Читать интересную книгу Папа и море - Туве Янссон

Папе Муми-тролля это нравилось, это была его вечерняя игра. Она вселяла в него уверенность в том, что они нуждаются в защите, что они где-то в глубине моря и об этом известно лишь ему одному.

Теперь было уже почти темно. И вдруг внутри стеклянного шара возникло что-то новое: там зажегся свет. Мама Муми-тролля зажгла свет на веранде, она не делала этого все лето. Горела керосиновая лампа. В один миг вся надежность и уверенность сконцентрировались в одной-единственной точке на веранде, а не где-то в другом месте. На веранде сидела мама и ждала свою семью, чтобы напоить ее чаем.

Стеклянный шар угас, и голубизна перешла в сплошную темноту. Ничего, кроме лампы, не было видно.

Папа постоял немного, сам не зная, о чем размышляет, потом повернулся и пошел домой.

— Ага! — сказал папа. — Думаю, теперь можно спать спокойно. На этот раз опасность миновала. Но безопасности ради я пробегусь на рассвете вниз и проверю…

— Ха! — воскликнула малышка Мю.

— Папа! — закричал Муми-тролль. — Ты ничего особенного не заметил? У нас лампа!

— Да, я подумала, что теперь, когда вечера становятся длинными, самое время зажечь лампу. Вечером так этого хочется… — сказала мама.

Папа сказал:

— Но ведь так вы покончите с летом. Лампу зажигают только тогда, когда кончается лето.

— Но ведь потом наступит осень, — тихо сказала мама.

Лампа грела и тихонько жужжала. При свете все делалось таким близким и надежным — и тесный круг, составлявший семью, и то, что они чувствовали и на что надеялись. А вне этого круга все было чуждое и ненадежное, темнота громоздилась все выше и выше и уходила все дальше и дальше.

— Некоторые папы всегда решают сами, настало ли время зажигать лампу, — пробормотал папа в свою чашку с чаем.

Муми-тролль разложил свои бутерброды в обычном порядке — сперва с сыром, затем два с колбасой, потом с холодным картофелем и сардинами и, наконец, с джемом. Он был совершенно счастлив. Мю ела только сардины, потому что чувствовала: этот вечер был совершенно необычный. Почерневшими глазами она задумчиво смотрела в темноту сада.

Свет от лампы падал на траву и на куст сирени. Он слабо проникал в мир теней, где наедине с собой сидела Морра.

Она так долго сидела на одном месте, что земля под ней успела замерзнуть. Трава треснула, как стекло, когда Морра поднялась и придвинулась поближе к свету. Шепот ужаса пронесся сквозь листву, когда задрожавший лист клена, свернувшись, упал, на плечи чудовища. Астры отодвинулись от нее как можно дальше. Кузнечики перестали стрекотать.

— Почему ты не ешь? — спросила мама.

— Не знаю, — ответил Муми-тролль. — Есть у нас какие-нибудь поднимающиеся шторы?

— Да, на чердаке. Они не понадобятся нам, пока мы не погрузимся в зимнюю спячку. — Повернувшись к папе, мама спросила: — Теперь, когда у нас есть лампа, не займешься ли ты моделью своего маяка?

— Чепуха! — фыркнул папа. — Это просто ребячество! Это несерьезно.

Морра еще немного придвинулась к дому. Не спуская глаз с лампы, она тихо покачивала огромной тяжелой головой. Белая дымка холода то и дело прокатывалась у ее ног. И вот она медленно заскользила вперед, к лампе, громадная серая тень воплощенного одиночества. Оконные стекла слабо позвякивали, как при отдаленных ударах грома, а сад затаил дыхание. И вот Морра уже у веранды, она остановилась перед четырехугольником света на ночной земле.

А потом быстро бросилась к окну, и свет лампы ударил ей прямо в глаза. И тогда покой веранды нарушили крики, беготня и движения, похожие на взмахи крыльев; стулья упали, лампу унесли, и веранда погрузилась в темноту. Все помчались в дом, в самую глубину, в его сердце, в цитадель надежности, где и спрятались со своей лампой.

Морра постояла немного, дыша морозом на неосвещенное оконное стекло, и ускользнула прочь, снова став частью мрака. Трава звенела и трескалась там, где она проходила, проходила все тише и тише, все дальше и дальше. Сад, содрогаясь, ронял листья, а потом снова задышал. Морра прошла мимо, теперь ее нет.

— Совершенно незачем баррикадироваться и не спать всю ночь, — сказала мама. — Морра, наверное, снова что-нибудь уничтожила в саду. Но она не опасна. Ты ведь знаешь: она не опасна, хотя и ужасна.

— Конечно опасна! — воскликнул папа. — Даже ты боишься ее. Ты страшно испугалась… Но тебе нечего бояться, пока я в доме…

— Дорогой! — сказала мама. — Морры боятся потому, что она совершенно холодная. И никого на свете не любит. Но она никогда ничего плохого не сделала. А теперь, я думаю, нам пора спать.

— Прекрасно! — согласился папа и поставил кочергу обратно в угол, где она обычно стояла. — Прекрасно! Если она ни капельки не опасна, нам не надо защищаться. Замечательно! — Он выскочил на веранду, схватив мимоходом сыр и колбасу, и ринулся во мрак одиночества.

— Ого! — восхитилась малышка Мю. — Он разозлился! Он потушит пожар! Он собирается караулить мох до самого утра!

Мама не произнесла ни слова. Едва слышными шагами ходила она взад-вперед, устраиваясь, по своему обыкновению, на ночь. Она рылась в своей сумке, она подкручивала лампу, а тишина была совершенно обманчива. В конце концов мама с отсутствующим видом начала стирать пыль с папиной модели маяка, стоявшей в углу на комоде.

— Мама! — позвал Муми-тролль.

Но мама не слушала. Она подошла к висевшей на стене большой карте, на которой были изображены и Долина муми-троллей, и побережье, и острова в море. Забравшись на стул так, чтобы лучше видеть море, она прижалась мордочкой прямо к маленькой точке посреди белой пустоты.

— Вот он, — пробормотала мама Муми-тролля. — Вот там мы будем жить, жить прекрасно и переносить невзгоды…

— Что ты говоришь! — воскликнул Муми-тролль.

— Да, там мы будем жить! — повторила мама. — Это папин остров. Папа позаботится о нас. Мы переедем туда и будем жить там всю жизнь и начнем все сначала.

— А я-то всегда думала, что это просто мушиное дерьмо, а никакой не остров, — сказала малышка Мю.

Мама слезла на пол.

— Иногда нужно время… — заметила она. — Нужно жутко много времени, прежде чем многое станет ясно.

И вышла в сад.

— Ничего не стану говорить о папах и мамах, — растягивая слова, сказала малышка Мю. — Потому что тогда ты сейчас же скажешь, что, по-твоему, папы и мамы никогда не могут быть дурашливыми. Они во что-то играют, но я готова съесть целое каппе[1] дерьма, если пойму во что.

— А тебе и незачем понимать! — вспылил Муми-тролль. — Они, верно, сами знают, почему они такие странные. Некоторые смотрят на других сверху вниз только потому, что их удочерили!

— Ты абсолютно прав! — отозвалась малышка Мю. — Я всегда смотрю на всех сверху вниз!

Он поглядел на одинокую точку в далеком море и подумал: «Там будет жить папа. Он туда стремится. Папа и мама думают об этом всерьез. Эта игра — серьезная». И внезапно Муми-тролль подумал, что в пустынном море бывают вокруг острова буруны и они начинают бурлить. А остров становится зеленым, горы — красными, и еще остров становится одиноким, таинственным островом из всех известных ему книжек с картинками, островом для кораблекрушений и Тихого океана. У Муми-тролля перехватило горло, и он прошептал:

— Мю! Это же фантастика!

— Пожалуйста! Все — фантастика! — заметила малышка Мю. — Более или менее. Самое фантастическое было бы, если бы мы приплыли туда с невероятным шумом и скандалом и со всеми нашими причиндалами, а остров в самом деле оказался бы мушиным дерьмом.

Было едва ли больше половины шестого утра, когда Муми-тролль прошел по следам Морры в саду. Земля уже оттаяла, но все же видно было, где она сидела и ждала — трава была там совершенно бурая. Он знал, что, если Морра сидит на одном и том же месте больше часа, там никогда ничего больше не вырастает, а земля умирает от ужаса. В саду было много таких мест, самое досадное, что одно из них было посреди клумбы с тюльпанами.

Широкая дорожка сухой листвы вела прямо к веранде. Здесь Морра стояла. Она стояла как раз перед кругом света и смотрела на лампу. Потом, не в силах удержаться, подошла поближе к веранде, и все погасло. Так бывало всегда. Все, к чему она прикасалась, угасало.

Муми-тролль представил себе, что он — Морра. Медленно, скорчившись, двигался он по куче мертвой листвы, потом молча стоял в ожидании, пока вокруг распространится туман. Он вздыхал, тоскливо и неотрывно глядя в окно. Он был самым одиноким существом на всей земле.

Но без лампы все казалось не слишком убедительным. И в голове у него начали мелькать кое-какие веселые мыслишки: мыслишки об островах в море и предстоящих великих изменениях. Он забыл про Морру и начал балансировать среди длинных утренних теней. Нужно было только ступать по солнечным лучам, а все остальное было глубоким бездонным морем. А если не умеешь плавать!