Читать интересную книгу Ночь падающих звезд. Три женщины - Яннауш Дорис

— Может, поднимемся? — предложил Тео.

Амелия преградила отцу дорогу.

— Послушай. — Теперь она своим видом напоминала девочку, что когда-то показывала ему свой дневник с отметками. — Есть еще кое-что.

— А именно?

Она смотрела мимо него, на мольберт, на пепельно-красный коллаж, не выражая восхищения. Наконец спросила:

— Как называется картина, или у нее, как и у других, нет названия?

— Нет. Это впечатление, — язвительно ответил он, поскольку его ранило ее непонимание. — Картина доступна лишь тем, кто обладает фантазией. — Он заметил, что дочь думает о чем-то совершенно другом. — Итак, в чем же дело?

— Я приехала не одна.

На какое-то мгновение у него перехватило дыхание, ибо он решил, что она привезла с собой мать. Но она разгадала его мысли и воскликнула:

— Нет, совсем не то, что ты думаешь! Это молодой человек. Его зовут Максим.

— Максим? — растерянно переспросил он. — Напоминает Париж. «Веселую вдову». — И, подражая известному артисту, запел, покачивая бедрами и кивая головой: — «Иду к Максиму я, там ждут меня друзья…»

— Папа, пожалуйста, прекрати дурачиться.

— Разве я дурачусь? Это был всего лишь юмор висельника.

— Максим очень приятный молодой человек. Служит в банке. Подает большие надежды, и не только в профессии. Его зовут Максим Рушек. Мы познакомились за бокалом молодого вина в Гринцинге.

— Вечеринка с выпивкой, — с отвращением бросил он. — Весьма солидный повод для знакомства.

— Прости, а где ты познакомился с мамой?

— За бокалом молодого вина в Гринцинге.

— Ну, вот видишь.

— Вижу.

Амелия перевела дух и движением руки как бы отбросила все сомнения.

— Максим был там со своим отцом, а я с мамой. Мы понравились друг другу с первого взгляда. Максим тоже из неполной семьи, ребенок, травмированный разводом родителей.

— Подумать только, бедный ребенок!

Мысль, что у Амелии появился серьезный поклонник, потрясла его. К тому же она привезла его с собой. О, Боже! В мозгу Теобальда зародились мысли об убийстве.

— Только не иронизируй, папа! — Амелия сердито встряхнула его за руку. — Приглядись к нему. Максим — прелесть. Как и ты.

То, что она этого невесть откуда взявшегося, пьющего молодое вино парня сравнила с ним, ее отцом, профессором Теобальдом Фуксом, привело его в полное неистовство.

Он охотно высказал бы что-то выдающееся, что-то по-отцовски мудрое или шутливо-саркастичное, но ни одно слово не сорвалось с его губ.

— Я не понимаю, папа, — простонала Амелия. — Я подумала: если ты женишься, то почему я не могу? Хотя, если подумать, это необязательно делать сейчас.

— А твоя учеба — что с ней? — поинтересовался он, кипя от гнева. Она хотела стать врачом. Давно мечтала об этом. А теперь?! — Хочешь ее бросить?

— Скажи, в каком веке ты живешь, если думаешь, будто женщина откажется от всего только потому, что выходит замуж?! Ты этого требуешь от своей Дуни? Нет, ты только посмотри! Конечно, я продолжу учебу. Естественно, я буду еще и подрабатывать у мамы в магазине. Она признала Максима с самого начала. Его отца тоже. Кстати, он командир самолета, подумать только!

— Фантастика! Так что, это будет двойная свадьба?

— Возможно. Но для начала вы все-таки должны познакомиться. Пойдем, пока Хели еще не побратался с Максимом и не очернил меня перед ним.

Максим. Теобальд никак не мог принять это исковерканное имя. Может, его полное имя Максимилиан? Ну да ладно: Dimidium est facti coepisse. Что значит: смелость города берет.

Когда профессор Фукс не знал, что делать дальше, он обращался к латинским цитатам. Это позволяло ему найти достойный выход из создавшейся ситуации.

Ребенок, травмированный разводом, ростом примерно метр восемьдесят, в скромном ожидании стоял у окна: галстук, элегантный серый клетчатый пиджак и уложенные волосы. Этакий изнеженный баловень.

К сожалению, вечер протекал не так гладко, как следовало. Профессор вел себя замкнуто, с нетерпением ожидая прихода Дуни, иногда бросал умоляющие взгляды на Хели, который прилагал все усилия, чтобы поднять общее настроение. Он смешивал коктейли, рассказывал веселые истории, преподнося весь свой шутливый репертуар — никто не смеялся. В конце концов он сдался и пустил дело на самотек. Вечер окончательно провалился. И это при том, что Максим вовсе не был неприятным человеком.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Он мужественно поддерживал разговор, выказывая себя сердечным и прямым человеком. Но затем Теобальд упомянул Каналетто. Он просто с тоской в голосе произнес:

— Ах, итальянцы и их изумительный Каналетто!

Максим же усмотрел в этом восклицании не имя великого художника, а название «маленького канала», на что, по его мнению, указывало окончание «етто». Это было ужасно. Профессор замер, потрясенный. Хели Хабердитцель был также ошеломлен. И только Амелия, рассмеявшись, объяснила ошибку.

Максим слегка покраснел, что ему, кстати, очень шло. Чтобы исправить оплошность, он попросил профессора — и, возможно, будущего тестя — продемонстрировать ему свои полотна. Несмотря на то, что Теобальд почувствовал себя польщенным, он счел ниже своего достоинства вести этого профана в мастерскую. Поэтому он просто показал одну из своих любимых вещей: четверть квадратного метра с поверхностью, как бы покрытой коркой и расцвеченной яркими грубоволокнистыми фантазийными мотивами, настолько прекрасной, что верный Хабердитцель всплеснул в восхищении руками, хотя уже давно знал это произведение. Он позволил себе лишь издать потрясенное:

— О, божественно!

Но невозможный Максим, казалось, был с этим не согласен. Одобрительно кивая, он рассмотрел квадрат и заявил, что из этого получились бы неплохие обои.

— Послушайте, — возмущенно воскликнул Хабердитцель, — в живописи вы разбираетесь так же, как гиппопотам в теории относительности.

Тут на счастье зазвонил телефон, и он снял трубку.

Однако Теобальд был уже сыт этим Максимом по горло. В мгновение ока он лишил Амелию своего отцовского расположения. Подобного человека привести в дом — непостижимо!

— Дуня звонит, — сообщил Хабердитцель. — Ты подойдешь, Тео?

Дуня все еще находилась в Людвигсбурге, где она жила и работала. Неожиданно к ней домой приехали телевизионщики, чтобы взять интервью.

— Это продлится недолго, дорогой. Речь идет о новой композиции фарфоровой коллекции, да ты знаешь…

Естественно, он знал. За нее Дуня получила премию, и с тех пор интервью не было конца.

Чудо, что она вообще нашла время для женитьбы! Хотя если так и дальше пойдет, то свадьба может и не состояться.

— Черт тебя побери, Дуня! — в сердцах воскликнул он. — Что ты себе вообще думаешь? Мы тут сидим и ждем тебя. Амелия привезла друга, который тебе очень понравится. — Это совсем не соответствовало действительности, да все равно: хорошее начало полдела откачало! — В высшей степени жаль. — Он говорил громко, чтобы присутствующие могли его хорошо слышать. — Поскольку завтра он уже уезжает.

— Нет, нет! — Амелия протестующе взмахнула рукой, — Максим останется до свадьбы, у него отпуск, и он вообще может дольше…

Пропустив мимо ушей печальную весть, Тео настоятельно попросил Дуню приехать. Она многословно обещала это:

— Да, дорогой, да, я сделаю, что могу!

Он внимательно вслушивался в ее голос, который тревожил его сердце, как и много лет назад. Как же это было тогда? «Эй, Тео, прекрати ломать себе голову. Пойдем на теннис?» Так начиналось это — тогда, в Академии изобразительных искусств. «Тео, мы отправляемся на лодках по Дунаю, поторопись, а то займут все места!» И места действительно оказались все занятыми. Рядом с Дуней восседал Хабердитцель. Тео схватил его за шиворот, и они подрались из-за нее. В итоге Хели остался на берегу, с синяком под глазом и жаждой мести в сердце. «Месть, — трагическим тоном восклицал он им вслед. — Месть, смерть и гибель!» Но вскоре они помирились и стали неразлучной тройкой. Они хотели стать художниками, свободными, как принято в богемном мире. Свободными, но неразлучными.