Такой мерой мерит поэт свою любовь, такой памятью прикипает к истокам своей песни и характера, так он себя понимает в мире – и этим жива и будет жить его ищущая «вершинности» лирика. Это дорога – к себе и, значит, дорога к читателю.
Журнал «Москва» № б, 1979 г.
А теперь живу любовью и нечаянною шуткой
Лидия ЖАРОВА
Кто-то из современных поэтов (не помню, кто) сказал однажды очень точно:
«Поэты – словно, церкви при дороге:
У каждого свои колокола».
У каждого – свои колокола… Да, именно так: у каждого своя интонация, свой голос, своя палитра красок и своя аура. Давно подмечено: чтобы колокол звучал чисто и слышен был окрест, необходим особый выверенный сплав металла, который был известен нашим праотцам издревле. Поэты, о которых пойдет речь в этом цикле, содержат в себе особый сплав таланта, одухотворенности и любви, и потому слышен нам их голос.
Несомненно, Владимир Бояринов – неоднократный лауреат множества литературных премий разного уровня, однако, как человек скромный и самодостаточный, он не придает этому особого значения и считает, что судить об авторе следует не по количеству наград, а по его произведениям: зацепят душу, оставят след – значит, чего-то стоишь.
Виктор Пронин, автор повести «Ворошиловский стрелок», по которой поставлен известный одноименный фильм, пишет: «Знаете, чем зацепили меня стихи Владимира Бояринова? Веселой победоносностью!» Современный критик и литературовед Борис Леонов считает, что «в читателе надо лишь бережно тронуть
что-то потаенное, давно изведанное, чтобы оно ожило и отозвалось на его слово своими, личными чувствами…»
Именно так и случилось, когда мне довелось прочитать вот это незатейливое стихотворение:
Вот они: лес и купава,Где похоронена мать.Глянул – и сердце упало!Некому сердце поднять.
Долго ли будет пылиться?Долго ли будет пылать?Долго ли будет томиться:Где похоронена мать?
Вот они: лес и купава,Вот и сосновая рать.Где мое сердце упало —Там похоронена мать.
А дальше читала и ахала про себя: «Ах, как хорошо, как славно, как по-русски – просто и пронзительно!»
СТРАДА
Все мужики – в упругой силе,И все досужи покосить.Покрасовались, покосили,Пора бы и перекусить.
Мы черный хлеб вкушаем с луком,Мы лук обмакиваем в соль,И в том, что царствуем над лугом,Не сомневаемся нисколь.
Мы и сказать бы не сказали,Мы и помыслить далеки:Какими жуткими глазамиГлядятся в небо васильки.
Они и скошенные дышатИ голубым огнем горят,Они и видят все, и слышат,И ничего не говорят…
Чем привлекают нас стихотворные строки? Что мы ищем в них? Я думаю – человека, личность. Нам интересно прежде всего познание автора как человека. Если он глубок, так и манит разглядеть в нем то, чего в тебе нет. А если есть – ждешь отклика, понимание тебя – им. А еще привлекает возможность взглянуть на мир другими глазами… В стихах спрятать свое Я может только очень ловкий человек, постоянно думающий о сокрытии своей сути. Но рано или поздно и тот оступится. Музыка стиха, его наполнение, едва уловимый тонкий абрис души, витающий меж строк, – все это непременно скажет вам об авторе. С прозой дело обстоит куда проще – можно себя завуалировать, подкрасить. Стихи же – это музыка и любая фальшь будет непременно услышана. Я бы сказала об этом еще и так:
Автор в прозе – мил и розов.А в поэзии, гляди-ка —Что ни строчка, то улика.
Так вот, Бояринова легко «уличить» в особой, веселой и умной, душевной одухотворенности, в изначальной любви к жизни, к корням своим, к родным степным просторам, в глубоком проникновении в душу русскую, в понимании ее потаенных извилин.
Потянулись стаямиНад домом журавли.И с криками растаялиВ темнеющей дали —За росстанью, за озимью,За речкою иной…А я, как лист, что осеньюПримерз к земле родной.
Мне довелось недавно побывать на творческом вечере Владимира Георгиевича, который состоялся в ЦДЛ (Москва) по случаю презентации его новой книги «Журавли улетели». Книга обязана своим названием одноименному стихотворению.
ЖУРАВЛИ УЛЕТЕЛИ
Пронеслась на зарепо грунтовой дорогеТройка взмыленных в дымошалелых коней.На телеге стоял, как на Божьем пороге,И стегал вороных безутешный Корней.И кричал он вослед журавлиному клину,И с отмашкой слезу утирал рукавом:– Ох, не мину судьбы! Ох, судьбины не минуНа небесном пути, на пути роковом!Где-то дрогнула ось, где-то брызнула спица,Повело, подняло, понесло между пней!И склонились над ним:– Чей ты будешь, возница? —Харкнул кровью в траву безутешный Корней.И спросили его:– Ты в уме в самом деле?И куда понесло тебя с грешной земли?– Я-то что, я-то что? Журавли улетели!Без следа улетели мои журавли!
Мне кажется, Бояринов и есть тот Корней, с душой, рвущейся вслед за журавлиной стаей; Корней, стоящий на административной телеге Союза писателей и стегающий во имя ее продвижения вперед и ввысь вороных…
Вадим Рахманов (директор издательства «Новый ключ») считает, что Бояринов замешкался с рождением, и пишет ему об этом так: «Если бы лет двести назад родился не Петр Ершов, а ты, то непременно стать бы тебе автором «Конька-Горбунка» – так певуч и сочен твой народный говорок, самобытна и неуемна твоя фантазия…так широка и по-доброму озорна твоя душа».
Трудно с этим не согласиться.
Вот его меткое, остроумное, лаконичное, красноречивое, емкое и образное стихотворение «Я ушла»: всего б строк, а столько эпитетов пришлось перечислить! Но судите сами:
Ты ушла – мои печалиГоловами покачали.Нет вестей – мои тревогиВ кровь себе разбили ноги.Ты пришла – мои надеждыМигом скинули одежды.
Сколько смысла и действия впитали в себя эти строки, где грусть соседствует с улыбкой!
Владимир Бояринов – человек мудрый, обладающий острым глазом и истинно русским чувством юмора. Более того, он ироничен, ироничен иногда до прозорливости. Ему доступны и психологизм русского бытописания, и проникновение в живое деревенское слова.
Чего стоит только его «Банька»!
Хоть сейчас забор кленовыйИ с клетушками сарай,И под тесом дом крестовыйВместе с тещей забирай.
Хоть сейчас бери задаром,Мне расстаться невтерпеж.Только баньку – с легким паром,С жарким веником – не трожь!
Пусть стоит на огороде,Пусть дымит себе в углу…Я при всем честном народеЗагуляю по селу.
И задиристый, и ладный,Развесе… весе… весе…И с гармошкою трехрядной,И наряженный во все.
Вспомню вдруг, что за чужогоВышла старая любовь.О кулак его тяжелыйРазобьются губы в кровь.
К ночи выбьюсь из силенокИ обратно поверну.И заплачу, как ребенок,И в предбаннике усну.
А назавтра дурь из телаВыбью веником с утра.Игогоньица поспела,Ерохвоститься пора!
Выпью квасу три бидона:Ух, какая благодать!Выйду, гляну: нету дома,Тещи тоже не видать.
Под задорный смех соседокСнова в баньку забегу,Похлестаюсь напоследокИ такое я смогу!
Я смогу такие вещи!Ахнешь, глядя на меня, —Дом срублю еще похлещеИ куплю себе коня.
Буду ездить в степь и в рощуИ дрова возить, и рожь.Заведу такую тещу!И в Рязани не найдешь.
Люди скажут: «Ай да Ваня!»Я скажу: «А я такой!»Вот что значит наша баняВ огороде над рекой!
Улыбнулись? Не иначе. Никакой нарочитости, никакой позы, только сердечная искренность, разудалое русское ухарство и органичная притягательность.