Читать интересную книгу Нормы конституционного права в системе правового регулирования Российской Федерации - Наталья Таева

А. В. Поляков также считает, что принципы, дефиниции, оперативные и коллизионные нормы нельзя относить к нормам права, поскольку они не определяют права и обязанности субъектов. По мнению этого исследователя «их можно назвать когнитивными правилами законодательства, выполняющими функции правовых гипотез». «Правовые нормы, – пишет А. В. Поляков, – направлены на волю субъекта, давая ему основания для действий, и возникают как поведенческие нормы. Когнитивные правила имеют интеллектуальную направленность. Их необходимо принять к сведению для того, чтобы в дальнейшем ориентировать на них свои поведенческие акты. Таким образом, они являются тем означающим, которое, при наличии определенных жизненных обстоятельств, должен учитывать каждый субъект, определяющий круг своих полномочий и обязанностей»5.

Вот еще мнение современного исследователя. Чиннова М. В. пишет: «Если под нормой права понимается правило поведения, то есть правило, содержащее права и обязанности, то подразделять юридические нормы на два вида, представители одного из которых не являются правилами поведения, как минимум, не логично. Кроме того, у этих «норм» вообще отсутствует трехчленная структура, а соответственно, не выражен признак обязательности и обеспеченности»6.

В целом, нормативный характер общерегулятивных предписаний подвергался исследователями сомнению по следующим причинам:

• они не имеют трехэлементной структуры;

• не устанавливают конкретные права и обязанности сторон;

• не обращены к конкретным субъектам права;

• не ведут к возникновению конкретных правоотношений.

2. Согласно второй точке зрения общерегулятивные конституционные предписания обладают характером нормативности, являются нормами права. Необходимо отметить, что данная точка зрения наиболее распространена в науке конституционного права и права и имеет больше всего сторонников. Причем, здесь мнения ученых также разделились на две группы.

Часть из них считает, что общерегулятивные предписания являются нормами особого типа, они не содержат конкретного правила поведения, не имеют предоставительно-обязывающего характера и воздействуют на общественные отношения тем, что указывают принципиальное направление правового регулирования какой-то большой группы общественных отношений7.

Идею о том, что норму права нельзя рассматривать лишь как регулятор общественных отношений проводил в своих работах Ю. П. Еременко. Конституционные нормы, считал Ю. П. Еременко, являются нормами особого характера. Они могут содержать определения юридических понятий, устанавливать структуру органов государства. При этом они не содержат запрета или дозволения, а могут лишь что-то констатировать, предписывать. Таким образом, делает вывод ученый, при определении конституционной нормы помимо других характерных признаков необходимо также включать указание на то, что она по своему содержанию есть не только правило поведения8. В своей диссертационной работе, посвященной нормам советских Конституций, Ю. П. Еременко утверждал, что не верно сводить содержание конституционных норм исключительно к правилам поведения предоставительно-обязывающего характера. С его точки зрения возможны разные формы правового воздействия конституционных норм на общественные отношения. В конституционном праве много норм, направленных на закрепление комплекса конституционных отношений, не являющихся правилами поведения: предписания, устанавливающие политико-юридические принципы, программные положения, предписания, определяющие систему органов государственной власти и другие. Ю. П. Еременко «выступает за признание их конституционными нормами на том основании, что закрепляя конституционные отношения, эти положения содержат констатацию определенного факта, придавая ему правовую форму выражения»9.

Подобного взгляда придерживался и В. С. Основин. Он писал: «Нормы, формулирующие цель и задачи государства, имеют нормативное значение в том смысле и потому, что они юридически обязывают органы государства, его должностных лиц следовать этим целям и задачам, хотя и не устанавливают каких-либо конкретных прав и обязанностей»10.

Нормативность общих конституционных предписаний признавал и А. Б. Венгеров, который считал, что конституционные нормы – это «реально существующая, обобщенная в наиболее высокой степени для важнейших категорий общественных отношений, наиболее целесообразная с государственной точки зрения и обеспеченная возможностью государственного принуждения система масштабов (мер) возможного или должного поведения лиц и организаций»11.

Эту позицию также выразила в одной из своих работ Н. А. Михалева: «…нормы-принципы, нормы-цели и нормы-определения по самой своей природе не имеют поведенческого характера (хотя и предполагают его), т. е. не устанавливают правил поведения. Эти нормы имеют концептуальное содержание. Они закрепляют основы, принципиальные устои общественно-экономической формации, влияют на формирование всех сфер общественной жизни – политической, экономической, социальной и духовной. В самом деле, трудно себе представить, что можно регулировать «поведение» политической и экономической системы общества, его социальной основы, национально-государственного устройства»12.

А. И. Ким отмечал, что общим свойством конституционных норм является их способность оказывать воздействие на общественные отношения. При этом от иных норм права они отличаются тем, что оказывают воздействие путем закрепления определенного режима и путем регулирования общественных отношений. В то же время нормы текущего законодательства – только путем регулирования общественных отношений13.

По мнению В. Д. Мазаева действие общих конституционных предписаний качественно отличается от воздействия норм конкретного характера. Не следует сводить, с его точки зрения, своеобразие осуществления общих положений к характеру реализации отдельных правил поведения. Отсюда автор делает вывод о существовании в конституционном праве двух уровней конституционного регулирования – общего и конкретного14.

М. И. Байтин, В. К. Бабаев, говоря о дефинициях, принципах и других подобных правовых предписаниях, отмечали, что «они действительно не предписывают субъекту тот или иной вариант поведения, далеко не все и не всегда могут быть положены в основу решения юридического дела. Однако все они нормативны и имеют правовой характер. Факт включения этих положений в законодательный акт сообщает им юридические свойства. Нормативны закрепленные в законодательстве дефиниции, принципы права, характеристика политических процессов, происходящих в обществе, этапов их развития, определение цели и задачи правовового регулирования и т. д.». Далее исследователи продолжают: «Нормы права, таким образом, не сводятся только к правилам поведения, которые составляют лишь одну, хотя и наиболее распространенную разновидность юридических норм»15.

Подобных взглядов придерживалась, например, Л. П. Шмайлова. По ее мнению в теории права после длительного периода обсуждения утвердился взгляд на понятие правовой нормы как на более широкую категорию, чем правило поведения, имеющее представительно-обязывающий характер. То есть, считала Л. П. Шмайлова, норма не обязательно должна содержать конкретное правило поведения, указание на конкретные права и обязанности субъектов права и порождать конкретное правоотношение16.

В. А. Ржевский возражал против положения, «которое многими теоретиками права расценивается как не требующее особых доказательств, будто правовая норма должна обязательно строиться по какой-то заранее заданной схеме (устанавливать права и обязанности сторон, иметь строго определенную внутреннюю структуру) и только тогда она может содержать правила поведения людей, предусматривать те варианты, которым должен следовать человек в процессе своей деятельности». По мнению В. А. Ржевского конституционные предписания, которые содержат социально-экономическую и политическую характеристику общества, закрепляют принципы общества, являются нормами права, но им не присуща трехэлементная структура, поскольку форма этих норм устанавливается законодателем в соответствии с их общим содержанием». Кроме того «в той сфере общественных отношений, в которой действуют общие конституционные нормы, их регулятивная функция выражается в возникновении правовых отношений особого типа, обладающих наиболее общим характером»17.

С. В. Кабышев также доказывает, что понятие правовой нормы как предоставительно-обязывающего правила поведения не может в современных условиях служить эффективным инструментом познания правовой действительности. Все так называемые «нетипичные» предписания (нормы-принципы, нормы-дефиниции, нормы-декларации и др.) обладают регулятивными свойствами и различаются лишь по способу выражения государственно-властного указания, проявляющегося в их словесной формулировке18.