбким потоком сияя, плыл по стене у пилона,где на другом гобелене был свадебный пир Посейдона,

златом-серебром тканный, словно бы к рифме рифма,и Меркурий подарки всем приносил с Олимпа.

Тут подошли созвездья, стукнули в окна, робея,Дева, Стрелец, Возничий, Весы и Кассиопея,

звезды, милые звезды — столько вас поднебесных,и от века известных, и еще не известных:

Андромеда и Лебедь, Венера, Сириус ясный.И вдруг все звезды погасли. И месяц гоже погаснул.

И Мелюзина погасла. Дрогнула тьма голубея —и тогда засветился во мраке лик Ниобеи,

сначала белым свеченьем, потом синевой серебрённой, —И я узнал этот мрамор. И вскрикнул, словно ребенок,

когда он мать или воду внезапно увидит в березах,как вновь обретенный берег, песок и привисленский воздух.

Ниоба! Ниоба! Фонарик сквозь сумрачные нагорья!Ниоба! Ты — Дон! Ты — Висла! Ты — все Средиземноморье

Словно кормчий, который опасным проливом проходит,а ветер огни погасит, и силы уже на исходе,

и буря крепчает, и столько разных камней подводных,и Сцилла грозит, и сирены, и нету звезд путеводных,

и последние блики устали на скалах светиться,и смолкла последняя песня самой последней птицы;

в борта тяжелые волны бьются темно и тревожно,и огня даже сердцем запалить невозможно,

ночь длится, пути не видно, и страшно, и дело худо,вокруг непроглядная темень, и помощи нет ниоткуда,

и вдруг в беспредельном небе одна звезда загорится,и кормчий воскликнет: «Звезда моя!» — и к звезде устремится,

снова весел и полон неодолимой отваги,ибо звезда кораблик проводит в архипелаге.

Так Ниобея светилась. Ноябрь за ставнями мокнул.Светало. Утро звучало. Лучи пролетали в окна.

Нашли меня утром. Словно у материнского гроба,сидел я с лицом в ладонях пред ликом твоим, Ниоба.

* * *

Что слезою сияло, то солнцем взойдет. Что в землю упало, ростком прорастет;

что развеяно ветром, рвется к дому. За пригорочком тихий омут.

ОДА К РАДОСТИ

Миртом и розмарином, дуделками, воскуреньямиукрашал тревожный Гораций уплывающие мгновения,