Читать интересную книгу Исход - Пол Джонс

Общее мнение в конце концов выразил Иван Крикалев, корабельный хирург, по совместительству высококлассный инженер.

– Возможно, это какая-то инопланетная форма жизни, – прошептал он, паря в невесомости рядом с Фионой и глядя в иллюминатор.

– Что-что? – переспросила она, не уверенная, что правильно расслышала его слова.

Безжалостный русский медленно повернул к ней голову:

– Я сказал, возможно, эта ерунда имеет инопланетное происхождение. Среди гипотез о зарождении жизни на Земле есть теория панспермии.[3] Может быть, мы сейчас наблюдаем процесс, подтверждающий эту теорию. Кто знает? Других предположений у меня нет.

Фиона смутно припомнила документальный фильм на канале «Дискавери», где коротко, за недостаточностью доказательств, упоминалась данная теория.

– Что-то насчет того, что жизнь занесло на Землю из космоса?

– В основном вы правы, – сказал Крикалев. – Конечно, теория более сложна, однако она существует с пятого века. В основном, естественно, это догадки. Предполагается, что микроорганизмы переносятся с планеты на планету метеоритами или солнечным ветром, совсем как обычный ветер несет пыльцу растений. Вообще-то теорий много, но все они сводятся к тому, что семена жизни не возникли на Земле, а прибыли к нам откуда-то из Галактики. Возможно, сейчас мы как раз наблюдаем нечто подобное.

Международная станция мчалась по орбите дальше, красная нить, пересекавшая горизонт, будто кровоточащая полоса, терялась из вида, а капитан Муллиган обнаружила, что размышляет над версией Крикалева. Интересно, думала она, если он прав, чем это грозит планете и тем, кто называет эту планету домом.

* * *

Примерно восемь часов спустя она получила ответ.

Экипаж МКС постепенно начал терять связь с земными станциями слежения и центрами управления полетом.

Первым был Центр управления полетом в подмосковном Королеве. Потом, когда по континенту расползлись смертоносные последствия красного дождя, замолчал немецкий центр в Оберпфаффенхофене, а за ним погрузился во тьму Центр космических исследований и технологий в Нидерландах. К тому времени, как за ним последовала штаб-квартира Европейского космического агентства в Париже, экипаж соединил части головоломки, и общая картина происходящего стала настолько ясной, насколько это вообще было возможно, учитывая обстоятельства.

Последний разговор состоялся с радистом двадцать второй космической эскадрильи, базировавшейся на гавайском острове Охау. Рассказывая о том, что творится в мире, радист, молодая девчонка, изо всех сил старалась, чтобы ее голос звучал спокойно.

Она сказала Фионе, что родилась и выросла в Колорадо, там, неподалеку от Денвера, до сих пор жили ее родители, муж и дочь. Несколько часов назад связь с ними прервалась. Молодая женщина храбрилась, передавая на станцию ту немногую информацию, которая до сих пор к ней поступала, но Фиона слышала, как постепенно просачивался в ее голос страх, когда и для военной базы острова Охау настал роковой час. Радистка умерла на полуслове; Фиона слышала, как она выкрикнула имя дочери за миг до того, как связь окончательно прервалась.

В этот самый миг, когда капитан Муллиган и ее экипаж в ужасе внимали словам умирающей радистки, все они осознали, что космическая станция, которая последние несколько месяцев была им домом, теперь почти наверняка станет для них могилой.

Конечно, на станции было достаточно топлива, чтобы почти до бесконечности удерживаться на орбите, но астронавты погибнут задолго до того, как оно закончится. Провизии хватило бы как минимум на четыре месяца, да и вырабатывающие кислород системы корабля еще долго не выйдут из строя, к тому же системы жизнеобеспечения станции позволили бы им оставаться в живых еще долгое время после того, как истощатся запасы продовольствия.

Но что потом? У них не было никакой надежды на спасение, и впереди ждала лишь мучительная голодная смерть.

Экипаж Фионы составляли лучшие из лучших, практичные ребята, не склонные к поспешным решениям, однако они уже обсуждали, когда придет время открыть маленькие красные коробочки, которыми как раз на такой случай снабдило их Европейское космическое агентство. Каждая коробочка содержала по три таблетки модификации тетродотоксина – быстродействующего нейротоксина, который гарантировал безболезненную смерть всего через несколько часов после приема. Все сошлись на том, что нужно продержаться, сколько хватит сил, прежде чем прибегать к столь кардинальным мерам, но Фиона знала: никто на борту ее корабля не протянет долго, не имея ни малейшей надежды на спасение.

Следующие несколько дней они провели, настраивая и перенастраивая коммуникационные системы, шерстя военные и частные каналы в поисках частот, на которых, возможно, до сих пор ведутся передачи. Должны же остаться правительственные или военные объекты, не затронутые красным дождем, рассуждали они. Каким бы из ряда вон выходящим явлением он ни был, ему при всей его дьявольской эффективности наверняка не удалось вот так запросто уничтожить секретные базы, которые, как всем известно, существуют в каждой стране.

Или удалось?

Они смогли перехватить какой-то короткий разговор, мимолетный и призрачный, как треск помех, и в сердцах ненадолго расцвела надежда, что все не так ужасно, как кажется. Однако передача велась на языке, опознать который не удалось.

– Вероятнее всего, это какой-то шифр, может быть военный. Как знать? Без ключа мы не сможем понять, о чем речь, – объяснил их специалист по коммуникациям Брайант.

Шло время. Находясь на космической станции, капитан Муллиган и ее экипаж имели беспрецедентную возможность наблюдать за происходящими с Землей пертурбациями. На каждом новом витке МКС они замечали, как постепенно меняется планета; из такой невообразимой дали изменения казались ничтожными, но в масштабах Земли были стремительными и грозными.

Первые день или два, казалось, ничего не происходило. Мир продолжал вращаться, по океанам гуляли шторма, а города светились по ночам так же ярко, как прежде. При других обстоятельствах можно было даже подумать, что экипаж стал жертвой затянувшегося розыгрыша.

Первым заметил неладное Крикалев, указав на слегка красноватый оттенок воздуха над украинским Кировоградом.

При каждом следующем обороте вокруг Земли астронавты замечали все новые красные скопления, поначалу небольшие, едва заметные. В основном они были сосредоточены в больших городах по всему миру. На следующем витке стало видно, что краснота расползлась, растеклась во все стороны: так расплываются по воде брызги акварели. Через пять дней в небесах планеты под станцией бушевала яростная и совсем не земная буря. Через континенты и океаны тянулись толстые усики багровых вихрей, накрывая мир просвечивающей красной сетью, которая с каждым часом становилась все плотнее и толще. На юго-восточном побережье США неистовствовал ураган, который, бурля, неумолимо полз в сторону восточных берегов страны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});