несколько секунд остановившись, он, так и не сделав глоток, поставил бокал на колено.
— Ты скучаешь по ней? — задумчиво спросил Теодоро, смотря в пол пустым взглядом.
— Конечно. Недавно я ходила к ее могиле. Принесла букет цветов.
Подняв глаза, Теодор заметил, что Деби плачет. Слёзы медленно скатывались по ее щекам, покрасневшим и горящим. Поймав на себе взгляд мужчины, Деби поставила бокал и торопливо вытерла рукавами кофты слёзы.
— Ты, должно быть, заходила к Мине, — предположил Теодор, после чего сделал большой глоток вина.
— Да. Мы немного поговорили, и я уехала.
— А Финн?
— Финн никак не придёт в норму. После ее смерти он замкнулся в себе. Не выходил из дома несколько недель. А потом резко уехал. В последние месяцы мы стали созваниваться очень редко.
— Всё ясно, — спокойно ответил Теодор, наблюдая за лицом Деби.
— А ты как, Тео? — ласково спросила Деби, смотря в глаза друга.
— Справляюсь, — ответил Теодор и, сделав очередной глоток вина, поставил бокал на стол.
— Справляешься? Не похоже на тебя, — задумчиво сказала Деби. — Мне кажется, ты что-то задумал.
— Нет. Я просто живу дальше.
— Я вижу, что это не так.
Деби поставила бокал на столик и коснулась плеча мальчишки. Тот едва ощутимо вздрогнул, но не отстранился от руки девушки.
— Ты должен отпустить ее.
— Не могу.
— Почему не можешь?
Теодор всё же отстранился от ее руки и облокотился головой на спинку кресла.
— Она… умерла, думая, что я предал ее. И в последние минуты своей жизни Анна ненавидела меня.
— Тео, я не думаю…
— Нет. Я видел разочарование и ненависть в ее глазах, — перебив Деби, сказал мальчишка. — И я не могу жить дальше, зная, что шанса объясниться перед ней не будет.
— Ты истязаешь себя уже год. И твои мучения не исправят тот поступок. Ты должен простить себя и отпустить ее.
Теодор молча поднялся с кресла и подошел к двери.
— Я устал после дороги. Пойду посплю.
Девушка сделала глубокий вдох и прикрыла глаза.
— Хорошо, отдохни.
Выйдя из комнаты, Теодор прошёл по коридору и, поднявшись на второй этаж дома, вошёл в гостевую спальню, приготовленную для него. Его лицо поникло и стало безжизненным. Он неторопливо подошёл к письменному столу и осмотрел его. На столе стояла бронзовая статуэтка в виде птицы удод. Взяв ее в руки Теодор вспомнил, что уже видел такую статуэтку ранее. Она стояла на столе в комнате Анны в семейном доме девушки. Поставив статуэтку на место, Теодор снял с себя плащ и бросил его на спинку кресла. Наконец оказавшись на кровати, мужчина накрылся одеялом и, спрятав руки под подушку, медленно уснул.
Утром Теодор проснулся по обыкновению рано. Заварил кофе. Выпил его в одиночестве. Желая не пересекаться с Деби и Майклом этим утром, молодой человек надел чёрный костюм, обернул вокруг шеи шарф и покинул дом. Направляясь на кладбище, Тео зашёл в цветочный магазин, купил небольшой букет белых роз и обошёл небольшой, пустой парк. Мир всё ещё спал в это раннее утро.
Мальчишка долго бродил между надгробными плитами, пока не остановился у тонкого дерева с изящными, длинными, спадающими к земле ветвями, под которыми пряталась неприметная, ухоженная могилка. Мельком осмотрев промёрзшую землю, Тео остановил свой взгляд на светлой, каменной плите, на которой изящными, белыми буквами было написано: «Анна Шарон».
Медленно втянув носом воздух, Теодор опустился на одно колено, осторожно расправил лепестки белых роз и, прикрыв глаза, медленно провёл ладонью над цветами. Те, словно ветер, расплывались, окрашиваясь в глубокий синий цвет. Синий. Твой любимый, Анна. Открыв глаза, Теодор едва заметно улыбнулся и положил букет на землю. Улыбка скрылась с лица, и мальчишка присел на землю, прикрыв лицо ладонями. Резко отстранив от себя руки, Тео с трудом вдохнул воздух и почувствовал подступающий к горлу ком.
С неба медленно падали хлопья снега, словно маленькие кусочки сахарной ваты, и таяли, касались земли. Солнце лениво освещало землю, словно не желая выходить из-за горизонта в этот день. И лишь воздух своей свежестью напоминал Теодору о том, что он жив.
От происходящего на мальчишку нахлынули старые, казалось, совсем уже забытые воспоминания.
На улице шел снег. В тот год Теодору едва исполнилось четырнадцать. Он сидел у книжного стеллажа, облокотившись спиной на деревянные полки и читал книгу. От тусклого света лампы глаза болели, но он с жадностью углублялся в огромную историю, заключенную в бумажные страницы. Мина сидела на ковре, упаковывая в подарочную обертку подарки на рождество и слушала радио. Послышались шаги. Подняв голову, мальчишка проследил за тем, как врач спустился со второго этажа и подошел к Джеку. Отец Теодора выглядел потерянным и уставшим. Врач обменялся парой слов с Джеком, кивнул ему и покинул дом, с особой осторожностью прикрыв за собой дверь. Теодор вложил в книгу закладку и отложил в сторону. Он еще не понимал происходящего.
— Что-то случилось, папа?
Джек бросил взгляд на сына и жестом подозвал его к себе. Теодор поднялся с пола и медленными неуверенными шагами подошел к отцу.
— Что сказал врач?
— Сказал, что осталось очень мало времени.
Голос отца дрожал.
— Тебе нужно навестить ее. Сходи к маме, Тео. Ей будет приятно увидеть тебя.
Мальчик взглянул на Мину и уловил в ее лице тоску. Его сестра понимала происходящее.
Поднявшись по лестнице на второй этаж, Теодор свернул на лево, прошел по коридору и остановился у приоткрытой двери. Неуверенно толкнув ее, он прошел в спальню. Комната была скупо освещена настольной лампой, а от застоявшегося воздуха становилось тяжело дышать. Пройдя к окну, мальчик приоткрыл окно, и через небольшую щель потоком хлынул прохладный зимний воздух. Послышался вялый женский голос.
— Тео.
Мальчик обернулся и подошел к кровати, присев на край одеяла. На ребенка смотрела женщина. Ее темные тусклые волосы были разбросаны по подушке. Кожа лица болезненно бледно сияла от света лампы. В мыслях Теодор отметил морщинки в уголках потрескавшихся губ, маленькую родинку на правой впалой щеке и темные следы под глазами.
— Как ты, мама? Я видел врача. Он что-то сказал тебе?
— Я очень устала, Тео. Мне нужно всего лишь отлежаться, и я вновь буду в порядке.
Уставшие карие глаза наблюдали за мальчишкой.
— Не волнуйся за меня.
— Ты умираешь?
Теодору с огромным усилием удалось сказать эти слова. И произнося их, он словно принимал факт неизбежного.
— Тео, ты очень умный и храбрый мальчик.
Голос Алины был очень слабым и едва слышным. Положив руку поверх одеяла, женщина взяла пальцы мальчика в свои ладони и ненадолго прикрыла глаза.