Пока мы за неё платили.
…
А мы, быть может, рождены
Для дел возвышенных, прекрасных…
Копались в рухляди страны,
Больной, обманутой, несчастной…
…
…мы – участники войны,
Войны за выживанье сильных…
…
…наша старость родилась,
Когда мы даже не пожили…»
Горечь, снова горечь звучит, но без прежней сильнейшей обиды, словно второй раз – припевом – эта обида звучит мягче, потому что, какая бы жесткая эпоха ни была, но страну нужно вынести из этого огня…
Чтоб снова Русь на крыльях вынесла
Из пустоты – саму себя.
Мне очень нравится разноголосица, когда после жесткого упрека, строк – пуль (а как еще писать о войне?) звучат народные мотивы, смягчая душу и сердце, и рождается любовь, о которой говорил Андрей Тарковский, когда снимал «Андрея Рублева», когда любить – это видеть всю грязь, всю боль, все страдания, и принимать, и любить ее такой, какая она есть, наша больная родина.
Кабы в кабаках не пили брагу, да на площадях не лили жижу…
Кабы не выпрашивал бродяга в переходе медные гроши…
Да у тех, чьё сердце разболелось – оставался шанс последний выжить —
Как тебя любить бы было просто, Русь моя, душа моей души…
Больно, но не упреком звучит, а материнской болью…
И думаешь, сколько же лет этой девочке, написавшей книгу, тогда было? Не в возрасте дело, а в том, что их поколение рано повзрослело, как всегда бывает во время войны. Их лишили юности.
Народные мотивы снова и снова убаюкивают, глушат боль, заговаривают ее языческим наговором:
Ты в иголочку нитку вдень,
Сшей Рассеюшки лоскутки!
Нежных пальчиков не щади!
Раны черные – зашивай!
Белу с Малою – породни,
Да с Великою – побратай.
И есть ещё один мотив, о котором не сказать нельзя. Я назову его Рождение Поэзии.
Чтобы не сойти с ума от боли и от ран душевных, иногда надо посмотреть на все происходящее как бы со стороны. Из вечности. Посмотреть на «Русь торговую» со стороны «Руси небесной». А между ними ещё и театр… И задаётся автор неожиданным вопросом:
Может, сказать этим людям,
Что коробейники все тут, по жизни,
От Фауста до Иуды?!
И вдруг, оказывается, что железная дорога и ее трамвайчики (как на жаргоне коробейников называются поезда) – это подмостки шекспировского театра. Или Мольер сотворил этот грустную комедию? Или – наберёмся смелости и шагнем в такую глубь веков, что голова закружится – сам Эсхил, Король Трагедий, написал это историческое полотно с персонажами почти театральными? И это блоковский «Балаганчик», только теперь это «Балаганчик-Русь».
Который век идёт Шекспир.
Смеётся зал. Актёры плачут…
И, отстранившись, став зрителем и наблюдателем, вдруг поймём вместе с автором, что железная дорога не только театр, но и взлетная полоса:
ОЖД – жестокое призвание,
Вечный бег по взлётной полосе.
А взлёт, отрыв от плоскости бытия, предполагает и третье измерение – любовь, – к миру, к жизни, такой, какова она есть. Любовь к людям.
И дело тут совсем не в расстояньях,
А в сострадании и в пониманьи,
Что люди тоже – крошечные солнца,
В кромешной затерявшиеся мгле.
Тут-то, наконец и приходит то, что связывает земное повествование с вторым планом – Русью Небесной. Ещё не рождение поэзии, но предчувствие этого рождения, – присутствие вечности рядом с собой….
Служебный долг, – отслеживать мгновенья,
Присматриваясь к вечности тайком,
Ловить! И продавать как коробейник,
Бессовестно вломившийся в вагон.
И, вломившись в вагон, вечность не уходит, она наполняет жизнь музыкой слова, поэзией… происходит великий акт творения:
Да это же не рельсы! Это струны!
И не пути железные, а лютня…
Происходит счастливый момент осознание творческого призвания и предназначения:
…Я – огонёк, играющий с огнями
Потопленными в сумерках эпохи.
…Я – музыка для заживо оглохших, —
Надежда в землю заживо зарытых…
«А я – соната про людские судьбы», – вот на этой ноте я закончу своё предисловие, уступая место автору, и оставив читателю массу открытий, – и пусть он, читатель, пройдет всю четверть века вместе с автором и с выживающей, борющейся за лучшую жизнь, Россией.
Виолетта Баша, член Союза Писателей России, публицист, поэт.
Баллада о бригаде
Баллада о бригаде
Ребятам с Лениградского посвящается
***
Да не робей за отчизну любезную…
Вынес достаточно русский народ,
Вынес и эту дорогу железную —
Вынесет всё, что господь ни пошлет!
Николай Некрасов…Когда-то было всё не так.Внучок, ты бабушку послушай!Сегодня правда не в ногах,Она теперь в сердцах и в душах.Теперь настал Великий Век, —Разумный мир Россию славит,Где всякий честный человекЖить по-людски – имеет право.
А мы – вставали в пять утра,И торговали в электричках.А нас – ловили мусора,И нам друзья давали клички…А мы сидели на мели,Со злой судьбою бились люто, —Копили рваные рубли,Чтоб накупить на них валюты.
Теперь вокзал уже не тот, —Приветлив, как весною солнце.По рельсам лайнер проплывёт, —Российский. Круче, чем японский.Все пассажиры налегке…Теперь народ тюки не тянет.С кредитной картой в кошельке,С любимой книжечкой в кармане.
Смотри в окно, смотри, внучок!Преобразились полустанки!Навесы… Солнце не печёт…Скамейки. Расписанье в рамке.И чистота. И тишина.И красота – куда ни глянешь!Сиди себе, читай журнал, —Не свистнет рак и гром не грянет.
…Мы ж по гремящим поездамШагали с сумками упрямоИ в пассажирские глазаГлядели жадно, как в карманы.А мы кричали: Добрый день!Но заглушал нас рёв мотора.За горсть монет, за ком рублейВели с народом разговоры.Нас оглушала тишинаНепокупавшего вагона.Не тот товар. Не та цена.И не таким как надо тоном…Копили рваные рубли,Чтоб накопить на них валюты,А на рублях росли нули,А цифры чахли, почему-то…
Теперь уж не торгуют здесь.У всех – достойная работа:Растят хлеба и рубят лес,Пускают фабрики, заводы.За труд полезный – не грошиПолучишь ты, а деньги, милый…На государство не греши,Что труд твой недооценило.Тебе не доведётся, внук,Чтоб на зиму купить сапожки, —Бежать в толпу, торгуя с рукБрошюркой в глянцевой обложке…
А мы ломились напроломНа рынок, закупаться оптом,Затем – с баулами в вагонНепроходной и безработный…Мы твёрдо шли в капитализм,И на плечах страну тащили…Но проходила мимо жизнь,Пока мы за неё платили.
Да! Мы, – быть может, рожденыДля дел возвышенных, прекрасных, —Копались в рухляди страны,Больной, обманутой, несчастной…Копили жалкие рубли,Чтоб накопить на них валютыИ выстроить дома своиВ Великом Городе Салютов…
Твой светлый разум и талантПослужат Господу и миру.Не продавец, не музыкант,Не «дилер» якобы «от фирмы».Ты будешь жить в иной стране,Где не ломают юным крыльяИ будешь петь не о войне,Не про бессилье и насилье…Тебе не надо будет, внук,Скрываться от стражей порядка.Мороз твоих красивых рукНе разорвёт через перчатки.Ты после школы в институтПоступишь. Нет тебе заботыКак удержаться там и тут, —И на учёбе, и в работе…Тебе квартиру не снимать,По белу свету не скитаться.И твой отец, и твоя матьНе будут за тебя бояться.Ведь ты живёшь в такой стране,Где стоишь то, чего ты стоишь.Да, ты живёшь не на войне,Не после бурей перестроек.
А мы – участники войны,Войны за выживанье сильных,Теперь в пороше седины,Морщинисты и некрасивы.Забрезжит лёгкая слезаИ затеряется в морщинах.Мы вспоминаем наш вокзал,Тех лет дремучих чертовщину.Где наша юность продаласьСкупым клиентам-пассажирам…Где наша старость родилась,Когда мы даже не пожили.
Скрипел вагон, и в тамбурахНам милицейские сержантыВнушали страх, сдирали штраф.Нас называли «спекулянты».
Вагон гремел, вперёд летел…Двадцатый век, такой бесстыжийНам крылья оборвать хотел.И кто-то сдался, кто-то выжил.
1997
ОЖД
ОЖД – Октябрьская ЖелезнаяНить меж Петербургом и Москвой.Поезда поют простые песенкиО судьбе-скиталице людской.
Две полоски жизнь твою озвучили.Между ними шпалы – как лады…Счастье есть, да только не обученоНаходить чутьем твои следы.
Ожиданье. Книжка с расписаниемНе учла задержек и отмен.Может, это просто испытание,Или пресловутый судный день.
Может, это просто наказаниеЗа попытку жить не так как все…ОЖД – жестокое призвание,Вечный бег по взлётной полосе.
Смотришь вдаль с надеждой бесполезною.Чужды оба города тебе.Смотришь вдаль с надеждою железною,Самый верный спутник ОЖД.
Смотришь вдаль, земную и небесную,Всё сбылось бы, если б, да кабы…ОЖД – Октябрьская. Железная.Обручем вокруг твоей судьбы.
1997
Вокзал