…Родился я 13 апреля 1920 года в бедной крестьянской семье. Овдовевшие отец Никифор Денисович и мать Прасковья Дмитриевна уже имели от первых браков троих детей: у отца было два сына Иван и Тимофей, у матери дочь Варвара. Прокормить такую семью было нелегко. От зари до зари отец и мать работали на помещика, имея в своем хозяйстве лишь одну десятину земли.
Отстояв завоевания революции, отец вернулся из армии домой. Стала расти семья. Вскоре она пополнилась Катериной, Мариной, Марусей, Иваном. Семеро детей на двоих кормильцев! Однако теперь Советская власть выделила нам целых десять гектаров земли.
Детство вспоминается мне постоянным стремлением к куску хлеба. Голодным, босоногим было оно, но и… счастливым. Особенно в пору, когда отступали холода.
Весной река Супой широко разливается, и ее воды покрывают пойму, луга, заливают канавы и овраги. Эти водоемы, обычно неглубокие, всегда были богаты рыбой: окунями, линями, карасями, даже щуками.
Весной и летом мы, деревенские мальчишки, да и многие взрослые ходили с сачками, вентерями, удочками на реку и заводи. Помню радость всех домашних, когда я появлялся со своей добычей.
Однако рыбалка — в порядке развлечения. Одними карасями да линями сыт не будешь. Главное — хлеб. Труд на земле. Отец купил лошадь, выезжаем в поле всей семьей. Радуемся: скоро конец нищете.
— Может, и разбогатеем, — высказывается старший брат Иван.
— А что! — оживлялся отец. — Вот поработаем — и станем на ноги. Верно, хлопцы?
Старшие братья (и, конечно, я) соглашались. В самом деле, почему бы и нет: приложим руки к земле, потрудимся — и осенью успевай только собирать урожай. Проще простого!..
Доныне с содроганием вспоминаю те страшные дни, когда по селу прошли эпидемии. Первым умер отец, затем — мать, брат — Тимофей, сестренки Марина, Маруся, Катерина.
Самый старший из нас, Иван, крайне удрученный, уехал в город Каменское[1] на Днепре. «Устроюсь на завод, может, помогу и вам…» — сказал на прощанье.
Когда началась коллективизация, мы с Варварой вступили в колхоз «Искра». Работы для молодежи хватало, и я находил в ней утешение. Ухаживал за лошадьми, возил воду к молотилке и тракторам, пахал, сеял, бороновал. И учился в школе. Вскоре вступил в комсомол.
Вместе с товарищами — Иваном Наталенко, Максимом Козяриным, Иваном Мусиенко, Григорием Точковым — мы часто ездили в райцентр на совещания и собрания сельских активистов, читали в клубе газеты и журналы, выступали перед колхозниками с рассказами, участвовали в художественной самодеятельности. Это возвышало нас в собственных глазах, вдохновляло. Много заботились о колхозных делах, старались все делать как можно лучше, основательнее. Любо было смотреть на зеленеющие колхозные хлеба, чувствовать пряные запахи земли, возделанной нашими руками для общего блага.
Бурные перемены в жизни страны все более властно вторгались в каждый ее уголок. Не обошли они и наши Нехайки. На смену лошадям и косам в село прибывали тракторы и сенокосилки. Конечно, их пока еще было не так много, можно сказать, единицы, но они рождали твердую уверенность в светлом завтрашнем дне. Знатными людьми становились самоотверженные труженики-хлеборобы.
Все чаще в небе над Нехайками мы слышали непривычное гудение аэропланов. Кто из нас, сельских мальчишек, не мечтал тогда вблизи рассмотреть это чудо!
Впервые настоящий самолет я увидел в 1931 году над родным селом. Мы с мальчишками пасли коров у дороги. Неожиданно в небе послышалось громкое гуденье. С каждой секундой оно нарастало, и вот почти над самыми крышами хат появилось что-то большое, с длинным хвостом и широкими крыльями.
Ребята все как один бросились навстречу машине и совсем близко увидели крылья, мотор и даже самого пилота, на секунду высунувшего из кабины голову. Самолет развернулся, и нам показалось, что летчик что-то сбросил на землю, иначе зачем бы ему прилетать? Обыскали все ржаное поле, вымокли до нитки, но ничего не нашли. После крутого разворота стальная птица исчезла так же быстро, как и появилась, оставив по себе лишь долгие воспоминания.
«Железо, а летает! — с восхищением думал я о самолете. — А какой же сильный тот человек, что поднимает и направляет его в небо!» И так хотелось взглянуть на родные Нехайки не только с крыши своей хаты, а из-под облаков, откуда, наверное, видно все вокруг до самого Днепра и даже до Киева. Однако долго пришлось ждать, пока, наконец, представилась такая возможность.
В школе, увлеченные мечтой о небе, мы с товарищем — Иваном Мусиенко — решили построить модель самолета. В поисках образца рылись в газетах и журналах. И вот в нашем воображении сложилась собственная модель, и мы склеили ее из выструганных планок и картона, покрасили красными, синими и черными чернилами. Для нас, школьников, это было настоящее чудо, хотя вид модель, безусловно, имела весьма неуклюжий.
Закончив первую модель, мы притащили ее в школу и показали учителю математики Юрию Васильевичу Савину, который посмотрел и сказал:
— Молодцы ребята. Одобряю. Дерзайте. Начало у вас хорошее. Но и о математике не забывайте.
Подбодренные, мы построили целую эскадрилью деревянных аэропланов. Последние уже не вмещались в моем сарае, часть их пришлось перенести домой к Мусиенко.
Увидев наши «изобретения», отец нахмурился, но мать заступилась за меня.
Отобрав лучшие модели, показали их классному руководителю Наталии Ивановне Еременко. Учительница предложила:
— Давайте, ребята, повесим их в классе.
Так и сделали. Две машины с красными звездами на крыльях повисли над нашими головами. Держались они на нитках, но нам хотелось, чтобы ниток вовсе не было видно и чтобы наши модели парили в воздухе.
Не знаю, помогала ли наша «выставка» учебе. Скорее наоборот, отвлекала от занятий. Но Наталия Ивановна не могла оставить без внимания наших стараний и сказала:
— Чтобы полететь на настоящем «самолете, нужно учиться только на «отлично». Верно я говорю?
Мы с Ваней Мусиенко с видом знатоков отвечали, что именно так.
Это был период становления социалистической экономики страны, укрепления могущества ее армии, авиации и флота.
В газетах все чаще появлялись призывы: «От модели — к планеру, от планера — к самолету!», «Трудовой народ — строй воздушный флот!», «Пролетарий, на самолет!», «Без победы в воздухе нет победы на земле!». Эти призывы пробуждали в головах моих сверстников смелые надежды.
В тридцатые годы наша авиация высокими темпами «набирала» высоту, скорость и дальность полета. Вихрем облетело страну известие о присвоении звания Героя Советского Союза А. В. Ляпидевскому, С. А. Леваневскому, В. С. Молокову, Н. П. Каманину, М. Т. Слепневу, М. В. Водопьянову, И. В. Доронину за спасение челюскинцев, терпевших бедствие во льдах Арктики. Весь мир взволновали полеты В. П. Чкалова, Г. Ф. Байдукова и А. В. Белякова на Дальний Восток и через Северный полюс в Америку. Вскоре это достижение перекрыли М. М. Громов, A. Б. Юмашев, С. А. Данилин. А летчицы Валентина Гризодубова, Полина Осипенко и штурман Мария Раскова установили женский международный рекорд дальности полета без посадки.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});